В поисках рыцарских приключений

Летнее небо забавлялось – то сурово грозило охапкой сумрачно-сизых туч, то насмешливо бросало на землю пригоршню обманчиво-ласковых солнечных лучей; а между тем три всадника держали путь от Рхис-Дервен, Дубового Брода, по направлению к Иффен Ллвид, Ясеневой Роще, за которой близ границы между Эскеланом и Бреном громоздились руины некого древнего строения, что в последнее время привлекали немалое число паломников и шарлатанов разнообразного толка.
Трое путников продвигались без излишней спешки. Весьма вероятно, они самонадеянно полагали, что успешно замаскировались под воинственных бродяг, именующих себя странствующими рыцарями, коих немало развелось на дорогах Эскелана и сопредельных государств: однако облик и манеры путешественников, а, главное, тематика их разговора, были не слишком-то типичными для представителей вышеупомянутой социальной прослойки.
– Вот и ты нарушил обет не применять магию, Хар, – с ноткой самодовольства изрёк один из всадников.
Говоривший был статный, рослый индивидуум, чьи мужественные, правильные черты лица в обрамлении пышной чёрной гривы, которой играл ветер, производили бы благоприятное впечатление, если бы не хмуро-надменное выражение зелёных глаз и высокомерный изгиб губ. Сей колоритный тип ехал на вороном скакуне; чёрное одеяние воина вполне гармонировало с его физиономией, подчёркивая яркую, хоть и несколько мрачноватую, индивидуальность своего обладателя. Когда порывы ветра раздували полотнище чёрного плаща, оно отчасти напоминало крылья птицы, которая, согласно витиеватым уверениям сказителей, является неизменным спутником кровавых битв.
– Разве это магия? – небрежно передёрнул плечами другой воин. – Я дракон ровно настолько, насколько и человек: следовательно, пребывать в облике того или другого для меня – естественное состояние, Гвэйн. Нет, обет я не нарушил; однако моему отцу, я знаю, ужасно не понравилось бы, что я принимал обличье дракона неподалёку от населённого пункта. Отец всегда предостерегал меня, что в подобных случаях нередки крупные неприятности: а цель нашей экскурсии, между прочим, заключается отнюдь не в поиске тех дурацких приключений, что и сами готовы приклеиться, точно муха к мёду!
Однако, похоже, упомянутая перспектива, несмотря на то, что её едва ли целесообразно счесть окрыляющей, не особенно обеспокоила этого индивида. Напротив, он улыбался с философской беззаботностью; в его глазах весело играли искорки солнечного пламени – золотистый блеск драконьего взора пробивался сквозь обманчивый карий бархат… Обруч талейтха – «битвенной диадемы» – эффектно смотрелся на чёрных волосах; алый с золотом плащ мягкими складками облекал плечи всадника и ниспадал на круп рыжего коня.
– Какие могут быть неприятности от десятка землепашцев? – удивлённо вопросил третий воин. – Вряд ли они даже заметили, что ты менял обличье, Харлейв: они же старательно копают землю и смотрят, соответственно, вниз, а не вверх!
На фоне своих спутников, чьи портреты весьма подошли бы в качестве иллюстраций для издания эпических сказаний о безрассудно-доблестных героях, индивидуум, ехавший в центре на сером скакуне, производил впечатление довольно уточённого субъекта. Хотя он, как и его спутники, был не понаслышке знаком с искусством владения оружием, тонкие пальцы, сжимающие поводья, скорее наводили на мысль о струнах арфы, чем о рукояти меча; однако золотой талейтх безмолвно заявлял о выдающихся ратных подвигах своего носителя. Возле правого виска в тёмно-русых волосах выделялась завязанная особым узлом ярко-зелёная лента; романтическая грустинка, что отражалась в тёмном зеркале карих глаз, вероятно, была посвящена даме, чей наряд некогда украшала эта лента.
– Это только так кажется, что все заняты делом, – рассудительно отозвался Харлейв в ответ на замечание Ульва. – А на самом деле поблизости всегда трётся хоть один лодырь, который делает вид, что работает – иногда даже этого не делает! – а между тем глазеет по сторонам!
– Пусть так, – согласился Ульв. – Ну и что? Чем нам могут помешать мирные поселяне?
– Они-то, возможно, что и ничем, – с некоторым сомнением отозвался Харлейв. – Разве что разболтают какому-нибудь одержимому в заржавленной кольчуге, что поблизости был замечен дракон… Нет, я, конечно, могу сразиться с тупицей, возжаждавшим подвигов и острых ощущений – но это, во-первых, пустая трата времени, абсолютно непродуктивная и бессмысленная, а, во-вторых, увечить таких идиотов мне претит – они и без того недоделанные! Биться же так, чтобы их не поранить и при этом не позволить им причинить мне вред, довольно сложно и оттого утомительно…
– А ты представь, что можно будет потом прочесть поверженному противнику двухчасовую лекцию об осторожном обращении с оружием, о правилах хранения металлических предметов или о коррозии, – язвительно заметил Гвэйнир. – Вроде той, что ты прочёл вчера мне, подробно разъясняя на примерах, как скверно нарушать свои обещания, даже если от этого никто не пострадал! Между прочим, если бы я не разжёг огнь магией…
– То я принял бы облик дракона и запалил сырые дрова своим пламенем, – хладнокровно заключил Харлейв. – Но ты поторопился, дружище – как обычно!
– Ох, не затевайте вы опять перебранку, ради Бога! – взмолился Ульв. – Если вы чего-то там и нарушили, считайте, что это моя вина!
В некотором смысле последняя фраза была справедливой. Возле Дубового Брода Харлейв принял облик дракона, дабы переправить на противоположный берег Ульва, которого едва не затащила в водоворот живущая в реке русалка. Что же касается костра, который накануне поторопился развести Гвэйнир, то косвенной причиной этого стало беспокойство волшебника, как бы сестрин супруг не простудился после того, как путешественники внезапно попали под ливень. Однако Харлейв и Гвэйнир, прежде чем отправиться вместе с Ульвом к руинам легендарной Башни Драконов, дали торжественный обет не применять магию в течение всей поездки. Отчего подобное взбрело им в голову, достойные герои и сами толком не смогли бы объяснить, тем паче что они обычно не сильно задумывались относительно мотивационных структур, лежащих в основе их поступков.
– Да теперь это всё равно, – Гвэйнир безразлично махнул рукой. – Что об этом толковать! Я думаю, что уже полдень: пора обедать.
Солнце скромно пряталось за облаками, так что определить по нему время было затруднительно; но Гвэйниру это и не требовалось – характерное сосание под ложечкой настойчиво указывало на необходимость трапезы. Ульв и Харлейв охотно поддержали разумную инициативу товарища: сойдя с коней и пустив их пастись, путешественники расположились на траве и, развязав свои дорожные мешки, наскоро накрыли импровизированный «стол», роль которого играла скатерть с незатейливой каймой из незабудок. Вышивка была выполнена не слишком умело: но при виде кривоватых стежков Харлейв сентиментально вздохнул, вспомнив, как Джеллин корпела над этой скатертью долгими зимними вечерами.
Однако умилённые воспоминания не помешали воину-дракону первым заметить силуэт всадника, приближающегося со стороны Дубового Брода.
– Ну, что я вам говорил? – назидательным тоном вопросил Харлейв, указывая своим спутникам на скачущего во весь опор субъекта в полном вооружении. – Наверняка это один из сумасшедших, гордо величающих себя странствующими рыцарями и ошивающихся уже почти на всех трактах и тропках твоего замечательного королевства, Ульв! Обрати внимание на это безобразие, наконец! Я, конечно, понимаю: права личности, свобода выбора и всё такое, кто хочет – идёт на службу стране и государю, а кто хочет – мотается как неприкаянный; но, имей в виду, что от подобных идей полшага до морального разложения и вырождения народа!
– А я чем виноват, что не идут они ни в дозорные отряды, ни в резервную дружину? – вскинулся злополучный король, при этом чуть не подавившись куском бутерброда с колбасой. – Мне их что, палкой туда загонять прикажешь, как непослушных овец в хлев?
– Нет, зачем же, – отозвался Харлейв и деловито отхлебнул глоток эля. – Архимаг Льювин вроде разъяснял тебе основные принципы экономической теории? Используй экономические рычаги воздействия, государь! Например, штрафные санкции за…
– Вот сам и начни экономически воздействовать – прямо с этого субъекта, – ехидно предложил Гвэйнир, примериваясь, как поудобнее запустить зубы в румяное яблоко.
Харлейв не ответил, так как в этот момент он старательно прожёвывал солидный кусок пирога с паштетом из дичи.
Незнакомец подскакал к обедающим, когда их трапеза подходила к логическому завершению. Это оказался совсем молодой индивид – вероятно, как цинично предположил Харлейв, восторженный юнец, начитавшийся эпических сказаний о подвигах и фэнтезийных новелл той же тематики. Вооружение юноши при ближайшем рассмотрении явно оставляло желать лучшего. Пятна ржавчины на кольчуге и шлеме вызвали у наблюдательного Харлейва насмешливую улыбку; но сын дракона, как прирождённый дипломат, спрятал её за недоеденным куском пирога. Громыханье допотопного щита напоминало скрип старой черепичной крыши в ветреную погоду, а древко копья, которое юноша неуклюже сжимал в руке, имело облезлый, потрескавшийся вид. Имелся у молодого искателя рыцарских приключений и меч: но оценить качество данного предмета вооружения было сложнее, потому что он пока ещё пребывал в ножнах.
Наскоро поприветствовав наших героев – восхищённый взор юноши задержался на «битвенных диадемах», относительно которых Гвэйнир не раз зубоскалил, что нечего, дескать, напяливать их в турпоездки – новоиспечённый энтузиаст воинственных квестов произнёс следующее:
– Простите за беспокойство, доблестные воины… Вы случайно не подскажете, где здесь можно найти дракона? Я слышал, он недавно пролетал…
– А на что тебе дракон, юноша? – не особенно дружелюбно осведомился Гвэйнир, смачно похрустывая яблоком.
– Ну, я – дракон, – скромно сообщил Харлейв с едва заметным вздохом. – Чем имею честь…
Кровь прилила к щекам юного храбреца, а синие глаза гневно потемнели.
– Благородный воин принимает меня за дурака?! – запальчиво воскликнул он.
– О нет, что ты, – невозмутимо заверил Гвэйнир. – Он безошибочно видит самую суть человека, как и полагается дракону. Драконий взгляд всегда необычайно проницателен и трезв, молодой человек – даже в тех случаях, когда дракон слегка подвыпил или вообще пьян в стельку, чего с нашим достойным родичем никогда не бывает.
Юноша покраснел ещё сильнее. Ему казалось, что Гвэйнир насмехается над ним. Действительно, в тоне волшебника явно звучали ироничные нотки: однако те, кто хорошо изучил нрав Гвэйна, не стали бы обращать на это внимания как на обычную манеру сего достойного индивида, который ничуть не задавался целью как-то задеть самолюбие юного сумасброда – хотя бы потому, что до него внуку Льювина не было ровным счётом никакого дела.
– Ты хочешь сразиться со мной, воин? – горделиво подбоченившись, поинтересовался юноша.
– Нет, не особенно, – протянул Гвэйнир, критически присматриваясь к собеседнику. – Но ты же всё равно собирался затеять с кем-нибудь ссору! Ты подсознательно стремишься доказать всем – а в первую очередь себе – свою доблесть и отвагу. А я предпочитаю брать инициативу в свои руки, чем чувствовать себя пешкой в чужой игре, – с этими словами он резким движением зашвырнул огрызок яблока в кусты.
– Он же искал дракона, – громким шёпотом напомнил Харлейв импульсивному кузену, ухватив его за рукав.
– Гвэйн, ты что, всерьёз намереваешься сражаться с этим мальчишкой?! – с неподдельным ужасом тихо спросил Ульв. – Опомнись, братец! Он же, можно сказать, неразумное дитя, которое, скорей всего, и оружие толком держать в руках не умеет!
– Ну, что ты, Ульв, – так же тихо отозвался Ворон. – Я всего-то и собираюсь поучить его обращаться с оружием – а заодно немного вправить мозги…
– Вот уж последнее я бы тебе не доверил, – вмешался Харлейв. – Упаси Создатель те мозги, каковы бы они ни были, от твоих вправлений! – и громко сказал, обращаясь к юноше, нетерпеливо ожидающему, когда с ним соизволят сразиться. – Вот что, молодой человек! Мы тебе зла не желаем и не стремимся тебя увечить – мы же не изуверы или маньяки какие. Героический зуд, конечно, в твоём возрасте… Сколько тебе лет?
– Пят… Шестнадцать, – с запинкой отозвался юнец и снова покраснел под своим ржавым шлемом.
Харлейв возвёл глаза к небу и тяжело вздохнул, потом потёр ладонью подбородок.
– И как же тебя родители отпустили одного? – горестно вопросил сын дракона.
– У меня нет родителей, – чуть дрогнувшим голосом отозвался его собеседник.
– А опекуны?! – возопил Харлейв. – Кто-то должен нести за тебя ответственность – ты же несовершеннолетний!
– Хар, в Эскелане совершеннолетними считаются с шестнадцати лет, – вполголоса напомнил Ульв. – Это тебе не Брен, не Вольные Земли и уж тем более не Драконьи Острова!
– Моя старшая сестра и её муж изъявили согласие на то, чтобы я отправился ко двору государя, – юнец явно старался подражать хладнокровно-высокомерной манере, распространённой среди знатных воинов, однако он ещё не научился скрывать своё волнение, и всем, даже беспощадно-язвительному Гвэйниру, стало его немного жаль.
– Тогда тебе явно не в эту сторону, – мягко промолвил Ульв и спросил. – Как же тебя зовут, храбрец, и кто был твой отец?
– Я поклялся, что открою своё имя только государю, – упрямо вздёрнув голову, заявил мальчишка.
– И как же ты его узнаешь? Ты полагал ведь, что увидишь его на троне в зале, полном лордов и дам в богатых нарядах? – усмехнулся Ульв. – А ведь я и есть король Эскелана…
– Ульв! Ты же собирался путешествовать инкогнито! – отчаянно прошипел Харлейв.
Юнец секунду смотрел на них широко распахнутыми глазами, переводя восхищённый взгляд с одного на другого: потом спрыгнул с коня и преклонил колено перед Ульвом.
– Дьоир, сын лорда Дергью, мой государь, – почтительно произнёс он.
Ульв и Гвэйнир переглянулись. «Этого нам только и не хватало!» – красноречиво говорил взор Ворона. Имя лорда Дергью в его памяти, а равно и в памяти государя Эскелана, было связано отнюдь не с самыми достойными свершениями. В те незапамятные времена, когда Ульв отстаивал свои мифические права на престол в вооружённом конфликте со сторонниками другого кандидата в короли, лорд Дергью переметнулся на сторону противника в момент, который легко мог стать решающим. Что касается Гвэйнира, то он в сокровенных глубинах души нехотя сознавал – в подобном повороте имелась и доля его вины, ибо он легкомысленно вздумал позабавиться с дочерью союзника, не отягощая себя какими-либо обязательствами, что, естественно, разозлило Дергью.
Но лорд Дергью скончался пару лет назад; дочь его давно вышла замуж, по слухам, весьма удачно. Однако старые распри обычно имеют глубокие корни – совсем как сорные травы; оттого-то недоверие, которое Ульв и Гвэйнир питали к отцу юного Дьоира, они невольно перенесли и на сына лорда Дергью.
– Только, видишь ли, Дьоир, в настоящее время весь штат моих оруженосцев заполнен, – с чуть заметным холодком произнёс Ульв и добавил. – Пожалуй, ты можешь пока поступить на подготовительные курсы для юных придворных. Поезжай во Фьеррэ: я дам тебе письмо к королеве, и она позаботится о том, чтобы тебя приняли без экзаменов и денежной платы.
Разочарование слишком непосредственно отразилось на лице юнца. Он возмечтал о грандиозных подвигах – а его отправляют зубрить правила этикета и рыться в пыльных хартиях! Гвэйнир меж тем, скорчив зверскую рожу, проворно оттянул короля в сторонку.
– Ты что, сдурел?! – импульсивно выдал Ворон.
Не особенно подходящий тон в беседе с королём; однако маги из клана Льювина, которые и возвели Ульва на престол Эскелана, всегда говорили со своим ставленником напрямик. Что же касается Гвэйнира, то он вообще зачастую не слишком-то пёкся о том, чтобы речи его звучали изящно и благовоспитанно.
– Раз уж мы напоролись на сынка Дергью, его теперь надо ежесекундно держать под контролем! – убеждённо пояснил Ворон в ответ на негодующий возглас Ульва. – Или ты хочешь, чтоб этот юнец, к примеру, строил глазки твоей дочери, пока ты изучаешь фольклор подведомственной территории?
– Гвэйн! Что за мысли тебе лезут в голову! – поморщился государь Эскелана. – Они же ещё дети – и этот мальчишка, да и Сольфэлль, в общем-то…
Внук Льювина хмыкнул с непередаваемым выражением.
– А ты вспомни, король, сколько лет было тебе, когда ты в первый раз соблазнил девицу, – с язвительной недоверчивостью предложил несносный Ворон.
– В чём проблема? – спокойно вмешался Харлейв. – Так и быть, пока в королевской свите не высвободилось тёплое местечко, я приму этого юношу к себе на службу. С испытательным сроком, разумеется, – с ироничной ноткой добавил сын дракона.
В рамках упомянутого испытательного срока юный Дьоир был немедленно откомандирован к роднику, дабы вымыть посуду. Меж тем знатные путники наслаждались отдыхом. Харлейв прислонился к стволу старого вяза, достал из кармана трубку, неприметным щелчком пальцев выбил крохотные язычки пламени – и скоро тонкие струйки дыма, причудливо свиваясь в кольца, поплыли к небу.
– Дай прикурить, дружище Хар, – попросил Ульв, нервным движением извлекая оправленную в серебро трубку из своего дорожного мешка.
– Сестрёнка Дэйни, сиречь королева, мне за это спасибо не скажет, – лениво проронил сын дракона, однако выполнил просьбу.
Гвэйнир выразительно закашлялся.
– Что, наследственная аллергия на табак уже даёт себя знать? – то ли сочувственно, то ли насмешливо осведомился Харлейв.
– Это бы ещё ладно, – буркнул Ворон. – Тоже мне, хорош королевский советник! – и обратился к государю Эскелана. – Королю подобает обуздывать свои дурные наклонности, а ни давать им волю!
– А магам подобные подвиги необязательны? Ты-то у нас что-то до сих пор не внузданный… то есть необузданный, – отпарировал Ульв и добавил со вздохом. – С тех пор, как я сменил профессию менестреля на должность короля, за каждым моим шагом пристально следят! А у меня нервы чувствительные, не канаты стальные!
– Разумеется, следят, – хором подтвердили воин-дракон и волшебник. – Народный контроль – одно из важных условий плодотворного функционирования властных структур!
– Народный? – иронично переспросил Ульв. – Это с каких же пор представители правящего класса слились с народными массами, а? Народ, ха! Королевские родичи превратились в народ, вы подумайте!
Харлейв хладнокровно созерцал плывущие вверх сизые струйки табачного дыма. Гвэйнир ехидно усмехнулся.
– Народ мы или ещё кто – а вот я сейчас выпью остатки эля, раз вы оба нагло дымите, игнорируя мою фамильную аллергию! – с вызовом заявил он.
– Остановись, Гвэйн! – трагически воскликнул сын дракона. – Хоть по глотку нам оставь!
Ответом было выразительное бульканье влаги, переливающейся из бурдюка в глотку мага.
– Это были последние капли, – горестно произнёс Харлейв, тщетно встряхивая пустой бурдюк пару мгновений спустя. – А селение мы уже оставили позади – не возвращаться же!
– Дед говорил, что возле руин Драконьей Башни уже несколько лет как возник большой район самовольной застройки, – напомнил Гвэйнир, лениво чертя что-то на камне остриём застёжки для плаща. – А раз там есть население – должны быть и еда, и питьё…
* * * * *
– Ох, ну и глупо влипли, – досадливо морщась, пробормотал Ульв.
– Да не дёргайся ты, – хмуро предостерёг Харлейв, осторожно прижимая смоченный холодной водой носовой платок к рассечённому лбу короля. – Радоваться надо, что ещё дёшево отделались! А вообще вполне закономерный поворот, если только я хоть что-то понимаю в квестах. Разве героям на каком-то этапе их романтических странствий не должны порядочно навалять невесть откуда взявшиеся недруги?
С этими словами Харлейв придирчивым оком обозрел содержимое походной аптечки, которое он разложил на своём плаще, а затем принялся перевязывать рану Ульва.
– Мы сами сильно облегчили задачу этому придурочному типу, сунувшись в его логово, – сквозь зубы процедил Гвэйнир.
Импульсивный волшебник сопроводил своё высказывание резким движением – и тотчас взвыл от боли, инстинктивно ухватившись рукой за левое плечо.
– Проклятье! Дайте мне только встретиться с этим хамом один на один – я из него фарш сделаю! – яростно простонал Ворон.
Однако осуществлению этого хвастливого обещания сильно мешали два обстоятельства: во-первых, вывихнутое плечо, которое и причиняло Гвэйниру определённые физические страдания, а, во-вторых, то, что и он, и его кузен Харлейв, и его зять Ульв находились в плену. Обомшелые каменные стены, зарешёченные окна и несколько охапок соломы на холодном полу – в общем, типичный интерьер узилища, в которое наши герои угодили после ожесточённой схватки с численно превосходящими военными силами противника, до поры до времени коварно маскировавшегося под гостеприимца.
…Поначалу их «паломничество», как иронично поименовал Гвэйнир путешествие к руинам Драконьей Башни, вроде бы развивалось в основном в соответствии с заранее намеченной программой. Прибыв на место, наши герои стали свидетелями того, как экскурсовод в колоритном балахоне, стилизованном под жреческую хламиду, вдохновенно вещал группе туристов о том, что глубоко в земле под сохранившимся фундаментом древнего строения зарыты два спящих дракона…
– Враки, – демонстративно зевнув, негромко обронил Харлейв, обращаясь к своим товарищам. – В это поверит только тот, кто вообще не представляет себе, что такое стройка! Дракон слышит даже слабый звук на расстоянии нескольких лиг; а уж такой шум, какой сопровождает любую стройку…
– Надо бы ещё проверить, есть ли у этого молодчика соответствующий документ, подтверждающий его право на разглагольствования, за которые легковерный народ выкладывает денежки, – мрачно изрёк Гвэйнир.
Тем временем предприимчивый экскурсовод уже предлагал своим слушателям приобрести «за сущий бесценок необычайные, таинственные, дарующие успех во всех делах талисманы – фрагменты волшебного драконьего кристалла». Дьоир, сын покойного лорда Дергью, инстинктивно рванулся вперёд, однако Харлейв решительным жестом ухватил коня юноши за поводья.
– Сколько бы твои родичи ни выдали тебе денег на дорогу, советую не транжирить их на бесполезные побрякушки, – строго произнёс воин-дракон. – Можешь бесплатно набрать щебня возле развалин, когда вся эта компания свалит отсюда – они точно такой же «успех» принесут, уж ты поверь мне!
Возможно, юноша хотел что-то возразить своему патрону; однако встретив пронизывающий взгляд Харлейва, Дьоир выдавил из себя лишь нечто нечленораздельное. Если до сего момента наследник Дергью полагал, что знатные рыцари попросту разыгрывают его, уверяя, что Харлейв является драконом, то теперь убеждённость юноши в правильности своей точки зрения сильно поколебалась.
…Солнечные блики, скользящие по местности, перемежались с надвигающимися вечерними тенями. Туристическая группа, которую возглавлял экскурсовод, вышагивающий с видом триумфатора – ещё бы, он всучил все талисманы, которые были у него при себе, а сверх того получил кучу заказов! – итак, группа направилась прочь от руин, в сторону виднеющихся поодаль новеньких строений. Несколько замков, относительно небольших, но в то же время определённо новых, вызывающе высились по правую руку от руин, если стоять лицом в сторону границы с Бреном.
Молчаливый вызов королевской власти заключался уже в самом существовании этих строений, ибо на их возведение, как неоднократно твердили Ульву Архимаг Льювин и члены его клана, никто не удосужился получить разрешение от королевской палаты по застройке и архитектуре. До поры до времени Ульв легкомысленно отмахивался от подобных напоминаний; ещё и теперь он далеко не сразу осознал всю их значимость.
А пока Ульв спешился и неторопливо приблизился к руинам. Харлейв и Гвэйнир последовали его примеру.
– Посмотри, Хар, там какая-то надпись! – Ульв указал на довольно крупный каменный обломок, на котором чётко проступали выбитые чем-то острым таинственные знаки.
– «Здесь был я», наверное, – хладнокровно пожав плечами, предположил отпрыск дракона, в этот момент  старающийся удержать в памяти необычайно красивую картину заката, дабы потом воссоздать её на полотне. – О, драконьи руны! – чуть скосив глаза в сторону упомянутого камня, с оттенком заинтересованности отметил Харлейв.
Стряхнув с надписи сор обувной щёткой, Харлейв прочёл:
– «Гвейф, сын Хэллина Бесстрашного»… Ого, да это ж мой папа оставил автограф! Да-да, он же тут бывал, ещё когда башня стояла целёхонькая!
На языке у Гвэйнира уже вертелась колкая шуточка – дескать, а не родитель ли Харлейва свершил титанический подвиг, разрушив башню, хотя внуку Льювина и были известны подлинные обстоятельства этого события. На сей раз, однако, волшебнику каким-то чудом удалось удержаться от подобных изречений.
Ульв с отстранённым видом бродил среди развалин; казалось, он ищет что-то, только позабыл, что именно.
– Что ты там делаешь, Хар? – вдруг обратился он к отпрыску дракона, который меж тем сосредоточенно ковырял кинжалом поверхность одного массивного каменного обломка, озарённого лучами заходящего солнца.
– Увековечиваю наши имена, – отозвался тот. – А ты что-то потерял, Ульв? Скажи, что именно – и оно найдётся.
– В том-то и дело, – вздохнул король Эскелана. – Я ведь и отправился сюда… Я, собственно, не сказал вам сразу… Трудно объяснить это, но у меня такое чувство, будто я действительно что-то ищу… Давно, ещё с тех пор… – он досадливо нахмурился, вспомнив свои метания в Срединном Мире.
Помолчав, он сказал:
– Если это правда, что в моём роду были драконы… Как ты думаешь, Хар, я мог бы научиться менять облик и летать, как ты?
Тот отнёсся к подобному предположению весьма скептически.
– Ну, не знаю, – покачал он головой. – В тебе слишком много человеческого, такого, что связывает по рукам и ногам. Ты вспомни, как ты реагируешь на… – Харлейв замялся, потом с дипломатичной обтекаемостью произнёс, – на разнообразные внешние раздражители. Ты мыслишь и действуешь сугубо человеческим способом, подчёркнуто выделяя «моё» и «враждебное», чёрное и белое. Я не говорю, что это плохо – или хорошо: это свойственно всем людям. Но в магии подобный взгляд неприемлем…
Ульв стоял среди развалин Драконьей Башни, скрестив руки на груди и задумчиво глядя вдаль. Он уже достаточно долго – по меркам людей, разумеется – живёт среди магов, а так и не понимает их до сих пор. Разве они-то сами не делают различий между врагом и другом, светом и тьмой?.. И всё же слова Харлейва не лишены смысла…
* * * * *
– Почему бы ни остановиться на ночлег в одном из тех замков? – непосредственно брякнул Дьоир.
Ввиду надвигающейся темноты, а также начинающегося дождя актуальность глубинных философских проблем несколько померкла перед насущной необходимостью таких вещей, как крыша над головой, ужин и отдых. Что же касается постоялого двора, то там не оказалось не только свободных номеров повышенной комфортности, но даже и мест в хлеву. Тем не менее озвученная Дьоиром идея не нашла активной поддержки у знатных героев.
– Но ведь все честные люди обязаны оказывать гостеприимство странствующим рыцарям и паломникам, – настаивал наследник Дергью, удивлённый гробовым молчанием, которым было встречено его предыдущее высказывание.
– Впредь поменьше слащавых сказок читай, парень, – хмуро промолвил Гвэйнир. – Лучше читай жуткие новеллы о вампирах и разбойниках: и не думай, пожалуйста, что в таких историях враки всё от начала до конца!
– Неужели вы можете чего-то бояться?! Все менестрели неизменно воспевают в своих балладах доблесть воинов из дружины короля Эскелана! – живо вскинулся Дьоир.
Гвэйнир, несомненно, расценил эти слова как проявление сомнения в своём бесстрашии – это легко было понять и по выражению лица волшебника, и по угрожающему развороту в сторону неосмотрительного собеседника. Однако мудрый Харлейв опередил непредсказуемую реакцию вспыльчивого родича.
– Может, слегка и приукрашивают, – со своей обычной невозмутимостью произнёс сын дракона, обращаясь к Дьоиру. – Да это пустяки! Зато я вижу, что ты абсолютно неверным образом представляешь себе, что такое «доблесть», молодой человек. То, о чём ты думаешь, куда больше смахивает на одержимость безумного, чем на подлинную отвагу. Просто так влипать в неприятности, только ради того, чтобы все видели, какой ты храбрец… – Харлейв пренебрежительно передёрнул плечами. – Желательно при возможности всё-таки соизмерять степень опасности и то, что ты в состоянии ей противопоставить. О тех же, кто самовольно выстроил вблизи местного культурно-исторического памятника свои хоромы, давно ходят не слишком обнадёживающие слухи. Эти господа настаивают на том, что здешние земли не принадлежат эскеланской короне, исконно являясь ничейным, и утверждают, что они, дескать, «занимаются реконструкцией старинных рыцарских традиций» – а на самом деле в угоду своему дикому нраву, вопреки разуму и закону практикуют дремучие изуверские обычаи…
Дождь заметно усиливался.
– Похоже, придётся нам заняться изучением этих обычаев, – обронил Ульв, с омерзением чувствуя, как холодные капли затекают за ворот рубашки.
– Если доведётся наконец размяться с мечом, я скажу, что фольклористика – не такая уж скучная наука, – отозвался Гвэйнир с несомненным энтузиазмом.
Действительность превзошла воинственные чаяния доблестного мага. Хозяин замка, в который толкнулись путешественники, реконструировал некогда весьма распространённый дурной обычай разбойных лордов – внезапно на злополучных гостей накинулись его воины. Харлейв, Гвэйнир и Ульв, встав плечом к плечу, оказали достойный отпор. Вероятно, частично драконья бронебойность была присуща Харлейву и тогда, когда он пребывал в человеческом облике: во всяком случае, он практически не пострадал в бою, в отличие от своих товарищей, несмотря на то, что рвался вперёд, желая заслонить Ульва и Гвэйна от вражеских ударов. Возможно, наши герои сумели бы прорвать ряды численно превосходящего противника, если бы пол неожиданно не провалился под ногами… Так они очутились в упомянутом выше узилище: им ещё сильно повезло, что упали они на толстый слой соломы.
– А куда подевался сынок Дергью, хотел бы я знать? – хрипло произнёс Гвэйнир пару мгновений спустя.
* * * * *
Интересно, зачем этот тип сунул нас в подземелье? – громким шёпотом высказался Гвэйнир, когда глубокой ночью трое героев пробиралось по тёмным коридорам вражеского замка.
К радости путешественников, Харлейву без особого труда удалось отпереть дверь темницы при помощи обычной застёжки для плаща – по-видимому, обитатели замка не были сильны в магии.
– Если интересно, можешь пойти и спросить лично, – огрызнулся в ответ Харлейв. – А меня куда больше занимает участь моего подчинённого…
– Стоит ли беспокоиться об этом перебежчике, сыне перебежчика? – презрительно возразил Гвэйнир. – Небось, он специально привёл нас в этот каменный мешок! Достойный отпрыск Дергью, что и говорить!
– Помолчи, Гвэйн! – строго оборвал кузен его разглагольствования. – У тебя нет никаких доказательств, что мальчишка злоумышлял против нас. Я вот опасаюсь, что с ним что-то приключилось…
– Если и так – он же как раз искал приключений себе на шею, – хмуро напомнил Гвэйнир.
– Ты невыносим, Гвэйн! – взорвался Харлейв, от переизбытка эмоций отбросив заговорщицкий шёпот и значительно возвысив голос. –  Ты настолько эгоистичный, самодовольный, хвастливый тип, что… – несмотря на всё своё природное красноречие, оратор невольно встал в тупик, ибо не так-то просто было отыскать аналог яркой индивидуальности его достойного родича. – Изображаешь из себя эдакого бронебойного героя – а кто не так давно вопил от боли, точно ребёнок, расшибивший коленку?
Сие напоминание вогнало доблестного Гвэйнира в краску: впрочем, царивший вокруг полумрак успешно это скрыл. Возражать волшебник, вопреки своему обыкновению, не стал. Сейчас он испытывал жгучий стыд – но отнюдь не собственная эгоистичность, а отсутствие должной, с его точки зрения, выдержки, было этому причиной: в тот момент, когда Харлейв вправлял его вывихнутое плечо, Гвэйнир начисто позабыл о неписаном кодексе невозмутимого героя, которого хоть режь заживо – он лишь насмешливо улыбается…
Ульв яростно размышлял о том, как он, возвратившись домой, соберёт дружину и бросит её на борьбу с хамами, самовольно расположившимися на так называемых «ничейных» землях. Довольно он им потворствовал, в самом деле! Эскеланцы, похоже, привыкли расценивать доброту правителя как слабость и нерадивость: ну ничего, он им ещё покажет!.. Надо отметить, что гнев, охвативший бывшего менестреля, в немалой степени был связан с испытываемыми им болевыми ощущениями, тем паче  что Харлейв обработал его рану весьма жгучим целебным составом.
Лишь сын дракона, в отличие от своих спутников, не стал жертвой бурлящих эмоций. Он шёл, чутко прислушиваясь к рассыпанным вокруг звукам – писку пробегающей мыши, хрусту камешков под ногами, едва уловимому потрескиванию редких факелов… Ничего особенно информативного: но вдруг из-за двери, обнаружившейся за поворотом, донеслись приглушённые голоса. Харлейв замер на месте, предостерегающим жестом остановив своих спутников.
– Довольно упрямиться, юноша, – пробасили за дверью, добавив кратенькое ругательство (вероятно, для пущей убедительности). – Твоё геройство пропадёт попусту, и никто об этом не узнает! Последний раз говорю: вступай в дружину принца Бьорга! Будущее за ним, а не за его папашей, который валяется в подземелье этого замка!
Ульв вздрогнул при упоминании имени Бьорга; однако тон, в котором некто за дверью говорил о его царственной особе, подогрел ярость бывшего менестреля. Он инстинктивно дёрнулся в сторону упомянутой двери, но Харлейв удержал его.
– Ну? – послышался прежний голос. – Вспомни о твоём отце, наследник Дергью! Разве это не долг сына – отомстить за отца, потерявшего по милости узурпатора и короновавших его колдунишек старинные привилегии своего рода?
– А это не ваше дело! – раздался в ответ отчаянный выкрик Дьоира. – Я уже сказал – нет, не буду я служить вашему Бьоргу!
– Хорошо, – с явной угрозой пророкотал бас. – А что ты думаешь насчёт порки, юноша? Она ведь тоже способствует славе героя, как и служба узурпаторам и их приспешникам, а?
Харлейв пинком вышиб дверь, которая была заперта изнутри. Хозяин замка, деловито поигрывающий плетью, не успел и пикнуть, как сын дракона оглушил его рукоятью меча.
– Да-а, не самый типичный метод в работе вербовщиков, – протянул сын дракона, разрезая верёвки, которыми был связан его оруженосец. – Однако прогресс не стоит на месте, так что появление новых форм не представляет ничего необычного. Впрочем, мы, кажется, имеем дело скорее с регрессом, – добавил он.
– Как вам удалось… – начал Дьоир, встряхивая занемевшие руки и восхищённо глядя на воина-дракона.
– Неважно, – проронил Харлейв, окинув своего оруженосца критическим взглядом с оттенком одобрения. – Сначала нужно позаботиться о том, чтобы история о пребывании в сём гостеприимном замке закончилась благополучно, а промежуточные звенья сюжета восстановим потом!
Возле конюшни герои наткнулись на группу стражников; но это оказалось пустяком в сравнении с новым препятствием, а именно – опущенной решёткой, преградившей выход.
– Ах, так?!
Харлейв вскинул руку – и по крышам и галереям замка побежали огненные змейки. Огонь быстро распространялся; охваченные паникой обитатели злополучной крепости заметались, тщась потушить разгорающийся пожар. Опускная решётка поползла вверх – видимо, кто-то с перепугу решил обеспечить путь отступления из пылающей крепости.
Наши герои стремительно рванули к выходу. Однако это было ещё не всё. Путь им снова преградили – на этот раз массивный субъект, чей рост составлял удвоенный человеческий, а бугрящиеся мышцы необычайно походили на едва обтёсанные булыжники.
– Тьфу! – в сердцах процедил Харлейв. – Терпеть не могу троллей! Этого молодчика три часа колошматить надо, если не больше!
Дьоир, не говоря ни слова, вырвался вперёд и метнул в приближающегося противника своё ржавое копьё – но, увы, юноша прицелился весьма небрежно, и копьё, пролетев в двух дюймах над головой тролля, упало с глухим звоном позади этого шкафообразного амбала.
– Чёрт! – выругался Ульв.
Король Эскелана и его друзья уже вознамерились приступить к нудной процедуре шинковки тролля, что неминуемо отняло бы у них массу драгоценного времени – драгоценного вдвойне, ибо оно как никогда требовалось им для того, чтобы убраться прочь.
– Подождите, – обронил Дьоир, гибким движением соскальзывая с седла.
– Что он собирается делать? – вырвалось у Гвэйнира.
А наследник Дергью, чуть покраснев, вытащил из заднего кармана штанов рогатку, извлёк из седельной сумки крупный булыжник и… Камень угодил троллю прямо в середину его нависшего низкого лба; исполин рухнул навзничь, не успев издать ни звука.
– Отличный бросок! Полчаса он точно не оклемается, – подал голос Харлейв и, заметив движение, которое Дьоир сделал в сторону поверженного противника, прибавил. – Не трать время, дружище! Ты ведь собирался забрать вооружение этого типа? Оно того не стоит! Если мы вернёмся во Фьеррэ, ты сможешь выбрать лучшее оружие, будь оно работы гномов, эльфов или даже закалённым в драконьем пламени!
Обещание это, если и не вполне отрезвило Дьоира, охваченного преждевременным победным ликованием, то, по крайней мере, направило его активность в требуемое русло. Оруженосец Харлейва вскочил на своего коня, и четверо героев наконец покинули замок, охваченный пламенем.
* * * * *
…Ульв рассеянно посмотрел в сторону – и на миг королю Эскелана внезапно почудилось, что он видит собственное отражение. Тот юноша, что гарцует на вороном коне… Быть не может! А женщина в алом платье – это же…
– В чём дело, Ульв? – окликнул зятя Гвэйнир, видя, что тот внезапно остановил коня.
Король Эскелана молча указал вправо. Взгляд мага вопросительно скользнул в указанном направлении – и внук Льювина тоже узнал Ланнону. Она повернулась в их сторону и слегка кивнула; торжествующая улыбка промелькнула на губах хозяйки Дун Ланнана. Её сын с некоторым замешательством взглянул на Ульва, затем повернулся к матери; она снова кивнула, на этот раз утвердительно отвечая на вопрос сына.
– Что же ты стоишь столбом, король? – воскликнул Гвэйнир. – Их надо схватить!
Ульв отрицательно качнул головой, не трогаясь с места.
– Бьорг… – прошептал король Эскелана. – Принц Бьорг… Король Бьорг! Вот скала, о которую разобьётся моя ладья…
– Да очнись, Ульв! Что за чепуху ты бормочешь? – встревожился Гвэйнир.
В этот момент подъехали Харлейв и Дьоир. Ланнона, сверкнув ослепительной улыбкой, взмахнула широким рукавом: налетел порыв ветра, а когда снова наступило затишье, поблизости не было ни коварной чародейки, ни её сына.
* * * * *
Солнце неторопливо опускалось, заливая ласковым предвечерним светом одеяние земли, в зелени которого уже мелькали первые жёлтые и алые штрихи – предвестники приближающейся осени.
На просторной лужайке вблизи от нового королевского замка Дэйни играла в мяч с дочерью. Джеллин сидела в тени боярышникового куста, от нечего делать теребя указательным пальцем правой руки тетиву большого лука, который она прихватила на случай непредвиденной опасности вместе с полным стрел колчаном – он в данный момент спокойно лежал на траве подле волшебницы. Со стороны можно было подумать, что больше на лужайке никого нет: однако такой вывод являлся поверхностным и в корне неверным.
– Итого минус три очка! – послышалось из кроны молодого ясеня, когда принцесса в очередной раз упустила летящий к ней мяч.
– Риэйли, хватит уже считать мои промахи! – Сольфэлль обиженно надулась и с досады швырнула мяч в ту сторону, откуда доносился голос непоседливой феи.
Мяч застрял среди ветвей. Из кроны дерева послышалось сдержанное хихиканье.
– Если я и перестану это делать, – назидательно отозвалась королева пикси, – то всегда отыщется кто-нибудь, кто с охотой за это примется, Фэлль.
– Ах, перестань ты меня поучать, Риэйли! – отозвалась принцесса. – Лучше бы сбросила мяч на землю, чем рассуждать на отвлечённые философские темы!
В минуты огорчения или гнева в чертах Сольфэлль, что казались живым портретом её матери, проступало сходство принцессы с отцом: вот и теперь Дэйни подметила это, глядя на дочь. «Где-то сейчас Ульва носит нелёгкая?» – невольно подумала внучка Льювина и тихо вздохнула.
– Государь возвращается! – вдруг воскликнула Джеллин, вскочив на ноги.
Дэйни, Сольфэлль и Риэйли, при этих словах немедленно выплывшая из листвы верхом на мяче, устремили взоры в ту сторону, куда указывала Джеллин. Четыре всадника – пока всего лишь четыре крохотных силуэта – продвигались по серой полосе дороги, пыльно-золотой в лучах заходящего солнца.
– Посмотрите-ка! – Сольфэлль внезапно махнула рукой в противоположную сторону.
С той стороны, куда медленно скользил солнечный диск, приближался ещё один всадник: его светло-серый плащ и белая шерсть его скакуна серебрились на солнце.
– Это Дин, – уверенно произнесла принцесса, не сводя глаз с серебристого путника.
Досада, незадолго до того тенью набежавшая на лицо Сольфэлль, мгновенно улетучилась – словно блуждающую тучку сдуло ветром. Риэйли, уронив мяч на траву, вернулась на дерево.
– Привет, мой король! – в руках Дэйни появилась полная до краёв серебряная чаша, когда Ульв и его спутники спешились на лужайке возле замка.
Король Эскелана сначала коснулся губами губ своей королевы, а затем взял из её рук серебряную чашу. Дэйни повернулась к брату и кузену. Гвэйнир поцеловал сестру в лоб; меж тем Харлейв очутился в объятиях Джеллин. Дьоир смущённо мялся в сторонке.
Сольфэлль, как и полагается примерной дочери, подошла к отцу; однако, целуя его в щёку, девушка украдкой посматривала в сторону. Серебристый всадник остановился поодаль; спешившись, Диниш бесшумно направился через лужайку.
– Привет тебе, государь Эскелана, и тебе, королева Дэйни, – негромко промолвил он. – Гвэйн и Хар, названые мои братья, госпожа Джеллин и госпожа Риэйли, – в ответ с дерева послышалось деликатное покашливание. – Госпожа Сольфэлль, – эльф чуть заметно поклонился.
…Они неторопливо шли рядом впереди всех – принцесса, дочь бывшего менестреля и волшебницы, и эльфийский князь, премудрый филид из Волшебной Страны, некогда получивший прозвание Коварного. Ульв задумчиво смотрел им вслед. Когда-то Диниш спас ему жизнь; и после он не единожды оказывал существенную помощь королю Эскелана. Однако бывший менестрель ещё не полностью отрешился от былого недоверия по отношению к эльфийскому филиду, чьи поступки и замыслы оставались для Ульва загадкой. Эльф открыл ему своё подлинное имя: однако, вопреки распространённому в Срединном Мире поверью, это не дало королю Эскелана ровно никакой власти над принцем Волшебной Страны.
Несмотря на то, что Диниша и Дэйни, несомненно, связывало чувство более глубокое, чем обычная дружба, эльф не встал между королём и королевой Эскелана – хотя порой Ульву казалось, что у Коварного имелись немалые шансы на успех. Диниш никогда не требовал ничего за ту помощь, что он оказывал королю Эскелана; но тень смутной ревности продолжала жить в душе бывшего менестреля.
А сейчас Ульв вдруг ясно понял: настанет день, и Диниш получит награду за всё, что он сделал для своего соперника. Хотя Ульв ничего не знал о загадочном даре, который посулил его новорожденной дочери эльф, давая ей имя, бывший менестрель отчётливо ощутил: когда-нибудь Сольфэлль оставит Эскелан и уйдёт вместе с этим вечноюным мудрецом-зубоскалом из древней расы чародеев. Захоти Ульв воспрепятствовать этому, ничего из его затеи не выйдет. Нет у него власти над судьбами его детей! Ни над Бьоргом, сыном ведьмы, сыном обмана и греха, ни над Сольфэлль, дочерью феи, жестокой и нежной возлюбленной, девушки из сна…
Сольфэлль звонко смеялась, шагая рядом с эльфийским филидом.
– Ульв! Что ж ты молчишь? Ты не хочешь рассказать мне о своём паломничестве к развалинам Драконьей Башни? – Дэйни остановилась.
Голос её прозвучал чуть обиженно. Она осторожно коснулась шрама на лбу мужа.
– Вот, например, как тебя угораздило приобрести это украшение?
Она произнесла это чуть капризным тоном, с оттенком томной нежности. Хорошо знакомый, но по-прежнему милый сердцу тон!
– И ещё что-то случилось, – уже куда более серьёзно промолвила внучка Льювина, пристально вглядываясь в лицо мужа.
– Да, Дэйни, – тихо выдохнул Ульв.
Зачем напоминать ей о его давнем проступке? Конечно, потом она обязательно вытянет из Гвэйнира и Харлейва подробный отчёт о минувшей поездке. Ну, затуманится на миг её взор неприятным воспоминанием – а там, глядишь, она поедет на прогулку или примется за рисование. Она-то давно простила – а судьба всё равно готовит ему наказание, и никто, ни Дэйни, ни её многомудрые родичи, при всём своём таинственном могуществе, не освободят его от проклятия, которое он неосторожно навлёк на себя!
– Может, хотя бы поторопимся успеть в замок до дождя? – Дэйни потянула его за рукав.
Тучи на небе сгущались. Отдалённые раскаты грома предвещали близкую грозу. Диниш и Сольфэлль намного опередили своих спутников и первыми миновали подъёмный мост.
– Почему на тебе нет сегодня твоего волшебного венца, Дин? – кокетливо спросила девушка. – Неужели ты не наденешь его на пиру в честь возвращения моего отца и дядюшек?
– Нет, Фэлль, – спокойно ответил эльф. – На этом пиру ты его не увидишь.
– Жаль, – вздохнула принцесса, то и дело бросая на собеседника быстрые взгляды. – Но хоть на осеннее равноденствие ты его наденешь?
Филид отрицательно покачал головой.
– Я надену его, лишь получив сокровище, несравненно ценнейшее моего венца и всего, чем я владею, – помолчав, сказал он.
– Что же это такое? Кристаллы живого света? Оружие из металла, упавшего с неба? Магическая арфа?
Диниш улыбнулся и снова покачал головой. В синих глазах эльфа промелькнули лукавые искорки.
– Нет, Фэлль, – мягко возразил он. – Я говорю только о тебе. Если ты этого захочешь, – тут же добавил он.
Лицо принцессы вспыхнуло от смущения – и от радости, которую она не пыталась скрыть.
– Дин, я… – пролепетала она.
Внезапно раскат грома ударил совсем близко – точно скала обрушилась. От неожиданности Сольфэлль вздрогнула и инстинктивно прильнула к своему собеседнику, схватив его за руку. В этот миг на подъёмном мосту послышались шаги – король Эскелана и его спутники наконец-то добрались до замка. Сольфэлль, оглянувшись через плечо, торопливо коснулась губами губ Диниша и тут же отпрянула, виновато опустив глаза…
А для Эскелана меж тем близилось время новой смуты.