Глава 6. У Филимони неприятности

Глава 6. У Филимони неприятности.

Ночь пришла незаметно. Такая же безлунная, как и предыдущая. Лапутята играли в прятки, порская в кустах и траве. Когда темная пелена заполонила собой все вокруг, и прятаться стало просто, а искать – практически невозможно, Фрутя скомандовала всем перемещаться в направлении старого дуба, где под искусственной луной можно будет продолжать игру. Лапутята выстроились в цепочку, взялись за руки  и потихоньку направились в сторону дуба. Семеня маленькими шажочками, они выжидательно всматривались вдаль, ожидая, что вот-вот появится светлое пятно впереди. Но оно почему-то все не появлялось.
 
Тем временем проснулась старая мудрая сова Филимоня в своем дупле. Она широко зевнула, потянулась мохнатыми лапками, встряхнула крыльями и выглянула наружу. «Какая темнота! Какая красота!» - подумала она. И стала оглядывать поляну, выбирая направление для охоты. Хрустнула сухая ветка, и внимание Филимони привлекла странная процессия. В отличие от лапутей, сова прекрасно видела в темноте. И то, что она увидела, очень ее удивило. Филимоня никогда не видела, чтобы лапути гуляли в темноте по ночам. Обычно в такое время суток, если звезды и луна не освещали все вокруг, лапути сидели дома. А тут целая процессия из семи лапутят беспомощно топталась на поляне.

Луна, которую Фрутя с Ботей повесили на верхушке совиного жилища, не светилась в темноте. Обвалянная в муке и ярко-белая при дневном свете, ночью она сливалась с темным небом и никак не помогала. Темень стояла такая, что лапутята, семенившие по лужайке, растерялись и сбились в кучу. Они топтались на месте, тихонько повизгивая и поскуливая.

«Неужели эти малыши идут ко мне в гости, чтобы поздороваться со мной и побеседовать на какую-нибудь чрезвычайно любопытную тему», - с умилением подумала сова. У совы было не очень много друзей. Чаще всего она любила проводить время за беседой с папой лапутят. Иногда папа навещал сову вечером, когда было еще достаточно светло. Но сова в это время была еще сонная. И беседуя с папой, частенько засыпала, а проснувшись, теряла нить беседы. Когда же папа приходил в гости к Филимоне ночью, достаточно светлой, чтобы было видно дорогу, за разговором частенько засыпал папа.

Поэтому сова очень обрадовалась возможности пообщаться, завидев такое большое количество младших лапутей, направлявшихся, понятное дело, к ней. К кому же еще? И Филимоня, оправив крылья, аккуратно уложив пушок на голове и пригладив брови, тихонько откашлялась и громко поздоровалась:

- Здравствуйте, мои дорогие! Я очень рада вас видеть!

И сова шумно захлопала крыльями, привлекая внимание малышей, чтобы они сориентировались и на звук ее голоса и шум крыльев подошли ближе.

Этого никто из лапутят не ожидал. В ночной тишине Филимонин голос прозвучал гулко и неузнаваемо. Во разные стороны метнулось лесное эхо.

- Мамочка, - в ужасе выдохнула Маля. Она машинально выпустила лапку Тали, за которую крепко держалась, и сломя голову бросилась бежать в неизвестном направлении.

- Бедняжечка, совсем не ориентируется, - забубнила сова. Она снялась с ветки и подлетела к Мале, чтобы взять ее крылом за лапку и проводить к дубу.

От прикосновения чего-то мохнатого и теплого Маля похолодела внутри и пронзительно завизжала. И тут среди лапутят началась настоящая паника. Малыши заметались, образовав кучу малу. Двое бедолаг с испугу бросились бежать, но запнулись и столкнулись лбами друг с другом. Филимоня пыталась успокоить растерявшихся лапутят. Она летала между ними и что-то советовала, но ее слова терялись в общем визге и писке. Неразбериха и гвалт стояли такие, что начали просыпаться лесные жители.

Встрепенулся и дятел на ветке рядом со своим недостроенным гнездом. Долго выбирал он подходящую для жилья поляну. Он искал место тихое, спокойное и безопасное. И был уверен, что как раз такое и нашел. Но то, что происходило вокруг этой ночью, нравилось ему все меньше и меньше. Дятел стал близоруко оглядываться. Ему начало казаться, что по поляне мечутся тени многочисленных врагов. Он потерял чувство реальности, т.к. и в траве, и в воздухе что-то страшное носилось, мелькало и истошно кричало. «Пришел мой последний час», - только и успел подумать дятел. Кстати тот самый дятел, из-за которого потерял покой и сон жук-точильщик. И в этот самый момент в дерево, на котором сидел дятел, и под корой которого притаился жук-точильщик, врезался Ботя. Он ударился лбом в ствол и, глухо зашкворчав, повалился на бок. «Атакуют», - мелькнуло в голове у дятла. Он сжался в комочек и зажмурился. И тут последовал новый удар в дерево. А за ним и третий. Это Котя и Мотя повторили в точности то, что проделал за секунду до этого их брат.

«Спасайся, кто может», - загорланил дятел. И, взмахнув крыльями, пулей сорвался с насиженной ветки. Больше его на лесной поляне никто и никогда не видел. Он задел крылом свое гнездо. Оно сорвалось с ветки и плавно спланировало прямо на голову Коте. Котя ощутил на голове что-то незнакомое, потрогал это нечто лапками и … потерял сознание.

А на поляну уже неслись с разных сторон взрослые лапути. Папа с мамой освещали себе дорогу карманными светлячками. Эти светлячки подрабатывали у них лампочками-фонариками в темные ночи, чтобы лапути могли в доме заниматься домашними делами. А лапути за это угощали их медом, который собирали из пчелиных ульев. Светлячки были большие сладкоежки, но сами бы никогда не решились залезть в улей. Вот и просились иногда на работу к папе с мамой, когда очень хотелось сладенького.

Через минуту и дедушка  Деля с бабушкой Лапусей выскочили из-за кустов к старому дубу. Бабушка приняла свою боевую стойку, отставив назад уже воинственно подрагивающую правую лапку, и приготовилась к бою с невидимым противником.

Хлопнула дверь домика тети Кози и дяди Гуни, и вооруженная мухобойкой парочка тоже присоединилась к защитникам.

Филимоня, жалко всхлипывая, приземлилась рядом с папой. И в двух словах нашептала ему на ухо, что же произошло на самом деле. Папа хлопнул в ладоши. И перекрывая неразбериху, зазвучал его спокойный и уверенный голос:

- Успокойтесь, дорогие родственники. Успокойтесь, дети. Прошу всех остановиться там, где кто находится, и перестать кричать.

- Поводов для беспокойства нет. Нет причин для страха, - продолжал он в наступившей тишине. Пошумели, и хватит на сегодня. Предлагаю всем взяться за руки и пройти к нам домой для дальнейшего выяснения этого безобразия.

Дома взрослые лапути пересчитали малышей, проверили, все ли на месте, все ли живы-здоровы. И уложили семерых дрожащих крошек спать. Бабушка Лапуся притворила дверь в детскую спальню. И долго ходила от кроватки к кроватке, гладила взмокшие челки лапутят, целовала сопящие носики и тихонько напевала колыбельную:

Лапутенок, мой дружок,
Повернись-ка на бочок.
И в клубочек завернись,
Крепко спящим притворись.
Расслабь лапки, брюшко, хвостик.
Вот и сон приходит в гости.
Он погладит по макушке
И нашепчет сказку в ушко.

А с утра подсчитывали ущерб, причиненный ночным происшествием. Он оказался не то, чтобы маленьким. Но не таким уж и большим: пара-тройка синяков, две дырки на штанишках, сердито шкворчащая мама, потратившая час времени на штопку. И, конечно, расстроенная и лежащая с головной болью сова Филимоня. Она осталась ночевать у лапутей. Папе пришлось несколько часов подряд менять влажный компресс ей на лоб. И уже в который раз слушать эмоциональный рассказ Филимони о том, что же произошло ночью на поляне. Ближе к утру, ее история обросла уже такими немыслимыми подробностями, что папа перестал вежливо поддакивать и, махнув лапкой, ушел в свою комнату.