Патриоты 1, Свобода слова

Меня зовут Мэри, мне 23 и я живу далеко от дома.


Когда я проходила паспортный контроль, я ждала момента посадки на той стороне, как дети ждут рождества. Казалось, что как только мои ноги окажутся на родной земле, я тут же почувствую себя тепло, уютно, а главное – я почувствую себя дома.
Мой любимый не захотел лететь зимой, и меня отпустил с трудом – погода, как говорится, не летная – частые снегопады и морозы. В нашем штате привычная зима это 2 месяца на отметке минус 10 и еще два – на минус 20. И хотя я всегда думала, что я – дитя лета душой и паспортом, я быстро свыклась с теплой паркой, редкими «выгулами» любимого сарафана и коллекцией шарфов. Я была готова к любой метели, к любому морозу, ведь дома, должно быть, и зима теплее.
Летать я боюсь до сих пор, за все мои 23 года это был только 4 перелет, и чтобы хоть немого расслабиться, мне пришлось читать самой себе (естественно, про себя) стихи. Кстати, это отличный способ отвлечься, если вы боитесь летать, вам обязательно стоит попробовать. Точно так же действует пение песен (не мурлыканье, а пение всего текста), или пересказ любимой книги. Но кроме этого, я не спала сутки до полета, чтобы проспать все самое интересное. Так и вышло. Стюардесса будила меня дважды – чтобы предложить ужин, и чтобы разбудить перед посадкой. Ах, как дрожали мои коленки, как билось мое патриотичное сердечко, когда я обняв свой рюкзак для ноутбука медленно шла к выходу.
И до сих пор, как это не агрессивно звучит, ударила бы по лицу каждого, кто говорил мне, держащей в руках визу, что я ни разу не патриотка. Любить страну, как и семью, можно и на расстоянии.
Первым моим воспоминанием о том визите стало серое, серое, просто серое-пресерое небо. В январе. Никакого тебе мороза, никакого солнца, а день… возможно и чудесный. Кто знает. Сразу пришлось разматывать свою привычную зимнюю экипировку, и даже парку пришлось расстегнуть «а на тот ли самолет села я, и действительно я дома?». Рождество без снега казалось мне фантастикой, а все вокруг – сценой из постапокалептического фильма. Нет, в аэропорту все-все было весьма прилично,  я даже не сразу сообразила, что вот он дом. Осознание пришло чуть погодя.
Тут никто меня не встречал – я решила сделать сюрприз родным, и, вооружившись картами и советами из форумов, составила маршрут к дому. К слову, от аэропорта это, по подсчётам гугла, 283 км. И в начале пути я стала понемногу вспоминать. Первое, что отрезвило меня – каша под ногами, из грязи и снега. При этом за территорией аэропорта она была просто везде и всюду – там больше грязи, там больше воды – но состав и суть везде тот же. Доплыв так-сяк до такси, я встретила прекраснейшее гостеприимство, дружелюбие и участие таксиста, который открыл мне дверь. То есть разблокировал. И багажник. В который мне пришлось самой складывать свои сумки с подарками-сувенирами. А все почему? Потому что погрузка\выгрузка багажа за счет клиента.
Кстати, еще одна вещь, о которой мне не говорили – мой оператор работает с Европой, но не работает с моей родной страной. Только осознав это, и то, что я уже 4 часа как прилетела, а так и не позвонила своему жениху, я помчалась в ближайшую кафешку с табличкой «free wi-fi zone», чтобы позвонить хотя бы в скайп. Дождавшись своего чая, я открыла лептоп и… наткнулась на запароленную точку доступа. На вопрос «Как это понимать», размахивания руками в сторону двери с табличкой и монитора, официантка фыркнула и сказала, что всем, кому попало, доступ не дают, и нужно что-то заказать, но после моего обалдевшего кивка на кружку чая, принесла на листочке пароль. Кстати, до сих пор интересно, тот, кто один раз там побывал, в следующий раз может обойтись без заказа, или пароли меняют каждый день?
Вся эта катавасия произошла в чужом городе, и уже возле автобусной станции, откуда я счастливая на маршрутке, которую мой младший брат в детстве величал Тарантайкой, отправилась в путь. Кстати, вот тут мой шарф был кстати – тарантайка не прогревалась никак и ничем, ну или еле-еле, потому как при выдохе изо рта шел пар, и можно было играть в курящую леди. Правда, в роли сигарет могла выступить только лакрица, лежащая в синей сумке, которая была сдана в багаж.
Всего 3 часа и я дома. В родном городе не изменилось ничего, и даже надпись на девятиэтажке напротив вокзала оставалась прежней. Противным зеленым цветом, дрожащей подростковой рукой было выведено слово…уй! Которое, на мой взгляд, можно считать символом свободы слова. То есть не слово – надпись. С одной стороны, она мне напомнила кое-что из школьной программы – «Оставь надежду, всяк сюда входящий» - нельзя ждать от людей чего-то сверхъестественного и положительного, если ни один из жильцов дома не додумался убрать эту надпись из своего же дома, из своей крепости. А с другой, такая смелость, дерзость…ну что это как не проявление демократии и свободы слова?! Именно глядя на эту коробку (а иначе архитектурные решения моего города я назвать не могу – стайки коробок, кучки коробок, свалка коробок) ко мне пришло разочарование. Из серого неба летел мерзкий мокрый снег, под ногами не было ни дороги, ни сухого асфальта (а был ли асфальт?), а люди, которым я уже по привычке, и вполне искренне улыбалась, одаривали меня недовольными или просто хмурыми взглядами.
Меня не было полтора года, а с забора не исчезла ни одна надпись, не появилось ни одной новой клумбы, деревца, или лавочки. Достроился тот  развлекательный центр, который вырос на месте приборостроительного завода, и размыло еще больше берега у речки. На фоне куч мусора и раздолбанных в хлам дворов и скамеек на бульваре, эти ТРЦ выглядят особо пугающе, я как будто очутилась в книжке Бредбери, и боюсь за свой дом, в котором есть много книг, и в котором люди все еще разговаривают между собой.
А те, кто кричал, что  я не патриотка, раз пакую чемоданы, работают сегодня … Кто где и кто кем, но в основном на частные фирмы – ведь там больше платят. И никто не поднимает экономику, и ни один не борется за права человечества., а обустройства своего комфорта для них свелось к вылизыванию своего уголка после прыжков через лужи, кратеры и пэт-бутылки.
Я стою по косточки в грязи, пусть и родной, но грязи, и никак не избавлюсь от мысли, что легче мне было любить родину только за океаном. И словами не передать, как приятно было подобрать тот брошенный в 20 метрах от бака (а это почти что вход в мой подъезд) мешок с мусором, чтобы выбросить его куда следует, и не передать словами, какое удовольствие я получила, сжав в кармане все пальцы кроме среднего, идя на встречу всем, кто бросал на меня косые взгляды. И не передать словами как мне хотелось трясти за плечи каждого гопника, плюющего под ноги своей же девушке, матери, отцу – ведь каждый из них через час, или пять выйдет из подъезда и встанет ногой в кучу шелухи, плевков и окурков.
О да, я люблю свою страну, но я не могу ужиться в двух ее проблемах, которые набрали оборотов эпидемии.