Кузькин и его мать

Жил-был молодой человек, звали его Валера Кузькин. Жил он в городе, в квартире с мамой, работал на работе… В общем, как и другие, не хуже и не лучше.
Однажды, в один из выходных дней осенних, мама сыну и говорит:
- Скоро непогода настанет, Валерик, а у тебя шапки нет никакой. Сходил бы ты, милый в магазин, да прикупил бы там себе шапку.
Сказано – сделано. Тем более Кузькин сын примерный.
Взял Валера деньги, да пошел в магазин за шапкой.
Шапок было навешано море. Целое море из разноцветных шапок.
Они манили взор разноцветьем, надписями да узорами, стараясь вперед других завладеть вниманием покупателей.
Кузькину тогда сразу показалось необычным течение его мыслей. Зачем шапкам его внимание? Зачем вообще шапкам желание? Бред какой-то…
Вот и Кузькин махнул на мысли эти рукой, принявшись выбирать себе убор.
Внимание его привлек кепон такой, в клеточку. Не кепка, их Валера терпеть не мог. Сказано кепон, вы сами себе и думайте. Надоест когда думать, возьмите да представьте.
Валера, когда сейчас стремится быть точным, восстанавливая по крупицам тот день, не может категорично утверждать что было первее. То ли он сначала кепон этот клетчатый представил себе, то ли увидел.
Для нас это не суть важно, пусть себе Валерик и морочится, слушайте что дальше было.
Кузькин подошел к морю шапочному, нырнул в него рукой и вытащил, словно старик неводом, кепон клетчатый.
Вытащил, надел, а ему вдруг как в голову мысль ударит…
- Кепон волшебный! – ударом пришла мысль.
Кузькин вообще тогда растерялся. Может быть это мысль пришла ему, но не исключено, что это не мысль вовсе. Вдруг кепон говорит?
Не успел Валера подойти к зеркалу, чтобы рассмотреть, как на нем убор смотрится, уже до него информация дошла почти вся. Тут, как на грех, подскочил продавец такой вертлявый.
- Превосходный выбор! Цвет, фасон… Все Ваше! Не добавить, не отнять – залебезил продавец.
В информации, которая пришла в голову молодого человека, говорилось: кепон ворованный.
- А не ты ли этот кепон стырил откуда-нибудь, а теперь здесь продать пытаешься, за магазинный выдаешь?! – грозно спросил Валера продавца.
Продавец, видимо, был не в курсе событий, поэтому, немного взорвавшись, ответил хамством.
- Зажрались здесь совсем вы, сволочи! Скачи тут перед вами! Ворованный! Сам ты ворованный! Попался бы ты мне в армии, я бы тебе показал кузькину мать!
Валера саданул на выдохе продавца в челюсть, а пока тот падал, произнес тихо сквозь зубы: - Маму мою не трогать.
Конечно сразу набежали другие продавцы, когда вертлявый на пол грохнулся.
- Это что такое?! Милиция!!! Это теперь каждый станет в морду продавцам бить?!
Милицейский наряд прибыл на удивление быстро, словно ждал инцидента за дверью на улицу.
- Кто? Что? – коротко и ровно спросил старший, ему показали пальцем на Кузькина.
Потом Валеру доставили в отделение, потом его допрашивали, выясняли в чем дело.
Валера следователю объяснил в чем дело, рассказал также и насчет мамы.
- Так твоя Кузькин фамилия? – спросил следователь.
- Кузькин – подтвердил Валера.
- Понятно… - протянул следователь – Ну-ка дай мне померить свой кепон.
Валерка-то в суматохе кепон тот из магазина так и вынес.
Надев кепон. Следователь замолчал, будто прислушивался к чему-то внутри.
Минут через пять он кепон снял, отдал Кузькину, сказав:
- Врет он, кепон твой. Говорит будто наш начальник денег берет, а я знаю: он не берет. Милиционеры вообще сейчас порядочные, меняемся мы к лучшему. Жизнь, понимаешь, такая.
Следователь вздохнул глубоко, а Валера так и не понял отчего. Может быть от счастья за лучшую жизнь, а может быть о чем-нибудь своем… Кто теперь знает?
- Ну ступай себе, Кузькин, не нахожу я никакой твоей вины, поскольку тебя кепон обманул. Кепон же отнять не имею права, ведь он твой.
Валера хотел было сказать, что не его это кепон, да следователь не дал.
- Ступай себе, ступай…
Тогда Кузькин сказал три раза спасибо.
Первый за то, что фамилия его такая. Второй раз Валера сказал тому, кто придумал выражаться «кузькина мать». В третий раз Валера сказал спасибо маме своей, Амелии.
Она в этот момент плакала от счастья у окна. По стеклу бил дождь.
Осень уже, подумала Амелия сквозь слезы.
Была Амелия ведуньей, только про это не знал никто. Так положено, закон и порядок.