Клад Чингисхана

 Однажды бабьим летом, бродя по лесу с тульской двустволкой шестнадцатого калибра, я попал под проливной дождь и постучал в дверь покосившегося деревянного домишки  в глухой деревне. Дверь оказалась не заперта. Поздоровавшись, я заметил, что на тёплой русской печи лежала старая бабулька, держа в зубах самокрутку из донника, и пускала клубы белого дыма, которые плавно расползались по чистенькой горнице, зависая, словно перистые облака в небе. Облака медленно передвигались к открытой печке и плавно исчезали в ней. Обстановка в доме напоминала логово бабы яги из русской сказки.
– Давно тебя поджидаю. Проходи, мил человек, присаживайся, – прошамкала старушка и указала на старинное кресло-качалку, стоящее у раскрытой печи. –  Небось промок под дождём-то? Скидывай всё мокрое и на верёвку у печки повесь, а сам в махровую ткань завернись, ту, что на верёвке висит. Возьми в шкафчике кружку и налей себе горячего чаю, а в печку подбрось берёзовые полешки, чтоб слушать меня веселей было.
И вот я, словно в сказке, выполнив все поручения бабы яги, раскачиваясь в качалке и отхлёбывая горячий чай, настоянный на травах, в полудрёме слушаю приглушённый  рассказ…
Множество легенд ходит об этих местах, некогда входивших в Рязанское княжество.
 Зимой 1237 года монгольская орда двинулась на Русь. Дружины Рязанского княжества первыми дали бой на подступах к Рязани, но были разбиты превосходящим по численности противником. По замёрзшей реке Ока многотысячная монгольская конница подошла к Рязани. Главный город южного русского княжества был хорошо укреплён фортификационными сооружениями. Монголы потребовали передать им десятую часть жителей города и имущества. Но Рязань отвергла это требование. В середине декабря начался штурм города, который продолжался непрерывно дни и ночи. Защитники Рязани проявили стойкость и массовый героизм. Но что могли сделать десять тысяч жителей? На шестой день город был сожжён, жители убиты, храмы разграблены и разрушены. Никогда на этом месте город уже не возродился. Монголы ушли, а защитников Рязани похоронили на берегу Оки жители соседних деревень. Рязанский воевода Евпатий Коловрат (1200 – 1238 гг.), собрал дружину из уцелевших воинов и напал на монголов с тыла. Пожертвовав своими жизнями, русские воины нанесли значительный урон монголам. Мстя за разорение Рязани, они были окружены и убиты, но память о них жива.
Ты вёл нас в бой. Врага мы били
За ту Рязань – сожжённый град.
Тебя, герой, мы не забыли.
Живи в веках, наш Коловрат!
И ты, родная сторона,
Героев помни имена…

Под копытами монгольской конницы пала Коломна, которая также была сожжена и разграблена. Монголы двинулись к Москве, которая в то время была небольшой пограничной крепостью Владимиро-Суздальского княжества, выстроенной на Боровитском холме. Великий князь Юрий Долгорукий основал её в 1147 году. Деревянная крепость Москва повторила судьбу Коломны. Монголы устремились к Владимиру. Один отряд был направлен в Суздаль. После уничтожения этих городов монголы пошли на Тверь, Бурундай, Юрьев-Полькой, Переславль-Залесский, город-крепость Дмитров. Ростов был взят без боя, поэтому не был разрушен и сожжён. Ярославль и Углич были разграблены и сожжены. На реке Сить были разбиты русские ополченцы. После уничтожения Торжка монголы двинулись на Новгород по озеру Селигер, но весенняя распутица остановила их  в ста километрах от Новгорода. Захватчики в спешном порядке повернули в степь, через Козельск. Четыре тысячи степняков сложили головы у стен Козельска, Батухан приказал сжечь злой город.
Русские города были сожжены, городская культура уничтожена. Погибла половина населения Владимиро-Суздальского княжества. Древняя Русь, несмотря на героическое сопротивление, стала вассалом Золотой Орды и на протяжении более двух веков платила дань. Главная причина бед заключалась в том, что русские князья – потомки Рюрика – не смогли объединиться, чтобы совместными усилиями отразить нашествие монголов.

Но наш народ не ослаб духом и продолжал упорное сопротивление на протяжении всех этих долгих лет кабалы и унижений. Люди спасались, уходя под землю.
 Конница Чингисхана возвращалась в Золотую Орду по русским дорогам. Тяжелые обозы с награбленным золотом, скарбом, полоненные русские женщины, связанные длинными вереницами, рвы и овраги, по которым могли проехать только верховые всадники, и бесчисленные засады русских древлян тормозили продвижение татаро-монгольских полчищ. Варвары не могли понять, откуда берутся легкие, как ястребы, вооруженные русские всадники – ведь практически все города и сёла были сожжены. Отряды руссов молниеносно расправлялись с охранниками монгольских обозов, забирали золото, женщин и, как призраки, исчезали. Монголы даже представить себе не могли, что под землей живут люди.
 Подземные улицы, по которым свободно можно проехать на лошади, выходили в скрытных местах на поверхность. Даже если враги обнаруживали потайной вход, то, пройдя по нему не более пяти метров, оказывались заваленными землей. Никакое иго не могло покорить или поставить русский народ на колени: он, уйдя под землю, продолжал быть вольным, хоть и испытывал многие лишения. «Конязи» (так называли русских князей монголы), которые остались на поверхности, платили дань монголам, но еще большую дань они платили своему народу, ушедшему под землю, помогая строительству подземных коммуникаций  по всей Руси.
Ранней весной, возможно, дойдя до нашей деревни, Чингисхан понял, что награбленное вывезти не удастся, и приказал разбить лагерь. Место было идеальное. Две речки с крутыми скалистыми берегами сходились в одну и защищали обозы с трех сторон. Небольшой отряд мог противостоять здесь целой армии. Три дня и три ночи сидел Чингисхан, опершись локтями в колени и обхватив голову. На четвертый призвал начальника стражи – того самого, у которого на правой руке было всего три пальца. Приложил его обрубленную руку к пергаменту, обвел углем и молвил:
 «На том берегу выроешь такой схрон. В одном пальце все золото спрячешь, в другом похоронишь тех, кто схрон строил, а в третьем похоронишь воинов, которые все это видели. Вход лошадиными трупами завалишь и слух пустишь, что чума напала, потому здесь могильник устроили. Ни один человек не должен , кроме тебя».
Оставил Чингисхан пять сотен самых лучших и преданных ему воинов. Пригнал восемь сотен рабов. Золото темными ночами разгрузил в карстовые разломы, а обозы загрузил соломой да камнями. Во-первых, чтобы войско думало, что золото с ними, и бунт не подняло, а во-вторых, чтоб древляне не заподозрили и не пошли схрон искать.
Лишь поздней осенью догнал начальник стражи Чингисхана и доложил: «Мой повелитель! Все выполнено, как ты велел». Он склонил голову и протянул карту «схрона Чингисхана». Предводитель-монгол выхватил свою кривую саблю и отрубил стражнику голову. Подняв кончиком окровавленной сабли карту, Чингисхан аккуратно свернул ее и, спрятав у себя на груди, произнес любимую фразу:
«Сумей сделать людей гордыми.
И гордость сделает их глупыми».
 Громко крикнул:
 – Стража! Уберите этого предателя!
 Из поколения в поколение передавали карту потомки Чингисхана, но обозы с золотом до сих пор так и не найдены…
Очнулся я от какой-то возни, доносившейся сверху. Бабулька, покряхтывая, спускалась с печи. Открыв ключом деревянный резной ларец, достала старинный пергамент, похожий на тонкую, искусно выделанную кожу, и протянула его мне.
– Этот свиток нам было завещано передавать из поколения в поколение по материнской линии своим дочерям, но так как ни дочерей, ни сыновей у меня нет, а дни мои сочтены, то я должна передать его молчаливому страннику, мокрому вооружённому воину, пришедшему во время грозы. Одежда твоя просохла, да и дождь давно закончился. Забирай свиток и ступай себе с Богом, но помни, что чужое, а тем более награбленное богатство вряд ли может сделать человека счастливым…
Бабулька помолчала и с грустью добавила:
– Хотя принимать решение тебе придётся самому.