Точка возврата. 62

Чьи-то мягкие и прохладные ладони поправили голову Одинокой Тропинке, убрали локон со лба. От пальцев веяло чем-то французским.

- Э, ты чего, подруга! Опять спать собралась? – голос был низким и приятным. Девушка, сидящая в машине, имела на голове белые волосы, собранные в пучок на затылке, строгий бежевый костюм и ярко выраженную нордическую красоту.
Тропинка очнулась и огляделась.

Она была внутри дурацкого русского автомобиля с названием как у одной из главных рек России, Оки, притока их Волги. Только идиот мог додуматься назвать это убожество на колесиках именем этой реки! Дурацкая страна. Из этих
размышлений ее вырвал тот же голос:


- Иди, забирай Мичмана, взамен дашь водителю ключ, ну, ты же всё сама знаешь, давай быстрее. – С этими словами блондинка протянула Одинокой Тропинке странный ключ черного металла на цепочке, того же черного цвета.

Одинокая Тропинка сдула прядку со лба и оглядела себя: на ней, почему-то, была свободная блуза цвета воды на побережье в Ницце в августе, и очень короткая юбка той же ткани. Ткань очень тонкая, и девушка ощущала себя почти голой – такого наряда у агентессы никогда не было.


Коже головы было до странности легко, девушка незаметно поправила прическу, нашла, что она очень коротка, мгновенно оценила свое отражение в зеркальце на панели. Стрижка-каре была ей к лицу, но совершенно меняла образ. Надо будет взять на вооружение, - подумала Тропинка. Выйдя из машины, агентесса механически одернула юбчонку и направилась к искомой цели.

Движения ее были плавны, но как-то чересчур медленны. Она знала, зачем идет, но для чего она это делает, никак не могла вспомнить. И лицо водителя было ей чем-то знакомо, он зачем-то ей был нужен совсем недавно, но зачем? Она отпустила из пальцев цепочку, ключ скользнул в широкую мужскую ладонь, поманила изменившегося в лице пожилого мужчину в военной (похоже, военно-морской) форме.

Но какой страны и какого звания? Память молчала. Мужчина нахлобучил на слипшиеся русые волосы белую фуражку, и покорно пошел вслед за ней, понуро, как на казнь. Ему уже предусмотрительно открыли дверцу – с заднего пыльного дивана обворожительно улыбалась совершенно незнакомая Тропинке девушка. Волосы ее были длинными, вьющимися и огненно-рыжими, огромные изумрудные глаза источали радость и приветливость.

Офицер нагнулся, будто надломился, и исчез в недрах ярко-желтой маленькой машины. Одинокая Тропинка заняла место рядом с водительским сиденьем. Строгая блондинка повернула ключ, и Тропинка едва заметно вздрогнула: мотор заурчал неожиданного громко и мощно, как у серебристого «Мустанга» отца.

- Теперь можешь опять спать. – Нажатие на акселератор и желтая невзрачная машинка сорвалась с места, как болид Формулы-1. У Одинокой Тропинки от внезапной нагрузки резко сдавило грудь, затуманилось в глазах, и, через секунду, ее принял в свои объятия спасительный обморок.

- А на-а-а-м забили, - не унывают смелые "Медведи"! они не знают на поле проблем-м-м! А на-а-а-а  м-м-м-огиле   все наши мэри, д-д-доротти и сэди потоки слез прольют в помятый шлем-м-м.

Гул двигателя стал тише, ровнее, а потом и вовсе превратился в тихое журчание, перекрываемое шелестом шин.

Тропинка открыла глаза. Сознание было четким и ясным. Она ехала в новеньком седане марки «Ниссан-Альмера», от салона исходил заводской запах. Память воспроизводила и ночевку в степи, и драку с агентом Мормоном, и безумные Серые Горы, и странную поездку в желтом автомобильчике.

Воспоминания эти были красочны и нереальны, как из сна. За рулем сидел щеголеватого вида мужчина, в котором Тропинка без труда признала сына того самого Сергеева. Единственное, что отсутствовало в памяти, так это тот промежуток до того момента, когда она обнаружила себя в автомобиле объекта, и, направляющейся, похоже, из Саратова.


Она оглядела себя: на ней была муаровая узкая блузка, в таких любили изображать революционерок в старых советских фильмах, коих пришлось пересмотреть великое множество на базовом курсе. Она выпрямила ладони – все пальцы, как и ожидалось, были на месте, никаких когтей на руках и огромных клыков под верхней губой, разумеется, тоже.

- Мама была чуть полнее Вас, Анжела,  -  заметив ее движение, произнес Сергеев, - а брюки это моей… э-э-э-э… девушки.

- Где моя машина? – насторожившись спросила агентесса.

- У Вашей машины, Анжела, скорее всего, - назидательно начал Сергеев, - скорее всего, лопнула ступица правого колеса. Но, Слава Богу, Вы, мы скоро выберемся из этого прОклятого места. В конце концов, Мост мы проехали без проблем.
Сергеев был возбужден, было очевидно, что он очень хочет уехать из Саратова, и, почему-то не мог сделать это раньше. Сергеев нервно постукивал пальцами по рулю, часто улыбался, быстро и много говорил. И он был напуган, напуган серьезно.

- Там, на Мосту, ну Вы знаете, Вы же сами рассказывали, там всё время туман густой, как сметана… Вы, из КГБ? То есть эф-эс-бэ? Или … гм, - Сергеев запнулся.

- Послушайте, Вам недостаточно того, что я вытаскиваю Вас из этого дерьма? – Тропинка импровизировала на ходу, а точнее – просто блефовала, она не знала, почему она здесь, но повелительный тон ей удавался всегда.

Она не помнила, как оказалась в Саратове, зачем переодевалась, зачем поспешно покидает город, и в чем ее миссия на сегодняшний день.

Чтобы перехватить инициативу, она строго спросила: «Вы всё с собой взяли?»

- Да-да! – Быстро отозвался Сергеев-младший, - И…

Договорить он не успел, откуда-то из-за кормы, как черт из табакерки, вылетел минивэн, кажется Мицубиси Спейсвагон, и заслонил на мгновение солнечный свет. Раздался резкий щелчок, Сергеев-младший охнул и удивленно опустил взор, в глазах его мелькнула боль, в следующее мгновение мир резко крутанулся вокруг своей оси, машину подбросило, перевернуло, прокатило на крыше, но каким-то чудом не выбросило с трассы.

- Приехали! - хмуро подумала Тропинка и посмотрела на мир, раскинувшийся перед ней кверху тормашками.

К машине, лежащей на собственной крыше, спешил ни кто иной, как тот самый водитель из сна, которому она во сне отдавала ключ. И этот самый получатель ключа и был человек с дурацкой фамилией Гаврилюк.

- Тиски-и-и-и медве-е-ежие не выдержит иной! А, в общем, мы - ребята нежные с пробитою, но светлой головой.

***