Воскресенье

Я просыпаюсь под треск будильника. Это меня обрадовало, как все что вокруг окружало. В комнате, отгороженной дверью от коридора, где я спал, было все, что нужно. Была газовая плита, которую я умел зажигать, рукомойник с краном, шкаф с посудой и стол с стульями. Маленькое окно было защищено решеткой и находилось высоко, потому что комната находилась в подвале пятиэтажного сталинского дома. В это октябрьское утро 1961 года, уже было светло от солнца, заглянувшего в комнату.
И тут вспоминаю очень важную для себя вещь. Мне очень и очень нужно не опоздать в школу. Когда все стало получаться у меня в школе, все люди вокруг как то стали лучше со мной разговаривать. Я уже довольно хорошо понимал русский язык, понимал, что от меня хотят женщины и мужчины, учительница. Это был мой первый класс.
Как меня научила тетя Ася из соседнего дома, на третьем этаже, я так и делал. Налил воду из крана в кастрюлю, утопил яйцо, зажег спичку, пустил газ, поставил кастрюлю на огонь. Когда яйцо покрылось пузырьками и вода забулькала из под яйца, я уставился на будильник. Минутная стрелка должна была съехать на два деления. Потом закрыть газ, остудить проточной водой. Тогда получалось мое любимое яйцо в мешочек. Внутренность желтка была мягкой и не растекалось.
Еще я умел одеваться, завязывать шнурки, открывать и закрывать дверь ключом. В последнюю неделю я всегда приходил к школе раньше всех и ждал у дверей, когда ее откроют. И сейчас было закрыто. Раньше я всегда опаздывал в класс и меня за опоздание отправляли к директору. Потом директор вызвал мою мать, они там что то обсуждали, после чего, что то в моей жизни изменилось. Вот и сейчас изменилось, и мне это нравилось.
Дворничиха, подметавшая асфальт от осенних листьев своей метлой из веток, меня уже знала. Она говорит что сегодня воскресенье и школа не работает. Я обрадовался, что у меня целый день свободы и немного огорчился, что не будет возможности получить пятерку.
По улицам Благодатная и Севастьянова, города Ленинграда еще так рано совсем не было людей, машин. Можно было гулять через проезжую часть по диагонали, смотреть что находится во дворах и как пробуждается большой город.
Когда улицы города наполнились машинами и людьми, мне стало любопытно, что происходит там, где я еще не был. У меня была причина выйти на Московский проспект. На будильнике было 12 часов.
Я никогда не ходил по этому проспекту. Меня возила тетя Валя на троллейбусе, а сам я боялся ездить один. К тому же у меня не было четырех копеек. Но из окна троллейбуса я хорошо знал, какие остановки должны быть по пути. Это станции метро Парк Победы, Московские Ворота, Фрунзенская. И когда я узнавал место остановки, радовался.
Таким большим городом я его вижу в первый раз. В Бауска, где я до этого жил, были метровые тротуары, четырех метровые улочки и деревянные двухэтажные дома. А тут открывается большой мир, открытый и загадочный. По проспекту идут желто голубые троллейбусы, упирающиеся в провода, желтые автобусы и легковые, грузовые машины. Колеса машин для нарядности покрашены белой полосой. Можно было подойти к самому краю и почувствовать сладкий запах из выхлопной трубы.
Как в этом хороводе витрин магазинов, газированных прилавков, перекрестков, где по команде светофора люди ходят навстречу друг другу, машин, прошло время, я не заметил. Я наконец достиг своей цели. Это мост через Обводный канал. Милиционер заметил меня, семилетнего мальчика, и наверное хотел спросить, но я бегу быстро через мост. Мне нужно только до Фрунзенского универмага. Когда я туда забежал, я потерялся.
В громадном многоэтажном универмаге, широкими лестницами по обе стороны, мужчины и женщины, все озабоченно смотрят, примеряют, советуются. Некоторые делают покупки. Видимо воскресенье, единственный день, когда тысячи ленинградцев имеют выходной, как в школе. Советским людям не только нужно строить социализм, им нужно обустраивать свои жилища, красиво одеваться, предаваясь буржуазным удовольствиям. И одним из этих удовольствий это ресторан на втором этаже.
Моя мать стоит за буфетом. В своем белом фартуке на белой блузке, в черной юбке, украшенной накрахмаленной короне, она для меня была королевной. Видимо не только для меня. Каждый, потратившийся на покупку, должен был принимать отважное решение, чтобы потратить на пиво 37 копеек. Но когда очередь доходила до буфетчицы, они уже тратили рубли. Случались и такие, которые вместо 37 копеек, оставляли 37 рублей. Метрдотель знал цену такой женщины как Рая, поэтому прощал любые ее шалости, опоздания.
Мать радостно меня встретила, позвала помощницу, занялась мной. Мне принесла отварную горячую колбасу с рожками, яблоко, лимонад и пирожное. Так же я хотел угодить матери и согласился на бутерброд с розочкой из масла и противной черной икрой.
Когда мать меня проводила к выходу, спросила, как я приехал. Я сказал, что пришел пешком. Она опомнилась и дала мне новенькие 15 копеек. Там было 1961 год и блестело СССР. Чтобы убедится, в том что я уехал, она проводила меня до остановки троллейбуса №15.
Кондуктор троллейбуса спросила меня почему я еду без родителей. Я ответил, что моя мама работает. Кондуктор спросила, кем она работает, а я не знал что ответить. Ответил просто, "королевной". С меня она не стала брать деньги за проезд, сказала, что я еще маленький. Спросила где я буду выходить и усадила на диван у окна. Мне нужно было ехать до кольца.
Когда я приехал на Благодатную, зашел в магазин. Там захожу в отдел свежей рыбы. Прошу продавца свежую кильку. Продавец спрашивает, сколько мне нужно. Я ему даю новенькие 15 копеек, говорю на все деньги. Женщина мне взвесила 200 грамм и вывалила в бумажный кулек.
В подвале, я прежде чем открыть комнату, прохожу до конца коридора. Открываю дверь теплопункта. Там посередине помещения разворачиваю бумагу на полу, так что килька образует горку. А с теплотрассы, из темных углов, это угощение окружают коты и кошки. Они цепляют рыбку и отходят в сторону, уступая более мелким котятам. Примерно как некоторые люди.
Каждому человеку нужно общение, и мне тоже хочется к людям. Поэтому я выхожу во двор, где гуляют дети в городке. Чтобы быть как все, я беру мяч. Самый настоящий футбольный, какого нет ни у кого. На площадке около моего мяча собираются мальчики как я, но их родители тут же вспоминают, что нужно домой. Другие из окна зовут Васю, Петю кушать. Когда я остаюсь один с девчонками приходят большие ребята. Они играют в футбол моим мячом, а я стою и жду когда они наиграются. Затем становится темно, я остаюсь один во дворе и иду в свою комнату.
На полу, где много игрушек, я выстраиваю город с солдатами, машинками. Завожу железную курицу, которая тарахтит и как настоящая клюет пол. Так незаметно я засыпаю на коврике.
Потом сквозь сон, я почувствую, как дядя меня переносит в постель, как тетя снимает мне ботинки. Комната наполняется незнакомыми мне людьми. А я думаю только о том, что завтра я обязательно должен не проспать, чтобы получить пятерку.