отрывок из моей повести мальчишка, для семьи

- что? Как это? - удивился Том, - ты же вроде детство своё провёл в приюте  святой кого- то там?
Томми пристально глядел на своего товарища недоумевая.
- ну... - замялся Полли, - всё так, только попал я туда не в младенческом возрасте, а десятилетнем пацаном.
Он вдруг замолчал и посмотрел на полоску света, чуть пробивающегося сквозь толстые накрахмаленные партьеры,  занавешивающие старое и пошарпанное окно палаты.
- я родился в Италии. В Неаполе если быть точным. Мой старик был капитаном у дона Альфиери. Мы совсем даже неплохо жили; у нас был свой домик с садиком, две спальни, детская. Вспоминается знаешь иногда. У отца был даже небольшой виноградник, на заднем дворе. Нас было трое детей, мой старший брат Виторио, я и маленькая сестрёнка Розали. Даже не смотря на Муссолини, Неаполитанская камора процветала.
- кто процветала? Удивился Томас.
- да камора! На Неаполитанском наречии это, что означает семья. Ну вот, люди уважали моего папу, как то раз мы сним поехали в цирк и тамошний начальник только увидев отца подбежал, и бросился его обнимать. Я тогда ещё не совсем догонял, что мой папаша то совсем не простой человек. Было немного странно, знаешь.  В январе... Да кажется в январе сорок второго, его убили. Как позже мне рассказал брат, отец вроде получил контракт со стороны, завалить дона Альдо, своего босса. Но, что то не срослось и мой отец остался лежать на тротуаре с простреленной головой. В этот же вечер, к нам домой прибежал наш дядя Антонио, и забрал нас. Мать помню наспех собрала вещи, драгоценности, нас в охапку и погрузилась в машину к дяде. Мы долго кружили по ночному городу. Мать всё ревела навзрыд. Я никак не мог понялть что случилось и донимал её расспросами. Она лишь изредка целовала нас с Роз и принималась плакать ещё сильней. Виторио сижел на переднем сидении, он тоже плакал, пытаясь скрывать слёзы. Дядя что то очень тихо говорил ему. Потом спустя пару лет, он рассказал мне, что тот дал ему семьсот американских долларов и револьвер. Из него он убил потом полицейского в Джерси, когда нас пытались арестовать. Он сделал это для меня! Чтоб я убежал. Я не видел как его убили, лишь слышал выстрелы за спиной, и предсмертные крики Виторио. К утру дядя привёз нас в пристань, запихнул на какую то посудину красного креста, и мы отправились в путь. Нас ждала статуя свободы! Томас ты не представляешь, как же красива она была!! О Мадонна! Это совсем не то, видеть её чуть ли не каждый день, своей жизни, прямиком с рождения. Нет! Увидеть её с борта корабля, почувствовать на вкус ветер, что аж до дурмана пропитывает тебя духом независимости! Сойдя на берег я просто был окрылён чувствами, которые дарил мне этот континент!
 Всё закончилось ровно в тот момент, когда нас обокрали! Чёртов коп, увидел у матери борщ, обыскал всех нас и забрал всё! У этой суки даже хватило наглости залезть матери под подол, и поискать там! На глазах у её же собственных детей! Представь какого ей было тогда?
- мнда уж!
- Он оставил нам четыре доллара и всё. А револьвер так и ненашёл! Ха! Виторио так и не рассказал куда же он его спрятал тогда. Вообщем пару ночей на улице, и мать ничего не смогла найти для нас лучше, чем отдать в приют. Я не держал на неё зла за это. Только благодаря её такому самоотверженному поступку мы не замёрзли на улице или подохли с голоду. Когда она оставляла нас в приюте, я отчётливо помню что долго смотрел как она идёт по коридору. Смотрел ей в след и мысленно прощался. Потом я не выдержал - я побежал, очень, очень быстро, окликивая её: "мамочка! Мама!".
Она развернулась ко мне. Поймала меня на ходу и так крепко прижала... Я до сих пор помню её лицо в этот момент. Она старалась изо всех сил улыбнуться мне. Лицо её всё было мокрое от слёз. Она прижила меня ещё сильней и прошептала: "я вернусь за вами весной!" Потом она медленно встала, и шатаюшейся походкой,придерживаясь одной рукой за стену, а второй прикрывая лицо, исчезла в дверях приюта Санта Моника.
Больше я маму никогда не видел. Всю проклятую весну я выглядывал её с ночи и до утра. Мне тут и там мерещился мамин голос. Но её не было.
Наступило лето. Розали забрали в семью. Её удочерил хозяин авто мастерской, со своей женой. Хорошие люди, да вот только детей не могут иметь оба, а ты же видел Ро, она же у меня красавица! Они дали моему брату адрес, где её можно будет навещать и десять долларов. Брату вот вот должено было исполниться шестнадцать и его с недели на неделю должны били выгнать из приюта. Вот в этот вечер мы с ним и убежали! Как проклятые, подальше от этой поганой сральни, под названием детский католический приют! Мать его чтоб он сгорел. - Полли достал сигарету, закурил, с минуту помолчал и продолжил. - мы дошли аж до северного джерси! Там встретили ирландца по имени... Подожди сейчас вспомню... Не то Стив, не то Стивен... Во общем он был чуть старше брата. Он рассказал, что тоже уличник, и что если мы хотим - мы можем шататься с ним. Нам в троём - было море по колено. Мы воровали, воровали и ещё раз воровали. Тырили всё: крем у чистильщиков обуви, еду из бакалеи, пустые бутылки из приёмной, если нам фортило, у нас получалось забраться к кому-нибудь в дом и пошарить там. Это было просто золотое время! Ирландец научил меня драться на ножах, что меня очень кстати спасло в тюряге. Мы - короли улиц. Потом случилось ужасное, моего брата и ирландского паренека подстрелили полицейские, после нашей неудачно облавы на магазин женской моды. Странно, но что ни говори про скотов ирлашек, а Стив или как его там - бежал со мной, пока Виторио их отвлекал. А потом, когда раздались его крики, ирландец бросился назад, в переулок, к брату... А я настолько тогда испугался, что бежал не останавливаясь еще кварталов десять или больше. И только потом понял, что произошло. Я добрёл до сортировочной станции, и забрался в товарный вагон с углём. Так и ехал пока не очутился в другом городе. Оказалось поезд снова прикатил меня в Нью-Йорк. Чёрт побери, вот она - судьба: как не беги, она всё равно впереди тебя на пару шагов.
Начал бродяжничать. Пока в один из вечеров не залез в карман к одному богатенькому. Он так светил пачкой купюр, расплачиваясь за цветы своей барышне, что я просто не мог, отказать себе, сопроводить джентельмена. Закончилось правда всё не так как я планировал. Только я засунул руку к нему в карман, как он одним резким движение схатил меня за неё, своей огромной рукой. Вторая уже держала моё горло. "Шустрый ты, bambino! А что если мне не душить тебя? Хочешь побегать для меня шкет?"
В голове у меня едва укладывались его слова. "Побегать?" Прохрипел я.
"Да!  Слышал про семью Лучиано?" "Нет сер!" - также еле слышно хрипел я. Он ослабил руку и вкратце дал понять, что к чему. Затем предложил переночевать у него. Вымыться как следует, пожрать и переодеться. Не долго думая я согласился. А что мне было терять скажи Том?
-собственно да... - ответил Томас
- Звали его Питер Далино. Мужик накормил меня, дал возможность отмыться и поспать. На утро он притащил, видимо от соседей одежды, почти по размеру - конечно старой, но уж гораздо лучше моих лохмотьев, и за завтраком объяснил мои обязанности, и как я буду зарабатывать, выполняя небольшие поручения Семьи. Короче им нужен был пацан, вроде меня, чтоб был всё время под рукой для всякой мелочи. Я сиял от счасть. Не мог поверить своим ушам, вот так просто у меня появилась работа. После того как. Питер представил меня своему капитану, я начал бегать для них. Каждый день я учился у ребят из организации, у таких же парней, какими были мой отец и дядя. Мне разрешили жить в коморке, которая была пристроена непонятно зачем, у пицерии, где и находился так называемый штаб нашей команды. Сейчас этого места и не найти, там теперь перестроили всё. А тогда это был небольшой и красивый райончик. Я зарабатывал как взрослый, а ведь мне тогда было не много не мало лет одиннадцать Том! Сильвео, наш капо, очень хорошо относился ко мне. Жаль мужика.
- это не тот ли Сильвео, которому в пятьдесят четвёртом, башку арматурой расшибли? - удивился Том?
- Ага! Чёртовы нигеры-торчки! Я помню как он всегда говорил мне "мозги у тебя, что надо, не будь дураком, и станешь большим человеком!" В общем работа была мне по душе, пока грёбаные легавые не спалили меня на деле. Я угнал чудный кадиллак, это была не машина - творение рук Господа! И что ты Думаешь? Я толкнул его этому старому хрену, Сальваторе, а оказалось, что тачка принадлежала, какой-то шишке из правительства, и её усиленно искали копы! Через пару часов, они нагрянули в мастерскую, нашли Сэла, разбирающего на запчасти этот грёбаный, кадиллак и тот не найдя ничего лучше, сказал, что какие то нигеры, прикатили утром, посмотреть, что с трансмиссией. Копы не поверили ему, и увезли с собой. В тюрьму Сэл не хотел, поэтому быстро сдал им меня, в замен на свободу. Я бы вырезал этому маразматику почку, но он попросил у копов один звонок, те охотно согласились, думая что он звонит домой. А он набрал номер нашей пицерии, и кому то из парней рассказал что к чему, короче предупредил меня.
- А как же ты узнал что он тебя сдал? Он что так просто сказал кому то из организации, что стучит?
-Не не не! Он сказал что копы ищут, расспрашивали его обо мне, и что он на недельку другую сдёрнул из города. Он надеялся, что его всё равно отпустят, даже если меня не найдут. Старый пройдоха получил два года, как соучастник, а я несколько месяцев, контовался на родине, в Неаполе. Потом когда старика выпустили, он рассказал как было на самом деле, видимо душу облегчить хотел. В Неаполе встретился с дядей. Наш дом продали люди дона Альфиери. То что мы убежали благодаря дяде, слава Богу никто неузнал. Он так и продолжал работать солдатом в семье. Жил не очень то богато, в Италии тогда жизнь была не то что в штатах, воина была проиграна и победители выдоили страну до нитки. Спустя пару тройку месяцев, дядя попросил об услуге. Она была как раз для приесжева. В то время механик Сел уже получил срок, и мне нужно было возвращаться в штаты. И вот дядя рассказал, что его очень хороший знакомый кондитер просит об услуге. Дело было в том - что его зять, плохо относится к его дочери. Бьёт её, напивается и выгоняет из дому. И кондитер просил его, избавиться от зятя, но так, чтобы тот сначала помучился. Я принял работу. Этого ублюдка звали Джозеф Калуччо. Мерзавец работал на мясной фабрике и каждый день после работы, пил в одном и том же баре. Как то вечером я подкараулил его. Было уже часа два ночи, и улица опустела до утра. Я огрел мерзавца обломком кирпича по голове. Он потерял сознание и упал. Я схватил его, кое как запихал в багажник, надо признать, что сукин сын весил наверное больше сотни килограмм! Я вывез его на пустырь. Когда я открыл багажник он уже пришёл в сознание, но молчал. Люди в Неаполе, немного больше осведомленны о делах семей нежели в США. Он смотрел на меня боязливым взглядом, а потом спросил: "Вы кто? Не надо... Хотите я заплачу Вам?"
- у тебя не хватит денег, чтоб купить себе жизнь, - ответил я и приказал ему вылезти из багажника! - он послушно перевалился и рухнул на землю. Руки у него были крепко связанны за спиной, и по-другому ему было бы не выбраться. Я помог ему подняться на ноги, достал из под сиденья обрезок металлической трубы, и произнеся "господин Профани, твой тесть, передаёт тебе привет" стал извивать этого паразита трубой. Сначала он орал так что у меня закладывало уши. Второй удар разбил ему коленную чашечку, от чего он упал на землю. Я бил со всей злостью, какая скопилась во мне за все семнадцать лет жизни. Я видел в этом жирном уроде, убийцу своего отца. Я хлестал его, сильней и сильней. Через минут семь, он перестал орать, только хрипел и слышно было как его кости и суставы крошатся под ударами ржавой трубы. Один из ударов пришёлся ему в череп, и расколол его. Кровь летела во все стороны, моё лицо, руки одежда, были измазаны ею. Когда я закончил - от парня осталась непонятная масса. Он был так изуродован, будто по нему проехался танк. Я выполнил контракт, как подобает.