Глава 12. Отчаянная битва

Глава 12. Отчаянная битва.

Нашествие диких кабанов не прошло бесследно. Покой лесных жителей был нарушен. Все жили в тревожном ожидании новых неприятностей. Взрослые звери не отпускали своих малышей далеко от дома без присмотра.

Привычный уклад жизни и распорядок дня лапутей остался прежним. Но уже не было той беззаботной легкости, с которым жило дружное семейство. Нет-нет, да кто-нибудь из взрослых лапутей, вдруг оставив свои дела, замирал, приложив лапку к глазам и напряженно вглядываясь вдаль.

Приближалась осень. Дни все еще стояли теплые, но зелень деревьев уже была тронута золотистой дымкой.


Осень настраивала на задумчивый лад. На Карабаса с удвоенной силой напали угрызения совести. Он никак не мог забыть, что из-за его проступка с перестановкой колышков с надписью «Сушилка ТАМ» до сих пор были в крайне сухих отношениях бабушка Лапуся и тетя Козя. Они здоровались, не избегали друг друга, но не было той теплоты и сердечности, которая связывала их до того неприятного события с бабушкиными панталонами и тети Козиным цветником.

В один из субботников, посвященных подготовке грядок к осени, Карабас отпросился на весь день к тете Козе. Работы предстояло немало: прополка, пересадка. И Карабас вызвался помогать. Тетя Козя была тронута заботой Карабаса и с радостью согласилась разделить с ним свои трудовые будни.

Тети Козин цветник благоухал на радость всей округе. Тетя Козя проводила на благоустройстве своих грядок все свое свободное время. Она нежила свои грибы и цветы с такой увлеченностью, с такой сердечной отдачей, как будто это были ее родные дети. И ее питомцы платили ей своим пышущим здоровьем и буйным ростом. Дядя Гуня потихоньку посмеивался над своей фанатично преданной своим грядкам женой. Но никогда не упрекал ее в этом, в общем-то, безобидном хобби. И часто помогал ей на огороде. Тем более что восхитительный тети Козин цветник, в особенности та его часть, где росли грибы, постоянно привлекал внимание крупных, скользких, сочных слизняков. Тетя Козя боролась с ними нещадно, ее мухобойка редко оставалась без дела. Но грибы были настолько великолепны, что самые храбрые из слизней, видимо, рассуждали так: «Увидеть Париж и умереть!». Ой, простите, конечно же «увидеть цветник и умереть»! Хотя дядя Гуня очень любил поспать по утрам, иногда он заводил будильник часов на пять, чтобы встать раньше своей жены, тихонько выскользнуть из дома и устроить праздник живота, пока тетя Козя не уничтожила великолепный завтрак своей мухобойкой.

Никем не замеченный, дядя Гуня с вожделением слизывал самых крупных слизняков и, прикрыв глаза, поедая, тихонько урчал:

- Вкусные, нежные, мм..! Невозможно оторваться, никак не возможно!

Иногда, после особенно сильных дождей, когда толпы слизняков очертя голову бросались на тети Козин огород, дядя Гуня наедался так, что не было никаких сил не то, что идти домой и начинать новый день, не было сил просто передвигаться, не было сил открыть слипающиеся от сытости и удовлетворения глаза. И хотелось только лежать в меже между грядками и, подремывая, урчать вместе со своим сытым животом.

Тетя Козя потихоньку посмеивалась над своим фанатично влюбленным в слизняков мужем. Но никогда не упрекала его в этом, в общем-то, безобидном хобби.

Но мы отвлеклись. Пока я рассказывала об увлечениях тети Кози и дяди Гуни, тетя с дядей и Карабасом усердно трудились на свежем воздухе. Мелькали тяпки, гремели ведра. Раздавался нежный шепот тети Кози, когда она высаживала новый молодой саженец в землю и давала ему напутствия на будущее счастливое существование на своих грядках.

Мужчины, большой и маленький – дядя Гуня и Карабас, трудились молча, с улыбкой прислушиваясь к ласковым причитываниям тети Кози. Где-то вдалеке звенели птичьи голоса. Прозрачный воздух доносил хлопанье дверей в доме ближайших соседей – дедушки Дели и бабушки Лапуси. У них шла генеральная уборка.

И вдруг будничные звуки субботних хлопот перерезал пронзительный кабаний визг. Сначала один, донесшийся издалека, и вот уже поддержанный другими, такими же напористыми и приближающимися криками. Гул множества несущихся копыт, сопровождаемый резкими визгливыми поросячьими  воплями, перекрыл все другие звуки на поляне. Свершилось то, что с ужасом ожидали мирные лапути. Кабаны-налетчики вернулись, чтобы продолжить свои хулиганские выходки и нагнать страх на всех жителей леса.

Дядя Гуня, тетя Козя и Карабас распрямились от грядок и замерли, напряженно вслушиваясь и вглядываясь. Прошло лишь несколько секунд, а земля уже загудела под их лапами, и в клубе поднятой пыли на поляну с воинственным хрюканьем ворвалась стая диких кабанов с поросятами. Резко затормозив, они на мгновение остановились. Кабан-отец с шумом втянул воздух, принюхиваясь. Он завертел косматой мордой, и его маленькие красные глазки забегали по поляне в поисках первой жертвы. Залитая солнцем, яркая, разноцветная и нарядная клумба рядом с аккуратным домом, на которой трудились тетя Козя, дядя Гуня и Карабас, привлекла внимание кабанихи. Она мотнула своим рылом, подсказывая мужу направление для разбоя. И свора хулиганов с гиканьем и хрюканьем устремилась вперед. Дядя Гуня успел лишь отчаянным движением откинуть Карабаса к изгороди, отделявшей их дом с садовым участком от лесной поляны. В тот же миг шумная ватага, ломая заграждения, ворвалась в центр цветника. Мельком взглянув на остолбеневших лапутей, кабаны принялись рыть и топтать все то, что годами с любовью выращивалось тетей Козей. Поросята-подростки, забавляясь, откусывали пушистые шапочки цветов и нахлобучивали их себе на головы.

- Что вы делаете? – дрожащим голосом выдохнул дядя Гуня, стараясь привлечь к себе внимание главы кабаньего семейства.

- Мы так отдыхаем, - грубо, самозабвенно прохрюкал тот. – У нас двухнедельный отпуск. И горе тебе, толстяк, если ты испортишь нам настроение! Прочь с дороги и молчи, как мышь. Никто не смеет нам перечить!

Тетя Козя как будто оцепенела. Не двигаясь с места и не прячась, она широко открытыми глазами следила за тем, как взлетали в небо поддетые наглыми пятачками ее гладкие грибы-боровики. Как они быстро вращались в воздухе, словно хорошо закрученный мяч, посланный умелым игроком. И как, падая на землю, поднимали легкое облачко пыли перед тем, как взорваться в разные стороны множеством мелких кусочков-брызг.

Дядя Гуня подскочил к тете Козе и, чтобы привести ее в чувство, резко дернул за лапку. Она, дернувшись от его неожиданного движения, медленно перевела на взгляд на дядю Гуню. И добрый толстяк невольно вскрикнул, увидев огромное неприкрытое отчаяние в ее лице. Ему показалось, как что-то страшное, похожее на первобытную ярость, выплеснулось из ее глаз и волной захлестнуло все вокруг. И еще он заметил, что тетя Козя, его ярко-рыжий любимый атаман в юбке, как будто покрылась пеплом. Ее шерсть, всегда такая яркая и блестящая, сейчас серебрилась иссиня-серым цветом. Сильным движением она отстранила дяди Гунину лапу и крепко взялась за рукоять мухобойки. Высвободив свое оружие из-за пояса, она другой лапой медленно отстегнула ремень и, сделав быстрый мах, со свистом щелкнула ремнем в воздухе. Громкий хлопок прорезал шум кабаньей возни. Хулиганы замерли и повернули морды в сторону тети Кози, на которую до этого момента никто не обращал никакого внимания.

- Козя, милая, - отчаянно закричал дядя Гуня. – Это не стоит твоей жизни! Остановись!

Но остановить тетю Козю сейчас не смог бы даже ураганный ветер.

- Йаху! Йа! Йю-у-у! – пронзительно вскрикнула она.

Тетя Козя плавно отвела лапу с мухобойкой назад для удара и, сделав резкий выпад ногой в сторону, вдруг прыгнула вперед. Мухобойка просвистела в воздухе и звонким шлепком опустилась на пятачок мамаши-кабанихи. Удар получился сильный и точный. Глухо всхрапнув, кабаниха повалилась на бок и накрыла ушибленный нос передними лапами, словно баюкая его.

Остолбеневший было от такого неслыханного сопротивления, кабан яростно бросился на тетю Козю. Когда он был от нее уже на расстоянии в каких-то пол-метра, тетя Козя быстро подскочила вверх и, запрыгнув на самую спину мохнатого разбойника, сделала несколько резких шлепков мухобойкой по задней части свиной туши. Хвост-завитушка кабана сразу покраснел и опух. Тетя Козя оседлала кабана задом наперед и, схватив его одной лапой за хвост, другой принялась охаживать его бока мухобойкой.

Дядя Гуня подхватил выпавший из лап тети Кози ремень и стал хлестать им по лапам кабана. Карабас из-за грядки, как из окопа, швырял комья земли в морды растерявшимся и бессмысленно метавшимся поросятам. Лишившись поддержки взрослых, они струсили, и никто из них не пришел на помощь своим родителям.

А на помощь тете Козе, подавшей пример отчаянной храбрости, уже бежали со всех сторон взрослые лапути и лапутята. Возглавляла войско бабушка. Лапуся мчалась стремительным галопом. Вставшая дыбом шерсть не поспевала за ней, и пышным облаком как будто колыхалась где-то сзади. Глаза округлились настолько, что казалось, что два ярких прожектора прорезают лесную поляну. Доносившееся издалека бабушкино яростное шкворчание леденило кровь. Именно оно привело в полное оцепенение кабана-отца. Он как загипнотизированный замер, повернул морду в сторону, откуда мчалась бабушка Лапуся, вытянул шею и низко протяжно заурчал. Бабушка подскочила к нему вплотную и, воинственно откинув вспотевшую челку, приняла свою боевую стойку. Отведенная чуть назад правая задняя лапка начала нетерпеливо подрагивать. Сжатый Лапусин кулак резко метнулся вперед и вверх и влепил пощечину страшному клыкастому гиганту. Кабан всхрюкнул раз, другой и, доведенный до нервного срыва бабушкиным продолжающимся свирепым шкворчанием, упал в обморок.

Тетя Козя чудом вывернулась из-под его тяжелого обмякшего бока и вскочила на ноги. Битва продолжалась. Поросята не нападали сами, но оказывали отчаянное сопротивление. Борьба полностью испортила грядки. Растения после побоища торчали корешками кверху. Кусочки грибов разметало в разные стороны. Все смешалось. Испуганные слизняки сломя голову ползли восвояси. Дядя Гуня, продолжая бороться, мимоходом хватал губами слизняков и, с торопливым чавком проглотив очередного, снова принимался за врагов. В поднявшейся пыли как привидения то тут, то там  появлялись и снова исчезали силуэты папы, дедушки Дели, мамы и маленьких лапутят, которые, последовав примеру Карабаса, закидывали неприятелей комьями земли.

И тут на помощь пришли Солнышко и деревья. Солнышко прицелилось и отправило с десяток ярких солнечных зайчиков прямо в глаза кабаньему семейству. Те из разбойников, кто еще держался на ногах, резко зажмурились и, прикрывшись лапами, бросились прочь. Но деревья приподняли часть своих корней над землей, и кабаны начали запинаться и падать. Окончательно пристыженные, они сдались на милость победителей.