Глава 3. Фрутина родня

Глава 3. Фрутина родня.

Дядя Гуня с тетей Козей жили в той части лесной поляны, которая ближе всего прилегала к озеру. Тетя Козя разбила вокруг своего дома большой и красивый цветник. Она обожала цветы и грибы. Где только она не находила экзотические и редкие экземпляры для своей цветочно-грибной коллекции. Когда она появлялась на своих аккуратных грядках, выражение ее лица было такое доброе и безмятежное, что тот, кто не знал тетю Козю поближе, мог бы подумать, что это доброе и ангельское создание. Но это впечатление было обманчиво, ох как обманчиво! Тетя Козя была прирожденным атаманом в юбке, и в самых критических ситуациях, когда, например, на поляну забредал незнакомый дикий зверь, лучшего предводителя и защитника было не найти. Она была высокого роста, сухощава, даже, можно сказать, костлява и всегда держалась прямо, как натянутая струна. Была она решительна, деятельна, обидчива и очень строга. Когда лапутята подросли, они старались обходить дом тети Кози стороной. И правильно делали. Тетя Козя не любила, чтобы дети шумели и бегали. А любимым инструментом в наведении тишины и порядка тетя Козя считала мухобойку, которой она могла бойко пришлепнуть глупого слизняка, решившего отведать кусочек от ее драгоценного гриба на грядке, или глупого племянника, случайно оказавшегося поблизости. Мухобойка была большая и увесистая, а ее длинная ручка была красиво обвязана разноцветным кружевом. Тетя Козя носила ее заткнутой за свой широкий тоже вязаный ремень и имела вид воеводы на параде.

В отличие от тети Кози, ее муж, дядя Гуня, был невысокого роста, на голову ниже своей «любушки», как он ласково называл свою жену. Он был слегка лысеющий и очень упитанный лапуть, неравнодушный ко всему вкусненькому и сладенькому. Особенно он любил полакомиться свежими и сочными слизняками, и, не при тете Козе будет сказано, специально их выращивал на «любушкиных» грядках с грибами. Тетю Козю он любил безоглядно и так же безоглядно боялся. А еще он любил своих племянников и племянниц, шалунов-ляпутят, ведь своих детей у них не было. И часто участвовал в их забавах и хулиганствах. Лапутята бесконечно любили своего мягкого и пушистого дядьку и при встрече облепляли его как гроздья винограда. Но поскольку тетя Козя больше всего ценила тишину и порядок, а дядя Гуня любил шум и толкотню, то он большую часть времени пропадал в доме, где жила Фрутина семья.

Фрутины бабушка Лапуся и дедушка Деля жили неподалеку от дяди Гуни с тетей Козей. Их небольшой, но уютный домик располагался на самом освещенном солнцем пригорке. Дедушка был мастер на все руки. «Мастер-пепка», - звала его бабушка. Он построил такой аккуратный дом и украсил его такими красивыми деревянными изразцами, что полюбоваться на него приходили лапути из других лесов. А еще Деля был ходячей энциклопедией. Не было такого вопроса, ответа на который не знал бы дедушка. А уж если он все-таки не смог ответить на какой-нибудь особенно хитрый вопрос, заданный ему утром, то уже вечером подробно и обстоятельно рассуждал на эту тему. Советоваться к Деле ходили не только лапути, но и другие жители леса. И он никому не отказывал в совете. Даже мудрая сова Филимоня решила поселиться в дупле самого высокого дуба на лесной поляне поближе к дедушке. И их задушевные научные беседы за чашечкой цветочного чая могли длиться часами.

Бабушка Лапуся была самой лучшей бабушкой, о какой только можно себе мечтать. Когда она пекла блины из мучных червей, то аромат стоял такой, что у всех лапутей за три версты текли слюнки, а наиболее чувствительные бурундуки и белки, не привыкшие к червивой диете, падали в обморок.

Бабушка обожала своих внуков и внучат. Она без устали вязала им теплые носочки и жилетки, готовила всякие вкусности, читала книжки и учила уму-разуму. Бабушка успевала за день сделать столько добрых и полезных дел, что можно было только удивляться! Вот тут-то у многих и возникала мысль, уж не фея ли бабушка? А Лапуся только улыбалась и говорила: «Просто я очень люблю своих деточек! В этом весь секрет.»

Лапуся так любила своих малышей, что если кому-то из них угрожала пусть даже самая малюсенькая опасность, она бросалась на защиту, не раздумывая ни секунды. При этом она так преображалась, что в ней с трудом можно было признать еще минуту назад такую спокойную и миролюбивую бабушку. Она вскакивала на задние лапки и, воинственно откинув челку со лба и очки с переносицы, принимала боевую стойку. Отведенная чуть назад правая задняя лапка бабушки начинала воинственно подрагивать. Шерсть вставала дыбом, и от этого бабушка становилась вдвое больше, чем была на самом деле. Глаза округлялись и наливались солнечным светом. Бабушка сжимала кулачки и, тоненько взвизгнув (в любое другое время голос Лапуси был низкий, бархатистый и приятный), начинала наступление. И настрой бабушки был такой недвусмысленный, что обидчик чаще всего предпочитал сразу же убраться восвояси. Но если кто-то еще раздумывал, то через секунду уже жалел об этом. Бабушка начинала приближаться, сначала мелко-мелко перебирая задними лапками. Потом шаги ее делались все крупнее. А дальше бабушка мчалась на врага, как молодая газель, как стремительная амазонка. И во время заключительного гигантского прыжка она издавала такое свирепое шкворчание, что горемыка-обидчик не выдерживал и падал в обморок. Бабушка тут же оседала на травку и, всплеснув лапками, начинала причитывать: «Ах ты глупенький, неразумный дурачок! Ну разве ж можно так опрокидываться! Ведь я же тебя даже шерсткой не задела, не то что уж лапкой. Ну-ну, давай вставай скорее. Звери же смотрят, совестно так лежать! Пойдем, я напою тебя молочком! Ишь как испужался, сердешный! И то, гляди, не будешь больше обижать моих малюток.»

У бабушки был только один малюсенький недостаток. Когда она сильно уставала, не ложась спать по несколько дней, и при этом забывала подзаправиться солнечной энергией или энергией дерева, она становилась подслеповатой и очень рассеянной. В таком состоянии она могла после очередной стирки (а была она очень чистоплотной) развесить на любимые деревья свои кружевные панталоны и забыть об этом. Высохшие панталоны развевались и трепыхались на ветру. И в то время, как другие деревья стояли украшенные элегантными ленточками и бусами, Лапусины любимцы «красовались» в бабушкином нижнем белье. Деревья, конечно же, смущались, и Фруте приходилось их успокаивать,  снимать с веток панталоны и возвращать их бабушке.

- Бабушка, скажи «честное бабушкинское», что больше никогда не будешь сушить свои штаны на деревьях. Папа ведь сделал тебе специальную сушилку для белья!

- Деточка, ты требуешь от меня невозможного, - вздыхала бабушка. Я не всегда могу вспомнить, где же находится эта сушилка.

После очередного такого казуса Фрутя решила вбить повсюду деревянные колышки, а на них прицепить дощечки, на которых было бы написано «Сушилка ТАМ», а стрелка бы указывала, в каком направлении нужно двигаться бабушке в поисках сушилки. Так она и сделала.

В течение всего следующего месяца все было хорошо и спокойно. И бабушкины деревья были особенно счастливы и добры к окружающим.

Но потом произошло одно пренеприятнейшее событие. Вернее оно было неприятным сначала только для Карабаса, а еще точнее для его пушистой задней части.