Точка возврата. 39

Вскоре весь левый фланг японцев стоял, утыканный стрелами, а потоку юрких корейских стрел не было видно конца. На смену тем японцам, кому сегодня не повезло, и какие пали в густую зелень травы, заступили их боевые товарищи, сомкнув и без того плотные ряды. Раненые японцы умирали молча. Также безмолвно стояли их соратники. Средь  топота копыт, теньканья тетивы луков, гудения тысяч падающих стрел, это зловещее молчание было еще страшнее. За спинами японцев расстилался густой, как молоко, дым. Мастер Син Ип не обратил на дым никакого внимания. Мастер Син Ип очень спешил. Он спешил, но всё равно не успел. Он просчитался. Адское оружие страшных островитян стреляло много дальше, чем полагал мастер Ип. Ежели при стрельбе настилом ружье опережает лук лишь на половину расстояния, то, будучи поднятым к небу, оно перекрывает это расстояние втрое. Конница Страны Утренней Свежести была еще далека от противника, в тот миг, когда прогремели первые залпы, и белые облака сгорающего пороха поплыли над рядами воинов Ямато. Когда лошади под корейцами уже мчались во весь опор, и земля уже гудела под их подковами, к гулу копыт, храпу, и шелесту ветра прибавился еще один звук. Будто гудели осы. Большие свинцовые осы. Своими раскаленными жалами они впивались в тела коней и их седоков. Влекомые своею скоростью, кони и люди, мертвые и раненые, покатились по изумрудным лепесткам и стеблям.  Сквозь страшные раны уходила из них жизненная сила, отдавая родной земле последнее тепло. Конь под мастером Син Ипом рухнул. Мастер Ип покатился по земле, отделавшись лишь ссадинами. Атака уже захлебнулась, многие корейцы повернули назад, а свинцовые осы всё летели и летели. Но, ни одна из них не попала в Син Ипа. Самое смерть обходила его стороной. Удача пребывала на его стороне и тогда, когда он ухватил под уздцы пробегавшую мимо пегую кобылу и вскочил на нее. Повинуясь велению сердца и командирской привычке, Син Ип вознамерился было повернуть своих людей, но безуспешно. Всё еще не веря в исчезновение дисциплины за столь малое время, мастер Син Ип погнал лошадку к своему шатру. И тут, краем глаза, он увидел японскую конницу. Она шла неспешным, основательным аллюром, тремя клиньями, похожими на клыки. Это не был еще бешеный галоп, но смерть, увенчанная рогатыми и шипастыми шлемами, шла уверенно и неотвратимо. Острия пик еще не были опущены, и грозно возвышались над маленькими флажками, что увенчивали каждого из японских всадников. Без сожаления мастер Син Ип вогнал шпоры в ладные бока кобылки, та мотнула крепкой головой, и прибавила ходу. Воистину говориться, что воля случая, порой сильнее воли богов. Оброненный кем-то шлем, стал ли тому виной, невнимательность мастера Син Ипа, или что-то еще, но пегая кобылка споткнулась, и высокий, статный корейский воитель, слетев с седла, ударился оземь. Встать ему удалось лишь с четвертой попытки, когда островитяне были совсем близко.
Спустя годы, мастеру Сину Ипу воспоют многие хвалы, приписывая ему, то пять, то семь, а то и все сорок японских жизней, что отнял он своим боевым цепом. А по другим летописям – боевым топором. По третьим – острым мечом. По четвертым – славной дубовой палицей. Однако же мы с вами не слишком погрешим противу истину, когда скажем, что великий воитель Син Ип, помимо близкого родства с корейским правителем-ваном (приходясь тому кузеном в пятом колене по материнской линии), пустого чванства, визгливого голоса, да красивой шелковистой бороды, других воинских заслуг не имел. И окончил он земной путь совсем не так. Син Ип побежал прочь от японцев, а побежавши – получил удар копьем в то место, при помощи коего он любил восседать на тройной шелковой подушке, и с коим не брезговал сравнивать своих менее именитых родственников. Получив повреждения  телес более потешное, нежели опасное (история не сохранила имени того воина из Ямато, что перевернул на ходу копье, и использовал его более как для игры в мяч, нежели как оружие), мастер Син Ип растянулся на траве, затем вскочил с расторопностию, и заголосил о пощаде. Мимо него пронеслись не менее двух дюжин всадников, прежде, чем некий неродовитый воин по имени Ямада, за крупами других коней упустивший из виду живую преграду, не сбил его своей рыжей кобылой, и, досадуя на утерянный темп, не развернулся и не вонзил в его шею длинный клинок своего яри . Спешившись, Ямада споро отрезал кинжалом-танто еще живую голову мастера Син Ипа. Ямада хмыкнул, увидев на шее мастера Ипа так и не использованный пистору, перевесил его на свою жилистую шею. Бестрепетно взяв голову Син Ипа зубами за косцы, Ямада вскочил в седло, и уже потом приторочил ее к седельной сумке. Не желая поступиться бренным телом, жизненная энергия-ци еще некоторое время заставляла голову изрыгать беззвучные проклятия. О сем факте через много лет любил говаривать сам Ямада. Мы же с Вами, дорогой читатель, памятуя о множестве чудес в мире Будды, будем склонны верить Ямаде, потому как, если не верить в эти беззвучные ругательства, смерть Син Ипа предстанет совсем  трусливой.