Лох

        Лох.
        Серебристый лох.
        Вырастает и до трёх метров в высоту. И даже больше. Но вообще-то совершенно неказистый куст. Как говорит википедия, деревянистое или кустарниковое растение. И где они берут такие слова? «Деревянистое»… Старые ветки его темны и гладки. Точно лаком покрытые. С редкими, но довольно длинными — сантиметров до пяти — иголками. А вот прирост этого года — очень светлый. Весь в мелких серебристых чешуйках. Гадость редкостная. Не чешуйки, конечно, а вообще весь этот лох. В начале мая мы вышли всей конторой покурить. Ночью снова прошел ливень. Листва и тонкие ветки тополей, сбитые ветром, почти сплошь застилали асфальт тропинки, ведущей от конторы к проходной. Шеф велеречиво рассуждал о том, что май — совершенно некудышний месяц: целая декада праздников, а платежи не ждут… то есть подспудно клонил к тому, что зарплата у нас будет в половину меньше обычной. Мы молча и обречённо кивали головами под «В городе моём» Агузаровой и любовались неказистыми цветами неубиенных одуванчиков. Я раздражённо ткнул носком ботинка травяную кочку рядом с коробкой из-под офисной бумаги, коробки вопреки всем законам противопожарной охраны заменявшей нам урну с пепельницами, и сказал шефу: «Да пошёл ты!..» Мне тоже вносить очередную сумму за мебель и жёнин ноутбук, и никто не почешется пойти мне встречу и скостить её хоть на пару баксов в связи с тем, что май — некудышний месяц с целой декадой праздников… «Да пошёл ты!..» — бросил я шефу. Всё и без слов понятно, что ж теперь строить из себя невинность и укорять нас в том, что зарплаты нам и половины не видать… «Да пошёл ты!..» — я раздражённо ткнул носком ботинка травяную кочку рядом с коробкой из-под офисной бумаги. И вдруг увидел бесстыдно сверкнувшие цветом волос на темечке пятилетней девочки исподние пластинки шампиньонной шляпки.
        — Твою мать! — невольно воскликнул.
        — Ну, ты совсем-то уж не наглей! — смутившись, пробурчал мой шеф.
        — Да я не о том… там всё и так понятно… и не фик сыпать соль на раны… Смотри — грибы!
        Я присел и развёл траву кочки руками: целое семейство белоголовых упористо пёрло из-под земли…
        — Твою мать!
        — Да, — согласился шеф, — весна в этом году…
        И в субботу я сорвался в пойму, в Катухи — это наше родовое место с грибницей. Когда-то там были летние базы, а теперь на старом навозе вырастали порой такие замечательные шампиньоны, что и пары их было достаточно, что б весь подъезд изнемогал от духа грибного супчика… Сорвался в пойму, в Катухи.
        Против ожидания не нашёл ничего съестного, не говоря уж о грибах. В сердцах залпом выпил бутылку «Байкала», стряхнул чуть ли не дюжину клещей со штанин и рванул обратно: в пойму как раз шла полая вода. И действительно почти поспел: дорожка меж двух полей, что вела к Катухам совсем уж почти скрылась из глаз. Грязная вода была холодна что твой лёд, а единственную бровку у колеи тропинки, бровку по которой ещё можно было ступать, не увязая по колено в грязи, заняли подлые кусты лоха. Колючие покруче любого терновника. Но раздумывать было некогда: полая вода неумолимо пёрла в пойму, закручиваясь в небольшие бурунчики по краям не залитых ещё  кочек бровки колеи тропинки, ведущей обратно, к посёлку, автобусной остановке, цивилизации. Мысленно перекрестившись, я задрал свою новую кожаную куртку на голову и ломанулся сквозь кусты. Джинсы, конечно, изгваздал по самое небалуй, но, главное, куртку изодрал так, что только на гараж и надевать.
        Короче, мерзость полная этот лох. Хоть и серебристый.
        Но когда цветёт… Весь воздух полнится мёдом, когда цветёт лох. До отвратительного  приторной сладостью. Что-то сродни трупному запаху. Когда как ни отворачивай башку, не затыкай ноздри, а всё ж полной грудью втягиваешь в себя эту отраву…
        Я стоял у распахнутого окна, тревожно вслушивался в тяжёлое дыхание жены, смотрел в ночь и невольно упивался ароматом цветущего лоха. И цветочки-то у него мелкие — чуть больше спичечной головки, а вон ведь как сводят с ума…
        Растоптал так и не прикуренную сигарету, опустился на колени и вновь осторожно приложил ладони к пузу жены…
        Как же она, бедняга, всё это выносит? Тут ещё и жара эта проклятая.
        Растяжки ужасные… Сорочка задралась аж к подмышкам, а у сосков расползлись пятна молозива…
        Спи, спи родная! Главное у нас впереди. Слышишь, как лох цветёт? Такой же неказистый и некудышний, как и я у тебя… Хоть и не серебристый… я у тебя.
        Осторожно снял губами капельку пота со лба жены.
        А назовём мы его Сыном. Хоть и слово некрасивое.
        Спи, спи родная! Всё ещё у нас впереди…
        А завтра непременно куплю ароматизатор с запахом ландышей, что б напомнить день, когда мы познакомились...
        Спасибо тебе!

Patriot Хренов © 11.03.2012