Точка возврата. 73

Путь от клиники до консерватории показался Гаву безумно длинным. Шли медленно, с напряжением всматриваясь в сумеречные переулки. Пейзаж был странен. Опускающийся вечер делал  окрестности тревожными, таящими непонятное и пугающее.

Небо покрылось серой дымкой, а над кромкой редких крыш, теряющихся в сумерках, возвышались черные громадины необычных туч, конической формы. Гав вдруг подумал, что эти тучи напоминают горы, по странной прихоти, окружившие городские кварталы.

Наш герой кинул взгляд в противоположную сторону, и сердце его замерло: там зияла пропасть, дна которой не было видно, лишь виднелись макушки гор, плавающие в тумане, как в киселе. [Тысяч пять метров над уровнем моря будет, если горы, Алексис!]


От таких мыслей Гаву стало не по себе. И когда они вышли на широкий проспект, вдруг задул ветер. Он дул всё сильней и сильней, завывая как десять тысяч чертей. Стало совсем темно. Темно и влажно. Дыхание затруднилось до крайности, Гав раздувал легкие как мог, но это не помогало. Ветер прекратился внезапно, как и начался, но ему на смену пришел туман.



И это было еще хуже – туман был плотный, серый, и какой-то мертвящий своим нечеловеческим холодом. В рваных ранах налетевшей смури можно было уже разглядеть посветлевшие окрестности.


Вздымающиеся громадины туч уже не казались тучами, они налились тяжким, многомиллионным весом. Приобрели плотность камня. Гав вдруг понял, что это на самом деле – горы. А тот туман, что стремительно проносится сквозь строй ничтожных существ, мнящих себя хозяевами мира, на самом деле - облака. Это был их мир, мир холодных, пронизывающих облаков, что никогда не уходят со своего поста, назначенного Богом.


- А! Чёрт! – Заорал, перекрикивая вой ветра Кочерыгин. – Всем укрыться!

Бойцы, вопреки ожиданиям, побежали не к домам, а, напротив, вытащили Гава прямо на середину проспекта, заставили сесть на корточки, и накрыли их какой-то парусиной.


Внезапно бойцы завели какой-то странный речитатив. Прислушавшись, Гав разобрал слова:

- Наму мёхо рэнгэ кё!

- Наму мёхо рэнгэ кё!

- Наму мёхо рэнгэ кё!

- Наму мёхо рэнгэ кё!

Ветер стих также быстро, как и начался. На парусину, со шлепающим звуком, вдруг что-то посыпалось с небес. Бойцы облегченно откидывают полог, и Гаву открывается совершенно мирный пейзаж.

Садящееся за крыши домов закатное солнце весело играет в окнах. Лишь на асфальте прыгают и дергаются серебристые колбаски маленьких рыбок, и темно-зеленые тушки жаб.

- Это Жабий Дождь! – С нервным возбуждением крикнул Кочерыгин, по всему видно, что он ожидал чего-то более страшного. Все построились, и двинулись вперед. С путников будто сняли оковы, они шли быстро и сноровисто.

Богатый кислородом воздух подарил им легкую, пружинистую походку. И лишь чуть трепыхающееся сердце напоминает о случившемся.

- Слава Богу, просто жабы! Сколько раз попадал, - Хрипло заявил предводитель Красных, - Сколько раз попадал, а всё не могу привыкнуть. Первый раз чуть не обделался.

- А что, бывает и еще что-нибудь? - Нахмурился Гав.

- Да что угодно, мать её! И скорпионы, и тараканы, и гадюки! Один раз даже лягушки ядовитые падали, из которых яд кураре делают. Полвзвода тогда не спасли... - Хмуро ответил Кочерыгин.
 

Гав внутренне подобрался, но виду не подал.

Дальше было проще и понятнее: миновав кордоны и заграждения, соблюдая систему паролей, они добрались до ставки клана Красных.

Невнятные химеры, примостившиеся на колоннах здания, равнодушно посмотрели на них, не поворачивая голов. Гав первым делом обменял трофеи на простенький доспех, с удивлением обнаружив отсутствие одного из клинков, который выронил неизвестно где.

Кочерыгин терпеливо дождался, затем показал Гаву на дверь, ведущую, в одну из аудиторий. Гаврилюк нахмурился, но двинулся в указанном направлении. За порогом их встретила молодая  девушка с тонкими, но приятными чертами лица.

- Господин, мой отец приглашает Вас к столу. – Девушка склонила голову, в приглашающем жесте.

Провожатый улыбнулся и представил Гаву встречавшую их особу.

- Это старшая дочь нашего предводителя, Акай-но-ками, еще она оказывает честь раненым воинам, трудясь сестрой милосердия.

Девушка зарделась, попыталась в смущении прикрыть длинной узкой ладонью рот, но сразу  опустила руку. Гаврилюк хлопнул по выпуклой на животе кирасе, и подтвердил, что пора подкрепиться. Испытывающе взглянул на сопровождающего. Тот отрицательно замахал головой:

- Приглашены только Вы. Наш предводитель хочет сообщить Вам важную для нас новость, не предназначенную для чужих ушей. Прошу Вас, не отказывайтесь, это может быть очень важным для Вас.


Гав с сомнением пожевал губами, решил никаких выводов не делать, кивнул головой, и пошел вслед за девушкой. Внутри которого стояли два низеньких столика, друг напротив друга, вместо сидений возле столиков располагались небольшие циновки. [Точно беседа будет, Алексис].

Гав расположился за столиком по-турецки. Девушка тот час поднесла ему влажно горячее полотенце, и предложила перед трапезой утереть руки.

- Господин, отец просил Вас немного подождать. – Тихо произнесла она и, бесшумно развернувшись, быстро вышла вон.

Вошел Кочерыгин, одетый не в доспех, а по-домашнему, в косодэ  и хакама . Через секунду они уже сидели друг напротив друга. Гаврилюк вытирал руки и лицо полотенцем, а Акай-но-ками старательно изучал содержимое двух больших коробок, заполненных множеством плошек.

- Здесь супчик, тушеные овощи, морская рыба и сарацинское зерно, то есть рис. Мы с Манзюком много лет занимаемся каратэ и японскими боевыми системами вообще, вот и кухня у нас японская. Мы находим, что здесь  японские традиции очень эффективны. И вообще здесь всё стало так, как в средневековой Японии.


Гав одобряюще хмыкнул. [Похоже, сегодня удастся хотя бы поесть по-человечески, Алексис!]

На обед были крошечные порции супа-мисо, жаркого одэн из осклизлого японского картофеля, редьки-дайкон, сыра-тофу и кусочков сайры, а вкупе к тому сырая макрель с маринованным имбирем. Трапеза протекала чинно и церемонно, с многократным перекладыванием палочек-хаси, поклонами друг другу, и множеством других ритуальных жестов. Гав настолько увлекся, что распустил шнуровку на благоприобретенной кирасе. Справедливо полагая, что поесть могут потом и не дать.


Гав основательно подкрепился. И, довольный, засопел.

- Давайте, сначала Вы ответите на мои вопросы, а потом я. – Начал лидер Красных.

- У меня есть выбор? – Усмехнулся Гав.

Кочерыгин лишь улыбнулся в ответ, и задал первый вопрос.

- Как давно Вы в Саратове?

- Приехал две недели назад.

- Как приехали?

- Как обычно, на машине.

- На машине? Хм… По мосту?

- Да, по вашему замечательному мосту через вашу замечательную Волгу.

Кочерыгин заметно посерьезнел, плотно сжав губы.

- Что-то не так? – В свою очередь посерьезнел Гаврилюк.

- Главврач мне сказал, что Вас уже пробовали убить, Вас спасли. И еще, в клинике тоже все считают, что прошло только два месяца.

- И что с того?

- Прошло уже больше года. И моста больше нет, и Волги. Но об этом – позже. Вы о местных странностях уже слышали?

- Что огнестрельное оружие не стреляет?

- Да. Когда Вы приехали, это уже началось?

- Как мне сказали люди – десять дней назад.

- Кто сказал? Какие люди?

- Это важно?

- Важно.

- Анохин и Мантейфель. Вы их знаете?

- Потом. Вы приехали один?

- Я на трассе подобрал раненого и девушку. Если Вы хорошо знаете всех в этой клинике, расспросите там, там их знают, я этих людей видел только один раз. (Насчет Сергеева, Гав слукавил, но решил, что производственные отношения не в счет).

- У Вас в Сара-Тау есть враги?

- Сара что?

- Сара-Тау, Желтая Гора, исконное название этого места. Так враги есть, такие, чтобы хотели убить, убить на самом деле?

- В Саратове нет точно. Да и в других местах тоже. Хотя…

- Хотя что?

- Это я так, философически.

- А… - протянул глава клана Акаи. – А зачем Вы приехали в Саратов?

- Ничего серьезного, просто личный вопрос. Надо, короче.

- Какова бы ни была настоящая причина Вашего приезда, я хочу, чтобы Вы её назвали.

- Смысл жизни искать.

- Ничего себе, «ничего серьезного». Серьезней некуда. – Поднял брови предводитель Красного Клана. – И что Вы хотели сделать для этого в Сара-Тау?

…

- Поймите, здесь война, и в одиночку Вы здесь найдете только смерть. Уж никак не смысл жизни. Вам нужен союзник. Курой не годится – они желают Вас убить. Остаюсь только я со своими красными. Другой силы в городе нет. Тем более на моей территории. И по законам военного времени, я могу…  Вы ведь и сами всё понимаете.

- Хорошо, - Гав потер подбородок и решился, - я ищу свою коробочку с нэцкэ. Мидзару, «Три обезьяны». Вы что-нибудь о ней слышали?

- Нет, про Мидзару я ничего не слышал.

- Это всё? Можно мне теперь вопросы задавать?

- Последний вопрос: В Курой знают об этих Ваших нэцкэ?

- Вы знаете Анохина и Мантейфеля?

- Да. Они оба служат Курой. Анохин – начальник штаба, а Мантейфель – зам по научной работе.

- Они… - Гаврилюк нахмурил брови. – Они мне спасли жизнь, как только я приехал. Вы спросили, знают ли в Курой про нэцкэ. Если Анохин и Мантейфель – в Курой, тогда знают. Причем знали еще до моего приезда, и знают гораздо больше, чем я.

- Это… осложняет дело. – Глухо произнес Акай-но-ками.

- И это… - Гав задумался на секунду. – Как это нет Волги?

- Там сейчас море. Просто море.

Гав присвистнул.

- Вопросов больше нет?

- Нет. – Нахмуренно отвернулся Гав.

- Аудиенция окончена. Отдыхайте. – Акай-но-ками хлопнул себя по коленям, сноровисто поднялся и твердой походкой вышел вон.

В тот же миг что-то оглушительно лязгнуло, и массивная решетка наглухо заперла выход. Стоявшая спиной девушка, мгновенно обернулась, и прокричала:

- Господин! Это вынужденная мера! Тот человек, который на фотографии, он решил убить Вас. Он уже отдал приказ, и сюда, возможно уже проникли его люди. Отец хочет защитить Вас. - Она замолчала внезапно, вытянувшись, и закрыв лицо руками. Два подошедших бойца слаженно затворили створки.