Новый старый год. Записки с одного вечера

На территорию Российской Империи постепенно наступал новый 1914 год. Богема кутила...

***
- Господа, к нам едет ревизор!
- Кто вас этому ужасу учит, Хармс? Вам бы в Государственную думу 4-го созыва. Вы бы её изнутри развалили.
- Уж ясно, ясно, душенька моя, Анна Ахматовна, кто! Великая русская литература меня этому учит. Она родимая. Шучу я! Нет ревизора! Ничего нет! Веселимся господа! Есенин, вдарьте в бубен! Вечер начинается!

***
- Друзья мои, кого из вас тут вывернуло на Пастернака? Не смотрите на меня так, Маяковский. Пастернак тоже человек, хоть и пьян в овоща. Нечего на него рвать по поводу и без повода. Я знаю, Маяковский, это вы. Точно вы, Маяковский, кто же еще. Меня, Володенька, тоже от вашего творчества, бывает, подташнивает, но я ж себя сдерживаю... Ещё и товарищем себя называет... Сгиньте, Маяковский, с глаз моих. Прочь-прочь-прочь.

***
- А слыхали такой анекдотец? Приходит как-то Зинаида Гиппиус в гости к Анне Ахматовой…
- Ах, вот и вы, Зинаида Нилолаевна... Кланяюсь. Кланяюсь!

***
- А вы мне денег не займете? Рублей пять? Я напишу, обещаюсь, напишу и все отдам.
- Нет? ну извините. Что ж делать, коли нет.

***
-Вот же, Вертинский и Вы здесь! Надолго ли? Ну что там Москва? А что это за дамочка пришла с вами ? Роза с мороза, с вашго позволения!
- А, это, это наша восходящая звезда, Вера Васильевна.  Верочка, подойдите сюда, моя душенька! Ах, у вас пальчики совсем озябли. Дунька, раскачегарь камин да подай бутылочку Наполеона! Вере Васильевне холодно. 
Дубак у вас тут, господа!

***
- Дамы и господа, королева нашего вечера,а, по совместительству, хозяйка дома - Анна Ахматовна.
Дверь растворяется и в комнату врывается запах скошенной травы. За ним следует женщина с гордым и бледным лицом. Ни на кого не обращая внимания, она читает нараспев

Ты, что живешь где-то в Литве,
Здесь не проходит и дня,
Чтоб я не думала о тебе,
Чтоб не ждала тебя.

Поэтесса заваливается на плюшевое кресло возле камина, достаёт мундштук и обращает свои зеленые глаза к расписному потолку.
- Браво, браво,  Анна Ахматовна. Видали, Гумилев у нее в Африке на жирафов охоту держит, а кто-то в Литве… А ей и дела ни до кого нет!

***
- Господа, господа, время конкурсов.
- Простите, Хармс, но вы сегодня невозможны.
- Никаких отговорок. Тушите сигары, господа, будут конкурсы. Строимся строимся.
- Бросьте, Хармс.
- Я в вас сейчас чижом брошу, Анна Ахматовна. 44 чижа вам под юбку, Анна Ахматовна. Не можете прыгать в мешках, отойдите в сторону. Не мешайте веселью.
- Господа-господа, делимся на две команды. Нам срочно нужны две команды.
- Хармс, ей богу, у меня от вас мигрень. Перестаньте гомонить.
- Стоп-стоп-стоп, Нюра, посторонитесь. В одной команде, те господа, что покончат жизнь застрелившись, в другой те, кто повесятся. Смелее, господа, смелее. Расходимся по кружкам.
- Есенин, что стоишь качаясь, я понимаю, что вы хотите быть как Пушкин. Но, во-первых, Пушкину сто лет в обед, а во вторых, дорогой мой Есенин, и вешаться кому-то надо. Вы, мой березоокий Есенин, на Пушкина будете похоже, только, когда вас в фильме Безруков сыграет. Так что давайте, скажите своим друзьям “до свиданья”, Есенин, и перебегаем в группу удавленных. Что значит я отравлюсь тогда? Ну вы еще вены себе перережьте, милый мой. Какая пошлость. Брысь отсюда!

***
- Водки! Водки, господа, срочно водки!
- Братаааан, сколько вам раз повторять, брысьте! Всем абсента и опиума для народа!

***
- Где, где музыка, дорогие мои, серебряные? Музыки!
- Господа, это Блок. В гостиной Блок валяется. Под патефоном! Он, падая, патефон задел. Теперь игла ни к черту. Русского романса не будет.
- Тогда звать цыган. Срочно цыган.
- Ещё и винил поцарапал. Как же можно.
- Ну перестаньте, перестаньте вы! Я вам этих пластинок завтра же сто миллионов новых куплю.
- Вы купите?! Демьян, вы фамилию-то свою видели? Народ хоть бы не смешили!. Что с Блоком то делать будем?
- Блок-Блок. Кому нужен этот Блок. Несите его в залу. Складывайте вот сюда да, прям под table, у них там своё подстолье. Там уже и Есенин, и Пастернак. И Блок сюда же. Кладите его, кладите.
- В белом, ик, вечнике, ик, из  роз.
- Впереди лежит матрос!
Успокойтесь, милок. Блок, в ваших глазах бессмысленный и тусклый свет. Вы бы так, Александр Александрович, больше-то не пили.

***
- Горько, горько! ну горько же!
И тут неспеша вошел Горький, потирая ус.

***
Нерешительный стук в дверь.
На пороге Чехов.
- Антон Павлович, какими судьбами? А вы не умерли ли еще? На долго к нам? Проходите, Антоша, проходите.
- Да, я так, только зачекиниться.
- Вы как всегда кратки. Талант! Талантище. Чехов, господа?
- Может мы с вами, прекрасный и душой и телом и мылсями и чем-то еще, Чехов, сыграем с Хармсом, со мной, то есть, в ЧеХарДу?
- Пожалуй, пойду искать третьего дурака.
И Чехов весь вышел.
Был ли это Чехов, или Пушкин переодетый в Чехова, или Гоголь переодетый в Пушкина, который уже в свою очередь нарядился Чеховым, Даниил Иванович так и не понял.

***
- Денег. Мне бы денег. Займите рублика три. Я уже отправил в журналы. Обещали печатать. Деньги будут. Всё верну!
- Что ж если нет, простите.

***
- А никто Булгакова не видел сегодня? Где Булгаков? Врача, нужно врача. Пастернаку плохо, его врет рифмами.
- Перестаньте паясничать, Хармс.
- Булгаков в Москве. Или в Киеве. Черт знает, где его носит.
- А как бы не так. С Булгаковым презабавная история вышла. Третьего дня Миша на дежурстве в больнице в Москве остался, как полагается. Там они морфием накидались и сгрузили Булгакова на поезд до Петербурга. Михаила Александровича отгружать нужно было. Его тут деньги и слава ждут. А поместили Михаила Афанасьевича. А у него и ключ к номеру гостиницы “Континенталь” подошел. Мистика. Ми-сти-ка! Так теперь он не иначе как в Петербурге. Столичный житель. Ай да, искать Булгакова.


***
- Казимииир. Тут где-то был Казимир. Неужто никто Казимира не видел? Казимир, брат мой, вот где вы. Казимир, вы бы знали. Вы бы знали как я вас люблю. Люблю, ценю и уважаю. Казимир, там кто-то на стене в парадной про барышню плохо пишет. Вы бы замазали, Казимир, а? У вас же не рука, у вас же трафарет, а не рука, Казимир. Извольте, друг. Без обид, да, Казимир?
- Казимир, ну куда же вы черной краской-то? Возьмите белую. Подойдите к вопросу творчески, Казимир.

***
- Господа, господа, господа, давайте срочно баловаться! Срочно-пресрочно баловаться! Где аппарат?
- Алло, барышня? Хармс у аппарата. Мне, барышня, пожалуйте озеро Чад. Добавочный 042. Позвать Гумилева.
- Ой умора. Позвала же. Взяла и позвала.

***
- Слышали, война может быть.
- Да уж никак не будет.
- Наверняка говорю, быть войне.
- А я говорю не допустят.
- Да как же не допустят, когда уже все точно решено. Война, война. Скоро война, господа. А вы, дорогуша, на войну пойдете?
- Нет, я сбегу во Францию. Я же интеллигенция.

***
- Господа, госопда-а. Открываем салон шахмат. Кто сразится?
- Чур, я Сашей Белым играю.
- Отлично. Господа, кто играет Сашей Черным?

***
- Салат изысканный государю-императору к новому году изготовили.
- Вы много брешете, отступитесь.
- Наизусть рецепт выучил: зеленый горошек, картофель, огурчик маринованный и колбаса докторская. Такой бы салат Булгакову пошел, честное слово. Колбаса Докторская. Смех, да и только. Оливье, сам Оливье готовил.
- Хармс, вы же первым в этом салате и заснете.
- И засну, ради вас, Анна Ахматовна, в нем и засну. А вы мне потом рожицу оттирать будете.
-Птьфу на вас, Хармс.

***
- Дружок. Мне бы рубль. Займите рубль, а? Гонорар ни сегодня, завтра будет, всё верну.
- Ну вы и зануда порядочный. Вот вам, Осип, ложка серебряная, она моей прабабке в 18 колене от самого Александра Македонского досталась. Цены ложке нет. Продайте её и берите  деньги себе. Только, Ося, спокойнее. Успокойтесь, Мандельштам. А денег у Хармса нет, Мандельштам!
- Она же металлическая и вы её со стола взяли только что.
Кто-то распевается в другой комнате: Оооо, люююди гибнут за метал!
- Слово вам даю, серебряная, Мандельштам. как век наш, серебряная! Идите лучше подоприте собой пианино, а то некому подпирать, а оно так и упасть может. Не плачьте, котик мой, не надо!


***
- Мариночка, вот вы где. Прочли бы чего. К Новому году. Хоть малость какую. Порадуйте нас, Цветаева, цветами вашего творчества ; la:
- Я кабацкий разгуляй повеса
  Без любви, без денег, без стыда.
  Чем Цветаева - не поэтесса?
  С Новым годом, Дамы-Господа!

-   Ах нет, не сыскать мне друга
   Верный пёс мой давно издох...
- Есенин, вы бы под своим столом спокойно лежали. Сколько можно. Дружбы вам нет. Обнимите Пастернака там.

- Ну, Мариночка, где же, где же ваша поэзия. Пролейте её на наши уши.

- Берегись порядок старый!
поджарим буржуя как рябчика.
Рушь стены
Кидай снаряды,
               Коль нету снарядов,
                То тапочки!
- Уймись, Володя, ты ведешь себя, как свинья. Нечего бить чужой хрусталь. Оттащите кто-нибудь его от буфета. И обувь, обувь у него отбирай. Он тут сейчас всё порушит. Лилечка, хоть вы его держите, революционера своего.

Монархию ф топку!
Бросай оковы
                Вас с годом, товарищи,
Новым
Новым
Новым!
От Владимира Владимировича!
- Маяковский. Езжайте в Париж. Ваш поэтический водевиль здесь неуместен… Сейчас царя-батюшку слушать будем с поздравительной речью.
Из соседней комнаты: Иглы. Иглы нет!

***
- Ваааааши пальцы пахнут ладаном…
- Вертинский. Блок! К черту! Зачем сломали патефон. Вертинский, уймитесь! Вы же только одну песню знаете. Откройте окно. Хоть бы вы, Гиппиус. У вас же имя звучное - Зинаида! Что стоите без дела, дочь Зевса. Откройте скорее окно. Не слышите, что-ли, ладаном понесло.
- Я могу спеть!
- Медведь! Медведь! Кто позвал медведя?
- Шаляпин, аккуратнее, Пастернаку голову не раздавите. Шаляпин, батюшка, как люблю я вас, как боюсь я вас! Знать увидел вас
Все хором: я в недоооооо-оооооо-оооообрай час!
Звук бьющейся посуды, падающая мебель, голос издалека: Пропили Россию, теперь орут!

Занавес с табличкой “1914”!

За закрытым занавесом оркестр и хор “Очи черные, очи жгучие...”