Помни о Сыне. Короткая Повесть

В детстве мне часто снился один и тот же сон: лето, я на крыльце нашего большого дома, пахнет океаном и солнцем, и вдруг я чувствую леденящий взгляд на своем затылке...боюсь обернуться, но знаю, что обернусь все равно и увижу его- страшного косматого седого старика с безумным взглядом красных глаз... Он тянет ко мне костлявые руки и открывает черную яму  рта, как будто захлебываясь... Он хрипит, кричит и надвигается на меня, пытаясь схватить... Ноги мои немеют - я просыпаюсь от ужаса и ищу защиты в материнских объятиях...

- Ты всегда был такой чувствительный,- говорит мать. Мы сидим на широком крыльце и  она держит мою руку, предаваясь воспоминаниям о тех временах, когда я щеголял в коротких штанишках на лямках,  и выкапывал пещеры в песочных дюнах рядом с домом.
 В ее словах мне слышится тихий укор: мне тридцать лет, и за последние пять лет это мой первый  визит к родителям, в старый дом, где прошло мое детство.  Писем писать я не люблю, звоню несколько раз в год, и , пожалуй, сам не знаю, как произошло наше постепенное отдаление. Мы никогда не говорим об этом.

Трудно сказать, когда я решил, что жизнь моя будет развиваться  вдали от провинциального южного городка, по законам, далеким от ограниченных местечковых обычаев. 
Большинство  моих сверстников не продвинулось дальше ближайшего крупного города. Я же всегда знал, что меня ждет жизнь иная и  в восемнадцать лет покинул тихий городок, поступив в престижный колледж за много сотен миль от родительского дома.

Для моих родителей такие амбиции  единственного сына были неожиданными и вызывали гордость, смешанную с опасениями. Во время частых чаепитий со свежеиспеченным яблочным пирогом, мать демонстрировала гостям и соседям немногочисленные фотографии, долетевшие до них в паре писем, посланных за первые семестры.

Затем  показывать стало нечего, но родители продолжали всех уверять, что " Стивен звонит каждую неделю, у него все замечательно".

Окончив колледж, я нашел работу в Калифорнии. Оказавшись в этом солнечном штате, где праздник никогда не заканчивается, а коктейли так же многообразны, как загорелые длинноногие девицы, готовые веселиться до утра, я убедился, что сделал правильный выбор.

Несмотря на то, что большую часть суток я проводил на пляжах и шумных вечеринках под пальмами возле бассейнов, моя карьера шла в гору. Даже среди расплывающихся цветных огней, поддерживая пьяно лепечущую, заваливающуюся на меня очередную блондинку, я никогда не забывал своей цели- добиться лучшей позиции, подняться по служебной лестнице, окружить себя комфортом и иметь денег столько, чтоб тратить их , не задумываясь.
За те первые два года самостоятельной взрослой жизни  я научился обращаться с женщинами, притягивая  их, как бабочек на свечу- спортивным ревущим автомобилем новейшей марки, десятком анекдотов, от которых девицы визжали  в  восторге, и умением взять кокетку за руку в разгар грохочущей  вечеринки и нежно прошептать на ушко:  " Давай сбежим отсюда.... У меня есть гораздо более интересный план..."
Этот сценарий, с мелкими вариациями, всегда работал безотказно. Я продолжал им пользоваться и позже, когда получил повышение и предложение переехать в Нью-Йорк с целью открытия филиала нашей компании.

$$$

Как только я сошел с поезда ,   сладко- пальмовая Калифорния сразу превратилась в цветное и бестолковое воспоминание.
Ноябрьский Нью- Йорк поразил меня масштабами и монументальной готикой своих черных зданий.  Этот удивительный город будто ждал меня, чтобы проверить, на что же я способен. Он обжигал холодными сквозняками и вскипал в венах адреналином. 

Я сразу же окунулся  в работу,  отодвинув развлечения на второй план.  Моими нечастыми романтическими партнершами стали более зрелые и утонченные женщины, с легкими тенями усталости под глазами- результатом неврастенической  гонки в дымном грохочущем городе.

В обязанности мои входили частые  разъезды, длинные деловые поездки. В одну из таких поездок я и навестил старый родительский дом.
 Мы сидим на крыльце, мать рассказывает о немудреных местных новостях,  о соседях, о недавнем конкурсе на лучший яблочный пирог.
Я позвякиваю ледышками в стакане с бурбоном и смотрю на дюны, вздымающиеся одна за  одной , с пучками морского овса , гнущегося под ветром.
Не могу сказать, что в душе не дрогнуло что- то, когда старый дом среди дюн показался вдали. Теплое ощущение захлестнуло с первым объятием матери, но быстро рассеялось.
 Теперь мне скучно и тоскливо. Я перебираю в голове планы , к которым приступлю по окончании этого визита, рассеянно отвечая на вопросы отца. Мать осторожно интересуется моей личной жизнью. " Наверняка у тебя есть девушка",- с улыбкой заключает она, игнорируя мою попытку отшутиться. "И ты скрываешь ее от нас... А мы с отцом ждем не дождемся внуков, как тебе не стыдно !"...
Но мне совершенно не стыдно, только досадно тратить время на эти нелепые разговоры. К сожалению, я не могу объяснить своим старомодным родителям, что нет смысла покупать "корову", так как "молоком" я всегда обеспечен- в любом городе мира, в любой час суток красивые, уставшие от одиночества женские глаза мечутся в поисках иллюзии любви-хотя бы на одну ночь...

Я уехал на следующее утро, торопясь поскорей проскочить узкие сонные улочки с бакалейными и цветочными магазинчиками, мастерской сапожника и лавчонкой букиниста. " Стоячее болото",- повторял я раздраженно, пытаясь заглушить голос непонятно откуда растущего чувства вины . Мне было не по себе от  того, что кто- то меня может узнать и приветливо махнет рукой : " Хей, Стивен! Неужто  это ты?!... Давненько ты не заглядывал к нам..."

$$$

Прошло еще десять лет. Дела мои складывались вполне успешно. Теперь я жил в просторном апартменте  с высокими потолками и колоннами, огромными окнами с видом на парк.  Носил дорогие костюмы, ездил на солидной машине, все чаще летал за рубеж по делам компании. Я стал отдавать предпочтение дорогим старым винам и легкомысленным молодым любовницам.
Были ли у меня друзья, спросите вы? ...
В те времена я считал, что друзей у меня больше, чем достаточно. Жизнь в большом городе имеет свою специфику: здесь никто не лезет к тебе в душу, и ты подпускаешь к себе людей лишь на расстояние собственного комфорта. 
Испытывал ли я временами чувство одиночества? Естественно, как приступ головной боли, знакомый каждому. Выпей таблетку, выспись- и головной боли как ни бывало. Вечер в баре,  визит очередной подружки, гольф с приятелями в солнечный выходной- проверенные временем средства от хандры.  Я был вполне счастлив. По крайней мере, так мне казалось тогда. Размеренным, рассчитанным и вполне заслуженным счастьем.

Как- то вечером, когда я уже отставил опустевший стакан и собирался лечь пораньше перед утренним полетом в Гонконг,  тишину темной квартиры взорвал телефонный звонок.
-Стивен?... Это Диана, Диана Грэй... Мы когда- то были знакомы.
-Да...конечно,- сказал я, слегка удивленный, мысленно перебирая десятки лиц  и не находя там " Дианы", - Как поживаешь?
- Я извиняюсь за поздний звонок,- незнакомый голос звучал взволнованно,- Я с трудом отыскала твой новый номер, я вообще не хотела... не решалась позвонить...
Где- то в глубинах памяти я нащупал смутный образ зеленоглазой девушки с каштановыми волосами. Кажется, она была начинающей журналисткой...и потом уехала куда- то по работе. Хм..когда ж это было - то...?
- Конечно, я помню,- сказал я , как можно убедительней,- Целая вечность с тех пор прошла! Ты ...проездом?
- Вообще- то я вернулась пару лет назад и устроилась в издательстве... Но это не важно. Мне необходимо поговорить с тобой.
- Разумеется, - отозвался я озадаченно и плеснул в стакан еще коньяка. Что за чертовщина..., - Завтра я улетаю, но буду здесь в конце следующей недели. Давай созвонимся и...
- Нет!- неожиданно резко перебила она, - Я не могу откладывать, это слишком серьезно!
Я сел  обратно в кресло, а в голове вертелось: " Не сумасшедшая ли ?..."

- Это займет три минуты, Стивен. Выслушай меня , пожалуйста, и не перебивай, - голос ее потерял нервный надрыв и звучал теперь тихо и утомленно.
Я уставился на часы, намереваясь остановить ее ровно через три минуты и распрощаться.
- Тогда, двенадцать лет назад я очень... привязалась к тебе. Я знала, что была лишь одним из твоих увлечений, да ты и никогда не обещал мне ничего большего, мне не в чем тебя упрекнуть. И тем не менее я испытала невероятную боль, когда поняла, что ты меня бросил, даже не потрудившись честно объясниться. Я возненавидела тебя. И на волне этой холодной ненависти я узнала, что беременна. Я взяла отпуск за свой счет  и уехала к родителям в Вермонт, собраться с мыслями.  В НьюЙорк я не вернулась. Осталась в глуши, там и родился Мартин, Мартин Грэй- твой сын, Стивен...

$$$

Коньяк был выпит и осколок льда ломил мне зубы.
- То есть ты самолично приняла это  решение, не поставив меня в известность?... Мило, ничего не скажешь.

-Я слишком хорошо знала тебя, Стивен,  чтобы понимать, что и я и ребенок в твоей жизни - лишние. Да, это было одностороннее решение, но слишком остра еще была боль, которую ты причинил мне.Я была не права, я должна была дать тебе право голоса, но в тот момент я хотела быть как можно дальше от тебя, - голос ее становился все слабее.

Я взглянул на часы, налил воды со льдом и перевел дух.

- Потом родители ушли из жизни..., - на том конце провода женщина замолчала на несколько секунд.,- Мне пришлось продать дом, я написала НьюЙорк в издательство,  они вспомнили меня и  предложили место- всего навсего младшей ассистентки редактора, но по крайней  мере я смогла  снять маленькую квартирку и отдать Мартина в  частную школу.

На душе у меня было муторно. Тело требовало движения... до окна... до двери... обратно. Как это все ... некстати.

-Это- все, что ты хотела мне сказать?
- Самое важное, Стивен, это то, что у нас с Мартином никого нет. Он очень чувствительный и ранимый ребенок... Мы очень близки.

Она говорила тихим, слабым голосом, но мне казалось, что речь ее, словно острым лезвием,   вспарывает тишину ночной комнаты, моего пространства, такого привычного и спокойного еще несколько минут назад.

- Если я правильно понял, у тебя временные материальные трудности... Я ... подумаю об этом, но сейчас, действительно, не подходящее время. Уже поздно...

- Поздно... ,- как эхо отозвалась Диана,- Послушай, дело в том, что я больна... Я прохожу повторные тесты, но , похоже диагноз уже ясен.
Мне придется лечь в госпиталь, и возможно, надолго...
Я не представляю, что произойдет с мальчиком, когда это обрушится на него. У него нет никого... никого, кроме меня...и тебя, Стив.
Все, о чем я прошу, это чтоб ты встретился с ним, познакомился, поговорил...Он понравится тебе, вот увидишь,- добавила она, явно улыбнувшись.

Мне было не до улыбок.

- Это...ужасно, Диана,- я с трудом подбирал слова,- то, что произошло с тобой... Я очень надеюсь, что... все как- то образуется...,- ничего не значащие слова, но других у меня не было...

-Мартин  не знает о твоем существовании. Наверное, нам стоит увидеться всем вместе, я познакомлю вас. Позвони мне, как только вернешься. Я пришлю тебе его фотографию и адрес школы- на всякий случай. Мой телефон...,- она продиктовала несколько цифр, которые пролетели мимо меня, куда - то в пространство, -  Пожалуйста, не откладывай... у меня не так уж много времени,- и она положила трубку.

Ночью я ворочался, пытаясь забыть этот неприятный  разговор, но женский голос пульсировал где- то в затылке, сверлил барабанные перепонки остро и надоедливо: " ... поздно... сын...поздно..."

" У нее было достаточно времени, чтобы вспомнить о том, что у ребенка есть отец... и может, я мог бы видеть его ...летом на месяц... на неделю... на Рождество, в конце концов...Что она ожидала от меня услышать?,- что я  безумно рад такому повороту событий?! Что я разверну свою жизнь на  сто восемьдесят градусов и стану нянькой- утешительницей, если не дай Бог с его матерью действительно что- нибудь случится?"
Во мне вдруг отчетливо всколыхнулась та тошнотворная смесь страха, стыда и вины, как тогда,  много лет назад, при выезде из родного городка.   Только на этот раз я боялся увидеть, как незнакомый мальчишка машет  мне рукой : "Папа?... Неужели это ты...?."

$$$


Через несколько часов, откинувшись в мягком кресле салона первого класса, я в общих чертах описывал  ситуацию Гарри, юристу нашей компании, методично напивающемуся в соседнем кресле.  Я бы не стал этого делать,  если б Гарри, завидев меня в проходе самолета, не осклабился, подняв глаза от кроссворда: "Ну старик, видок у тебя  совсем дерьмовый, случилось чего?"
Гарри убежденный холостяк и женоненавистник, что вообщем- то  объяснимо, принимая во внимание его крысиную внешность и лысый конопатый  череп. Но он не болтун и хороший юрист со способностью разжевать самую запутанную проблему.
" С легальной точки зрения  никаких претензий к тебе быть не может. Во- первых, дама даже не уведомила тебя о своем " положении" . Во- вторых, намеренно сменила место жительства, и - заметь!- все это время скрывала от тебя ребенка. И в третьих- она вообще может оказаться обычной аферисткой, узнавшей случайно пару деталей из твоей жизни. Не говоря о том, что и ребенок- то, скорее всего, не твой".

Все так. Все именно так... я смог наконец- то закрыть глаза, вздохнуть и отключиться.

Мой отъезд продлился дольше, чем я думал. В прихожей своей квартиры я столкнулся с Ребеккой, моей домоправительницей. Она уже натягивала плащ,  когда я распахнул дверь и консьерж внес мои  чемоданы.
- Мистер Седвик, с прибытием!,- всплеснула руками Ребекка и начала поспешно снимать плащ,- Я разогрею вам ужин.
- Ерунда, Ребекка,  я не голоден. Отправляйтесь,  увидимся завтра.
- Хорошо, Мистер Седвик, надеюсь, ваша поездка была удачной. Всего доброго, почта в вашем кабинете!,- донеслось до меня и дверь захлопнулась.

На следующий день я вытянул из стянутой резинкой пачки несколько писем со счетами и журнал. Остались газеты, рекламные буклеты , брошюры и объявления, которые я стряхнул в корзину для бумаг.

Я ожидал звонка. Кто позвонит и что скажет- я не представлял. Когда  же телефон  наконец зазвонил, я резко свернул по коридору в ванную и открыл душ. Перезвонят. В конце концов, думал я , стоя под горячими шумными струями- я сам могу звонить тем , кому нужно. Вовсе необязательно бросаться к каждому звонку.  И потом, у каждого рано или поздно может возникнуть  потребность побыть одному, почему бы и нет.

В последующие дни я не торопился возвращаться домой. Засиживался допоздна в офисе,  заходил по дороге в бар, провел ночь у старой приятельницы, и даже отправился на поздний сеанс в кино, в полном одиночестве.

На следующий день я решил с этим покончить и решительно открыл телефонную  книгу. Среди пятидесяти четырех женских имен с фамилией Грэй я увидел одну Диану и набрал номер. Трубка щелкнула и приятный голос- автомат вежливо сказал, что абонент там больше не проживает и номер отключен от сервиса. 

Ниточка оборвалась. Все свершилось само собой, без моего участия. Я могу жить дальше , наслаждаясь свободой и хорошим настроением, получая удовольствие от принятия решений без давления внешних непредвиденных  обстоятельств.

И тут я  вспомнил о письме.
Оно лежало в корзине, среди всякого хлама. Обратного адреса не было, а внутри -лишь тонкий фотографический листок. На белой стороне карандашом было написано название школы, адрес и телефон. На другой стороне я увидел задумчивое красивое лицо с большими серыми глазами и длинными ресницами. Легкая вьющаяся прядь упала на чистый высокий лоб. Внизу витая надпись: " Мартин Грэй,  шестой класс".

$$$

Я  всматриваюсь в фотографию. Я циник и скептик. Я знаю, что мне очень не нравится  складывающаяся ситуация.  И тем не менее, без тени сомнения я вижу, я знаю- это мой сын.

Дома было душно. Я вышел на вечернюю улицу и , запахнув пальто поплотнее, пошел под мелкими снежинками,  от одного светлого фонарного островка до следующего.

Даже если на секунду забыть о том, что появление мальчика в моей жизни внесет в нее полный хаос- что я могу дать ЕМУ?
Я не способен на ежедневное приготовление  школьных ланчей и поездки в школу, я не умею выбирать детскую одежду и понятия не имею, о чем говорят с детьми.
Я не желаю общаться с другими родителями, я  не разговорчивый  и предпочитаю проводить вечера в тишине и покое- разве это подходящая обстановка для активного мальчишки?
Я не хожу в походы, не могу научит его рыбачить или собирать радиоприемники. Я вообще отсутствую по полмесяца и остаюсь в офисе по праздникам, когда другие развлекаются в кругу семьи... Иногда я привожу женщин! - иные даже остаются на день- два, разгуливая по дому в одном белье... В лучшем случае...
Черт знает, что такое...

Карточку мальчика я просто оставил на столе. Каждый день я находил предлог зайти в свой кабинет и задержаться возле нее на минуту. В один из таких дней , держа фотографию  перед собой, я позвонил в школу. Мне ответила ассистент директора.

- Да, разумеется, я лично знаю всех наших студентов,  а Мартин Грэй- это особый случай... печальный, трагический... Нет, мальчик больше не учится у нас, теперь им занимаются органы Опеки. Очень ранимый, впечатлительный ребенок. Очень чувствительный, я бы  сказала... Неприятности?... Нет, этого не могу сказать, ни в чем таком он замечен не был. Однако такие дети легко подпадают под дурное влияние, это я вам говорю, как педагог со стажем. А вы, как я поняла, родственник? Оо... " друг семьи" ... В таком случае, вам следует обратиться в органы Опеки , хотя они дают информацию только родственникам...сожалею. Чем я могу еще помочь? Да, конечно...и вам всего доброго.

Ну вот, картина проясняется. Должно быть мальчик уже устроен в новой семье, ходит в другую школу и новые впечатления вытесняют скорбь от  недавней утраты. Его приемные родители следят, чтобы он вовремя делал уроки. Возможно, он посещает  психолога, и тот оказывает профессиональную помощь. Это то, чему психологов учат. Я не психолог... Я даже не знал толком его мать, я не могу скорбеть по ней вместе с ним, она для меня - всего лишь несчастливая случайная попутчица нескольких давних дней... в другой, прошлой жизни...
Нет, пусть все идет как идет... Кто я , в конце концов, чтоб нарушать этот     непростой, но вполне логичный ход вещей?!...

$$$


Спустя несколько лет я возвращался поздно вечером от очередной знакомой. Улицы были пусты, ветер гнал мусор и обрывки бумаги вдоль тротуара. Чтобы выбраться на более оживленную сторону квартала, где наверняка можно поймать такси, я быстрыми шагами срезал путь через темную узкую аллею. Минуя черные вонючие нагромождения мусора, я заметил вспышки зажигалки и красные мечущиеся блики на лицах сомнительных фигур. Группка сидела прямо на асфальте, подпирая спинами кучу переломанных ящиков. Тошнотворно пахнуло марихуаной. Фигуры завозились, звякнула и покатилась бутылка.
- А вот мы сейчас спросим у мистера,- услышал я заплетающуюся речь и снизу выдвинулось бледное пятно лица ,- вот мы сейчас у...узззнаем, что мистер думает о пра..пра-а блемах соццциальной спррраведли...вости... Ха?
- Да когда ты уже затнешься, Мартин,- хрипит фигура рядом. Темные  силуэты завозились, ящики заскрипели, ветер взыл и швырнул в меня едкой пылью.

На освещенной широкой улице я отряхнул пальто и поймал такси. Ничего страшного не произошло, но почему- то этой ночью я никак не мог уснуть. Под утро мне приснился сон: я иду по темным переулкам, пытаясь выйти к свету фонарей... Но вместо этого натыкаюсь на ящики, длинные ящики, сваленные один на другой, черные и страшные, как гробы. Проход становится все уже, я спотыкаюсь и падаю и вдруг  на той стороне напротив меня останавливается нарядный молодой человек в дорогом пальто, с веселыми серыми глазами. Он смотрит на меня сверху вниз, брезгливо и с жалостью. "Ты выглядишь, как дерьмо",- говорит он голосом Гарри, щуря такие узнаваемые  глаза,- " Ты пахнешь, как дерьмо. Ты мерзкий трус, гнусный вонючий предатель". И ящики осыпаются с тихим шорохом песка, бегущего струйками среди дюн...

Должно быть, я стал замкнутым. Женские капризы и словесный шум мне порядком надоели, шумных сборищ я избегаю. Отца не стало два года назад, но я был в отъезде и приехать на похороны не мог.  Три недели назад мне сообщили, что мать в больнице. Через пять дней я стоял на кладбище перед скромными серыми обелисками с именами родителей. Потом - офис адвоката, чековая книжка, платежи за это и за то... Я вписывал суммы, которые мне называли, ставил подпись... еще и еще... Наконец я вышел из адвокатской конторы и остаток вечера просидел в какой- то местной забегаловке. Мне уже за пятьдесят, я постарел и изменился, вокруг совсем незнакомые люди... ну что ж, тем лучше.

В понедельник Гарри всунулся ко мне в офис: " Ты засиделся, старик!...назначаю тебе рандеву в " Пяти Ирландцах", в восемь".

Мы сидели за стойкой полупустого бара. " Надо ехать в  Южную Америку, Стив... Цены на недвижимость бросовые, купить готовую  или отстроить - виллу, на берегу, с бассейном... Или- ранчо... У моего отца в Техасе были лошади, так со мной приключилась такая исто..."

Я давно уже не слушал Гарри. Я смотрел в экран телевизора над стойкой и ловил каждое бесстрастное слово ведущей.
-... вооруженное ограбление.  Один человек убит и двое доставлены в госпиталь.  Арестован один из нападающих, второму удалось скрыться. Вашему вниманию предоставляется фоторобот сбежавшего сообщника, по предварительным сведениям следствия имя подозреваемого Мартин Грэй,  высокий, цвет волос темно- русый, глаза серые, примерно 25 лет. А теперь о погоде назавтра...

Я смотрел на безжалостный фоторобот, исказивший твои черты... Какая страшная картинка! Горькие складки у рта, жестко сомкнутые губы...Ничего общего с тем светлым образом , что запечатлен на выцветшей  слегка фотографии. Я ношу ее с собой, с того холодного ветреного вечера, когда я мог сделать шаг назад и протянуть тебе руку. Ведь это был ты, грязный, пьяный, одурманенный...среди холодных ящиков- гробов, без дома, без семьи, без тени надежды на будущее...

- Эй, старина, тебе плохо? Стив, ты слышишь?...-трясет меня Гарри.

$$$

Постепенно я отошел от дел. У меня была доля в процветающей компании, акции и солидные сбережения. Я все еще жил в просторной квартире с окнами в парк, и молоденькая пуэрториканка Джэнис, сменившая Ребекку, прилежно готовила мне завтраки и приносила утреннюю газету по утрам. " У тебя есть бойфренд, Джэнис? " , - как то спросил я ее в шутку.
- У меня был муж,- неожиданно ответила она, теребя фартук. Он получил смертельную травму на стройке, большая балка упала и придавила его. Теперь мы с Андрео одни,- она печально улыбнулась, блеснув влажными глазами.
- Андрео- твой сын? Сколько ему?
- Четыре года, Мистер Седвик.
- И как же ты справляешься?,- удивился я, - приезжаешь рано, да еще задерживаешься иногда.
-О, не беспокойтесь Мистер Седвик,- махнула  Джэнис рукой ,-За ним приглядывает соседка, а еду я готовлю для них заранее, по ночам, четырех  часов сна мне вполне хватает. По субботам мы с ним ходим в бассейн, а в воскресенье- в церковь и в парк. На будущий год Андрео пойдет в подготовительный класс, нам станет гораздо легче! Желаете еще кофе?...
Я покачал головой. Удивительной жизнью, оказывается, живут некоторые люди. А я был уверен, что юная Джэнис бегает с кавалерами на танцульки по вечерам...

С  некоторых пор мне и разговаривать- то  стало не с кем:  круг моих знакомых сужался год за годом, кто- то перебрался в теплые края, кто- то тихо угасал от возраста и болезней.  Телефон молчал неделями, машина ржавела в гараже  вместе с клюшками для гольфа.

 Потом случился очередной финансовый кризис. Лет двадцать назад такой обвал выбил бы меня из колеи; но теперь новости о потерях производили не больше впечатления, чем осадки  в Вайоминге. Мой бухгалтер заверил, что средств на безбедную старость у меня осталось достаточно, и предложил съездить в круиз.
Круиз мне понравился, и я отправился в еще один, и еще... Впрочем, вернувшись усталым и нездоровым из очередного путешествия, я понял , что и эта страница прочитана и закрыта.

Я стал гулять в парке- каждый день. Было странно ощущать себя никому не нужным стареющим человеком. Старики- это люди, которых мы, будучи молодыми, едва замечаем, мчась галопом по жизни, по своим, таким в высшей степени важным, делам.  Мы не можем представить постоянную физическую боль в органах, суставах, в каждом нерве изношенного старческого тела. Мы не можем знать, как это ужасно- вакуум, молчание,  отупляющее одиночество...

В парке бегали дети, и отцы им кидали мяч.  Однажды прямо перед моей скамейкой упорный родитель учил сына кататься на велосипеде. Битых три часа он бегал, пригнувшись, весь в испарине , и кричал "Отлично! Молодец, давай еще!"

Во время этих прогулок я давал себе разрешение предаваться фантазиям. Ссутулившись на скамейке под всепрощающим , щедрым на золото листвы  ясенем,  я грезил о собыях, которых не было. Порой ко мне спускалась Диана,  с ласковой улыбкой брала за руку и вела куда- то. " Познакомься, Мартин! Это Стивен, он твой отец, он всегда будет рядом с тобой". Мы садились за стол с белой скатертью, и свечами. В углу за фортепиано пианист тихо наигрывал  мелодию " Лунная Река" . Я отчетливо слышал укачивающую мелодию, но ни Диана, ни Мартин не произносили ни слова. Они оба молчали, опустив глаза, это могло означать только одно- все сказано и теперь моя очередь. Но я молчу, впитывая звуки музыки, я знаю, что хочу остаться в этой фантазии- без выводов, без результатов, без движений ... Просто   быть, быть частью музыки, каштановых локонов Дианы, серых задумчивых глаз Мартина, вот этого ясеня, что осыпает меня сухой листвой и напоминает- очнись, осень...
Навещала меня в полудреме  и старушка Ребекка: она стояла на кухне, заворачивая ланч для Мартина и неодобрительно качала головой.
- Уж вы меня простите, мистер Седвик, - я вспоминаю южный говорок Ребекки и невольно улыбаюсь, - но только не дело это, что вы всегда в разъездах...мальчику нужно внимание.
-Ах, Ребекка, моя заботливая, честная, преданная ...- говорю я ей через годы несказанные когда- то слова..., - конечно, ты права; мы с Мартином уже записались на классы морской навигации,  я покупаю лодку и этим летом мы уходим  в плавание вокруг Южной Америки. Он вернется настоящим мужчиной, он научиться доверять мне, а я научусь любить его...
- А ваша работа, сэр?
- Всех денег не заработать, Ребекка. Мы можем переехать, мы можем жить скромнее,  я всегда найду себе занятие,  главное, чтобы мальчик хорошо закончил школу и поступил в приличный университет...


Домой я возвращался всегда одним и тем же маршрутом, проходя несколько блоков в любую погоду. На НьюЙоркских улицах немало нищих; вот и на моем пути сидит всегда скрюченная фигура в грязном отрепье.  С опущенной головы его свисают пегие нечесаные пряди. За спиной бродяги- черные пластиковые мешки, набитые его скарбом, у ног -  красная чашка с монетками.  Однажды я увидел лицо этого человека, изможденное, изрезанное глубокими морщинами и синеватым шрамом на скуле. Я наклонился и положил десяти- долларовую купюру в его чашку. Нищий откинул спутанные вьющиеся волосы и долго смотрел на меня бесцветными воспаленными глазами. Наконец его потрескавшиеся губы дрогнули:
- Вы очень добры , сэр. Благослови вас Бог.
И прежде, чем  иссохшая рука скользнула обратно под тряпки, я заметил  иссиня- черные истерзанные шприцем вены.

Бездомный  продолжал сидеть на том же месте  каждый день. Все медленнее поднимал он голову, когда я клал купюру в его чашку. И наконец, он перестал шевелиться вовсе, только спутанные русые космы слегка подрагивали, когда я отходил и продолжал свой путь. Однажды, в особенно холодный день, он лежал, замотанный в драное пальто, отвернувшись лицом к своим мешкам. Я , как обычно, положил купюру в его чашку и прошел дальше. Хриплый голос заставил меня остановиться и содрогнуться.
 - А интересно, что мистер думает о социальной справедливости?...- выкрикнул он мне вслед и захохтал жутким смехом юродивого, тут же захлебнувшись надсадным кашлем.

 Бежать, бежать из этого города, из этой черной готической тюрьмы, где призраки подстерегают в каждой аллее, где даже в полдень из черной холодной тени каменных стен в любой момент может материализоваться уродливое смердящее напоминание о чьей- то изломанной судьбе...

$$$


И я вернулся. Маленький южный городок среди дюн стал еще менее обитаем, чем пятьдесят, сорок пять , двадцать пять лет назад. Летом оживление приносят отдыхающие, но сейчас апрель, и в лучах бледного теплого солнца, играющего зайчиками на старой вывеске букиниста, я нахожу  нежданное утешение.
В Агенстве по Недвижимости- маленьком коттедже с парой скучающих агентов- я узнал, что старый дом моих родителей пустует и может быть куплен за бесценок.
- Мы можем предложить вам гораздо более современные, комфортабельные  дома прямо у океана,- засуетилась дамочка, перелистывая свои файлы. У нас есть новые резиденции с лифтом и бассейном , с членством в местном гольф клубе,- мурлыкала она, - тот дом, которым вы интересуетесь,  очень мал, нуждается в ремонте и переделке, вряд ли вам захочется подобных неудобств...
Чтобы не расстраивать ее, я пообещал зайти завтра и посмотреть все, что она предлагает.

Уже смеркалось, когда я вышел из агентства и побрел по улицам городка. Когда- то  мальчишкой  я ездил здесь на велосипеде, и оставлял его возле перил, там где заканчивалась брусчатка и начинался песок.
Где- то там, за дюнами- старый дом. Я оставляю ботинки на парапете и ступаю на остывающий песок. Уже темно, но мне, право, нечего терять. Какая разница, день или ночь, зима или лето?... Что- то гонит, гонит вперед, без цели н направления. Все, что я знаю сейчас, это то, что мне надо идти по песку, пытаясь отдать ему свои сожаления , вдавливая в него смутную вину. Идти тяжело, песок леденеет с каждый мгновением я вязну и спотыкаюсь о камни, невидимые в темноте коряги пытаются вцепиться в подвернутые  штанины и и раздирают кожу. Мне необходимо--дышать, вдыхать океанский соленый  воздух, пить его жадно, пока не напьюсь, не очищусь от скверны, накопившейся годами.  Но океан, словно в насмешку, швыряет в меня  холодные завихрения песка, обжигает легкие жестоким ледяными порывами, не дает вздохнуть.  Я старый человек, я песчинка среди миллиардов, гонимая обстоятельствами, сделавшая выборы, которые на тот момент казались единственно возможными и правильными. Я окружал себя работой, людьми, я метался по земному шару, я много видел и много узнал, но никогда мне ни приходило в голову, что наступит вот такой день, когда придет  знание того, что каждый умирает в одиночку, и демоны сомнений и сожалений слетятся на его тризну.

Я взбираюсь на черную дюну , увязая в ледяном песке по колено. Песок осыпается и я срываюсь, хватаясь за призрачную сухую траву. Скатившись вниз, я бреду вдоль обжигающе- ледяного прибоя, под порывами ветра, обдающего меня бурными слезами океана... Ах, если б я знал, знал заранее...
Я волочу онемевшие ноги по песку...спотыкаюсь и ползу на коленях  в горькой океанской пене. Поднимаюсь, бреду к  махине черной мохнатой дюны и валюсь лицом вниз во влажный соленый песок.

А потом было солнце. Оно заливало золотистым теплом знакомый старый  дом с просторным крыльцом. Пахнет океаном и нагретым деревом. На крыльце играет  мальчик лет трех, с золотистыми солнечными кудряшками, в шортиках на лямках. Я стою совсем близко и понимаю, что это мой последний шанс- сейчас малыш обернется и я увижу, что это- я  сам, счастливый неведением своего будущего. Последним усилием я делаю несколько шатких шагов к малышу, тяну к нему руки и кричу, без голоса, хрипом:  " Помни о сыне! Сбереги его...Помни о сыне!..."