Пролог-3

В предбаннике в пластиковом ведре охлаждалось пиво. На откидном столике лежала сушеная плотва. Гость одобрительно крякнул и разлил в пивные кружки игристый напиток.
- Веники запарил? - скорее для проформы спросил НС, обдирая чешую с понравившейся рыбины.
- А як же - с хохмил Шатров. Было видно, что он над чем-то напряженно размышляет. Наконец, решившись, задал тестю прямой вопрос:
- Сергеич, может, переедете к нам? Село большое. Поставим пекарню. Пару хлебных ларьков. Поля знатные - без муки не будешь. Видел на въезде элеватор? решили приобрести. К нему около тысячи га заброшенной земли. Необходимо агротехнику закупать. Работы непочатый край. Я вам домишко присмотрел. Может и Алексей согласится на переезд. Тогда тот дом ему купим, а вы у нас поживете. Спальни две, гаража два, туалета два. Чего нам делить?
- Ну, ты Шатров ошарашил - поперхнулся пивом Николай. - С чего это вдруг?
- Предчувствие у меня нехорошее, Сергеич. Ты смеяться будешь, но чувствую - скоро тяжелые времена наступят.
- Дефолт? Так мы это проходили.
- Нет. Слышал о глобальной катастрофе?
- Конец света, что-ли?
- Нет. О катастрофе, связанной со смещением осей Земли. Так вот ожидаются аномальные катаклизмы.
- Перепил ты, похоже, зятек. Хрень какую-то несешь. Насчет переезда подумаем. Дела ты большие задумал, а вот ерунду из башки всякую выкинь. Пойдем лучше париться.
 Покормив дочь, Ирина уложила Арину спать, а сама на цыпочках прошмыгнула на кухню, где не находила места от услышанной новости НБ. Приобняв мать за плечи, Ирина присела за кухонный стол, на котором стояли две чашки ароматно пахнущего чая.
- На полке взяла - указала на дышащие паром чашки НБ - Сама собирала?
- Сама - похвасталась, счастливо улыбаясь Ирина - мята, пижма, душица, зверобой, листья земляники и смородины.
- Замечательный сбор - похвалила, отпив глоток, НБ и заглянула в глаза дочери - Не жалеешь, что из Москвы в такую глушь перебралась?
- Нисколечко! Напротив, лишь здесь болеть душа перестала. Знаешь еще Тарас Шевченко сказал: "В ком нет любви к родной стране, те сердцем падшие калеки". Так вот , живя в Москве, не было у меня любви к родной стране. Имелась жажда наживы, какое-то гипертрофированное стремление к успеху "лучшей жизни". Никчемная суета была, в которой не было места любви. Любви к дому, в котором живешь. Любви к человеку, которого обнимаешь. Любви к здоровающимся с утром землякам. Мама, я словно попала в другой мир, в котором живут люди, а не роботы для производства денежного мусора. Живут исконно человеческими заботами, радостями и горестями, в которых деньги далеко не важная вещь. Я продала квартиру и пакет акций агентства. Мы с Виктором покупаем элеватор, овощехранилище, расположенные за рекой поля, заброшенный животноводческий комплекс. Ты скажешь - глупо вкладывать в сельское хозяйство Алтая. А я не вкладываю - я здесь живу. И хочу, чтобы здесь жили мои дети. Хочу, чтобы они с детства были богаты душой. Чтобы их сердца не глодала коррозия столичного порока. Чтобы они любили окружающих их людей, а  не ненавидели. Чтобы у твоих внуков была огромная русская душа, а не нищенская душонка московского стяжателя.
С удивлением (граничащем с восхищением) смотрела НБ на разоткровеннившуюся дочь. Разительные перемены, появившиеся в облике Ирины после рождения ребенка, поразительно сочетались с возвращающейся одухотворенностью её красивого лица. Она словно парила на невидимых крыльях под названием счастье. Она не жила за Шатровым, как за каменной стеной. Она не опиралась на мужика, как на бездушный железобетонный фундамент. Она верила в честность и порядочность Виктора. В его безграничную доброту. Поэтому Ирине было так хорошо и легко с мужем. НБ интуицией повидавшей многое женщины прочувствовала произошедшие с дочерью перемены, ласково прижалась к любимому чаду лбом и, более утверждая нежели спрашивая, прошептала:
- Ты счастлива.
- Да, мамочка, очень. Я всю жизнь его ждала. Я так люблю, что умираю от страха при любой (пусть даже крохотной) разлуке. Я так люблю, что порой беспричинно плачу от свалившегося счастья. Я так люблю, что готова ещё трижды вынести постигшие меня муки, лишь бы Виктор оказался рядом.
- Я рада за тебя, доченька! Как же я рада!
- Знаешь, мам. К Виктору тянуться люди. Когда мы приехали сюда, Матвеич, продав нам дом сына, долго сторонился мужа, но потом, вдруг первым предложил помощь по хозяйству. А дед Шарпей (известный по селу скандалист) ныне лучший приятель Шатрова. Зачастую даже тащит на пробу выгнанный первач. Знаешь, мама, люди тут какие-то особенные. Вот соседка Лида. Своих двое ребятишек, забот полон рот, а она по утрам, выгоняя корову, у меня интересуется надо ли чего помочь. Летом в лесу потерялся её младшенький Егорка. Так вот Виктор по-скорому организовал поиски. К вечеру нашли мальчонка, спящим неподалеку за овином. Но с той поры бабы меня по имени отчеству величать начали. Переехали - многим денег в долг давала. Иркой звали, а как Виктор Егорку нашел Ириной Николавной стала. Не деньгами здесь уважение меряется, а поступками. Честно прожитой жизнью. Трудно людям на селе живется. Рублики пОтом зарабатываются, а не гламуром и пиаром. Но люди трудятся, чтобы ЖИТЬ, а не живут, чтобы зарабатывать. Именно здесь я поняла сею истину. Как поняла, почему именно сюда так стремился Шатров. Кстати, об этом он пишет новый роман. Закроется в комнате и ваяет. Все еще стесняется. Занесу парного молока, а он, как маленький, раскраснеется и рукой норовит страницу прикрыть. Умора! Отнес по два экземпляра сказки и исторического романа в местную библиотеку и школу. Шутит: "Пусть читают, а то так и умру не признанным гением". Люди прознали - писателем кличут. Летом Виктор вновь отправил "Путь Адама" на конкурс "Ренадо". Переживал, но вида не показывал. На днях пришел ответ. Вот прочти.
- Уважаемый ВД. Оргкомитет конкурса "Ренадо" весьма заинтересован Вашим произведением, в котором в совершенно новом ракурсе рассмотрены события 1812 года. В связи с чем издательский дом "Sirt" и ассоциация писателей Франции предлагают Вам начать работу над новым романом о войне 1812 года, в котором наряду с действительными событиями тех лет отразился бы гуманизм и патриотизм французской нации. Для более тщательного изучения менталитета нашего народа, а так же для работы с архивной документацией приглашаем Вас с семьей на длительное проживание во Францию. Готовы рассмотреть вопрос о заключении контракта авторского договора на выпуск вновь созданной книги, а так же выдачу денежной компенсации связанной с погашением расходов на переезд.
 С уважением председатель оргкомитета: Луи Кеньон.
- Неделю Виктор ходил сам не свой. Он многие годы мечтал об этом предложении. Я сдуру ляпнула о письме Лидке. Что тут началось?! Первым прибежал дед Шарпей. Выпил для храбрости самогонки и давай орать:
- Вы в своем уме? А куды хозяйство денете? Свинья супоросная. Бычок ешо мал. Шесть крольчих со дня на день окролются. Я один не справлюсь. А окромя меня доверить-то некому! Пожалейте старика! На кого вы меня покидаете?!
До того раскричался, что соседи сбегаться начали. Спрашивают, когда уезжаем, будем ли дом продавать, да скотину. До того договорились, что и покупатели нашлись. Виктор всем доходчиво объяснил, что никуда мы уезжать не собираемся, так что распродажи не ожидается. Раздосадованный, но довольный народ вскоре рассосался по домам. Один лишь дед Шарпей долго еще на лавочке пел под балалайку жалостливую песню:
- Позабыт, позаброшен я один средь людей...
 Наталья Борисовна, обнимая дочь, от души посмеялась выкрутасам старого проказника.
Погостив недельку, родня уехала в Славгород. Перед отъездом НС (выпив на посошок) на полном серьезе заверил, что подумает насчет переезда в Верхне Обское.
- Но всему свое время - шутливо подняв палец, икнул тесть - Наше еще не пришло.


Рецензии