Убить кулинара

                1

    Бессонница. Отрицание сна. Иллюзия ночного покоя. Напасть, которую вот уже полгода Адам испытывал на собственной шкуре.

        Испробовав почти все средства традиционной и народной медицины от бессонницы, он не знал, что делать, как остановить проклятое  “чертово колесо” собственных мыслей, вертящееся по ночам в его бодрствующей голове.

        Бессонница взялась за него основательно. В надежде обмануть, перехитрить ее,  Адам каждую ночь упорно ложился спать.  И всякий раз, долго ворочаясь в постели, вкушал горькие плоды самообмана.  Потом вставал, надевал тапочки, шел на кухню, открывал холодильник, доставал бутылку с кефиром, брал с кухонной полки кулинарную книгу и начинал листать ее…  Он постепенно стал походить на какой-то   механизм, бессознательно совершающий  действия с определенной последовательностью.

                2

       Адам  жил один, в однокомнатной квартире. Так уж  сложилась жизнь  одинокого,  стареющего  мужчины шестидесяти лет. В молодости он часто увлекался женщинами  и дарил им дорогие подарки.  Адам классифицировал их по кулинарным предпочтениям: сладкоежки, любительницы кисло-горьких блюд и.т.д.  Как  истинному кулинару, ему хотелось “нашинковать “ их, перемешать друг с другом и получить в итоге “идеальное блюдо”.

        Конечно же, этому не суждено было сбыться, и он остался один - без жены и детей. Но не жаловался  на судьбу и, даже совсем наоборот,  чувствовал свою некую исключительность относительно восприятия жизни как формы бытия.   

        Для профессионального кулинара жизнь была  воплощением  вкуса в прямом смысле слова. Жизнь - это когда приготовленное  им изысканное блюдо, с неповторимым  вкусом, таяло во рту едока, одурманивая и посылая в мозг  сигналы божественного удовольствия. После этого едок, ощущая себя избранным,  особенным, знающим толк в чем-то, что  недоступно остальным, простым смертным - начинал восхищаться творениями Адама  -  кулинара от Бога (так часто его называли), что вдохновляло и провоцировало на создание еще более изысканных блюд. 

        Неповторимыми  творениями кулинарного искусства Адам тешил свое самолюбие и, с течением времени, превратился в пафосного, высокомерного  сноба. 

        “Вкус – культ для гурманов, а я - кулинар, гуру вкуса. Маленькие рецепторы во рту, отвечающие за обоняние, есть у каждого человека, но в силу объективных и субъективных обстоятельств, не все могут себе позволить использовать их возможности в полной мере - всецело  ощутить всю гамму красок и оттенков вкуса. Экспериментировать со вкусом и не бояться потерять рассудок –  удел “избранных”. Что касается остальных людей, то они привыкли ко вкусам выживания  –  к хлебу и доступным всем простым продуктам. С этими вкусами живут спокойно и безмятежно, без каких-либо эксцессов”, - так философствовал  Адам, подготавливая продукты, как художник свои кисти и краски,  для создания очередного щедевра. Но несмотря на свои гастрономические рассуждения о физиологии вкуса, предпочитал простую домашнюю еду, чем тщательно маскировал и скрывал от остальных одну тайну  - патологическую боязнь перед своими же “творениями”…

       Он панически боялся впасть в зависимость от вкуса. В зависимость, которую замечал у многих клиентов ресторана. Адам  на подсознательном уровне понимал, что его “произведения” могут сломить волю, соблазняя  все новыми и новыми вкусами. Он сам себе  признавался в бессилии противостоять  соблазну, а приобретенное слабоволие могло бы привести к  ужасающим  последствиям: ради получения очередной порции удовольствия, он мог бы не  выдержать и пойти на что угодно, как какой-то конченный наркоман, вовремя не получивший дозу наркотика…

                3

    Два глотка кефира успокоили его: он надел очки, взял газету и устроился в кресле, накинув на ноги старый плед. Адам нигде не работал, жил скромно на проценты от сбережений в банке. Он навсегда захлопнул дверь на кухню фешенебельного ресторана пятизвездочной гостиницы, где проработал более двадцати лет. Просто устал от так называемых ”избранных”едоков,  беспощадно пожирающих  выстраданные им кулинарные изыски. С течением времени они опустошили его: он чувствовал себя обманутым, обобранным, нищим, и не мог более оставаться среди них.

    В газете ему на глаза попалась статья “Красота спасет мир”. Адам начал читать и не заметил, как вздремнул. Ему приснился сон: толпа, вооруженная столовыми приборами,  медленно двигалась на него, шепча “…еще, еще, давай еще…”, и когда настигла - он вздрогнул от страха и  открыл глаза .

    Адам прошел в ванную комнату, умылся холодной водой, потом  оделся и вышел на улицу. Свежий воздух ударил  в лицо: “У меня паранойя, наверное. Я схожу с ума”, - подумал он  и машинально, быстрыми шагами направился в близлежащее  круглосуточное кафе.               
               
    Ночное кафе – спасение для полуночников. Ночные посетители, в отличие от дневных, суетливых, вечно спешащих куда-то  - уравновешенные, размеренные,  сплоченные в одно целое своей ненавистью к терзающей сознание мучительнице - Бессонице, которая по капельке,  день за днем, поглощала  их жизненные силы, и ей было все мало…   

        Адам сел за столик и присоединился к “братьям и сестрам по несчастью”. Заспанный официант  подошел к  столику и подал меню. Адам, не открывая его,  тихо сказал: ”Кофе, несладкий, пожалуйста”.

        Официант принес кофе. Он показался Адаму  жидким и совершенно безвкусным. От нечего делать, он откинулся на спинку стула и уставился в телевизор. Вдруг, словно свалившаяся с небес, перед ним  возникла какая-то высокорослая женщина: она бесшумно отодвинула стул и без приглашения  села напротив.

        -Здравствуй, Адам, не узнаешь меня? - сказала она кокетливо, что совершенно не вязалось с образом уже немолодой  женщины с округлыми формами в каком-то несуразном, плотно облегающем старомодном платье.

        -Здравствуйте, мы разве знакомы? - с недовольством в голосе ответил Адам.

        -Ну, кулинар, ты даешь. Это же я, Таня. Неужели я так изменилась?

        -Таня? Какая Таня?  - Адам начинал нервничать.

        -Да ты что, старик, память потерял? Таня я!

         -Да, да, припоминаю,  ресторан, бифштекс с кровью, - набор слов, понятных только ей, развеселил женщину.

         -Вот именно, - сказала она. – Значит, и ты не спишь? Это хорошо,  как бальзам на душу… А как же ресторан? Ты еще работаешь?  - она напрягала Адама своими расспросами, и он не знал, как освободиться от присутствия назойливой дамы.

         -Нет, я давно уже не работаю в ресторане, - процедил он сквозь зубы.

         -Значит,  ты больше не готовишь пряный омлет из тофу с оливками и шоколадную паникоту, - с каким-то злорадствующим пафосом сказала Таня и при этом громко и вульгарно рассмеялась.

          Адаму стало не по себе из-за поведения едва знакомой ему женщины.

         -Что тебе нужно? - тихо спросил Адам.

          Таня посмотрела на него потухшими, пустыми глазами и ответила: “Ничего. Рада была тебя встретить, надеюсь, еще свидимся”. Она исчезла так же, как и появилась.

          Адам ущипнул себя, чтобы убедиться, что Таня не плод его больного воображения. Потом он подозвал официанта,  расплатился за кофе и, как бы невзначай, спросил про Таню. Официант снисходительно улыбнулся и сказал, что она завсегдатай их заведения, и что они будут рады  видеть Адама всегда в своем ночном кафе.
   
                4

         Адам вышел из кафе и пошел домой. Уже светало. “Неужели я так изменился? - думал он. – Она назвала меня стариком…  Время, оно беспощадно ко всем, но особенно к женщинам”. В этой непривлекательной,  стареющей даме, с небрежно нанесенным на лицо макияжем, невозможно было узнать ту Таню, с которой он был знаком.

         Каких-то  десять лет тому назад, Таня - привлекательная “девушка по вызову” с отточенной фигурой, в дорогих туалетах, с совершенно потрясающими, стройными длинными ногами, сводившими с ума  клиентов - богатых  буржуа.               

         Адам зашел в свою квартиру и запер дверь на ключ. Он  никак не мог успокоиться:  упрекал себя за то,что,изменив налаженному механизму действий, зашел в это злополучное кафе. Таня на какое-то время вернула его туда, где ему меньше всего на свете хотелось бы находиться.  “Сон в руку”, - подумал он и прошел на кухню делать себе бутерброды на завтрак.

       Как ни старался Адам не думать об этой встрече, получалось с точностью до  наоборот, и он сдался, предаваясь воспоминаниям десятилетней давности.

    ...Огромные хрустальные люстры с подвешенными шарами, переливающимися всеми цветами радуги, каждый вечер освещали помпезное помещение фешенебельного ресторана с его гламурными посетителями. Они были обязательными приложениями  к  зачехленным стульям с пурпурными бантами на спинках и столам, накрытым белоснежными скатертями, на которых красовались блестящие высокие хрустальные бокалы  и красные салфетки в виде башен.

       Не видя ресторанных посетителей, Адам по заказам мог  определить,  кто из его клиентов сидит в зале. За долгие годы работы у него выработался профессиональный навык - он знал кулинарные предпочтения каждого завсегдатая ресторана.

        Адам часто выходил в зал  по приглашению того или иного клиента, изъявившего  желание выразить ему лично свое восхищение. 

        Его клиентами, в основном, были  богачи из разных стран, но нередко в их ряды просачивался часто меняющийся особый контингент, так называемые “калифы на час” - баловни фортуны,  попавшие в эту среду по принципу  случайности. Они не упускали возможность, хоть и на время, побывать в шкуре богача и поиграть в роль миллионера. И точно так же не жалели средств для ублажения своих ненасытных утроб, и, конечно же, для полного счастья им нужно было удовлетворить  потребности столь же ненасытной плоти. Именно для этого в гостиницу, инкогнито, приглашались “специалисты” по амурным делам, которые выставляли напоказ живой товар -“гарем”, прошедший  тщательный отбор.

        Таня была одной из “наложниц” дорогого “гарема”, предназначенного для клиентов - толстосумов.   Адаму она запомнилась как любительница острых ощущений, отдававшая гастрономическое предпочтение бифштексу с кровью. Она резала мясо острым ножиком, выдавливая алую кровь на белую тарелку, и запивала бифштекс французским вином.

       Воспоминания взбудоражили его. Пытаясь хоть как-то успокоиться, Адам включил старый проигрыватель и поставил классическую музыку. Он лег на диван и закрыл глаза: Шопен успокаивал, уносил в заоблачные миры, где было вечное лето с его яркими красками и жарким, согревающим солнцем. Адам слушал чарующую мелодию и мысленно представлял себя в маленьком  лесном домике, окруженном  фантастически красивыми цветами.

        Наконец он успокоился и вздохнул с облегчением. Потом смотрел по телевизору очередные будничные передачи, далее занялся домашними делами. День прошел.

         Наступила ночь. Она доводила порой до иступления. Мучаясь в постели, Адам  по привычке встал,  надел тапочки, прошел на кухню, открыл холодильник, достал бутылку кефира и оторопел - бутылка-то, оказывается,  пуста.

         “Ну, Таня, - рассердился Адам, - совсем меня запутала. - Как это я забыл купить кефир?” Недолго думая, он переоделся, вышел на улицу и направился в супермаркет за кефиром.

          Безлюдная улица. Спящий город. Три часа ночи.  Адам зашел в    супермаркет: медленным шагом подошел к лотку с молочными продуктами, выбрал  кефир, взял батончик хлеба, расплатился на кассе и вышел на улицу. Лето подходило к концу, и по ночам было уже прохладно. Адаму стало зябко, и он заторопился  домой.

          Подъездную дверь освещал яркий уличный фонарь. Адам без труда стал набирать код на домофоне.

          Вдруг- удар. Неожиданная, сильная боль в области темени заставила его громко ахнуть. Хлестнувшая из зияющей раны  кровь сразу же залила ему глаза, затмевая  все вокруг. Адам ничего не видел, только беззвучно и беспомощно открывал и закрывал рот, задыхаясь словно рыба, выброшенная на сушу. Потом он тяжело и неестественно качнулся и замертво  рухнул на асфальт перед подъездом.

         Адам умер, так и не поняв, что с ним произошло. Захлебнулся собственной кровью…

         Над его головой стояла Таня с торжествующим взглядом победителя, одолевшего своего заклятого врага.  Она крепко сжимала в руке тяжелый окровавленный камень – орудие убийства и с восторгом смотрела на распластанного на асфальте Адама. Он лежал в луже крови с окровавленным хлебом и бутылкой кефира в руке... Ее   безумные глаза  болезненно и зловеще блестели: “ Я убила кулинара”, - тихо повторяла она.

         Постепенно ее голос становился все громче, и вскоре, достигшие своего апогея, душераздирающие, восторженные  восклицания сумасшедшей женщины стали будить жителей близлежащих домов: “Я убила кулинара…  Я убила кулинара..."