Дорога - I

               Пашка сидел на набережной, изредка глядя на ладони, вытягивая их перед собой, широко расставляя пальцы. Руки не тряслись. Он так привык делать перед боем, когда ещё ходил на тренировки. Не было страха. Была какая-то пустота и растерянность.
             Ему казалось, что такое он испытал, когда сообщили о гибели отца с матерью. Тогда они сидели с сестрой Наташкой на диване, она, закрыв глаза, прижималась к его плечу, изредка вздрагивала,  а он смотрел на дверь, ничего не понимая, никого не ожидая и ни о чём не думая.
             Серо-синяя вода с рыжими пятнами листьев медленно, словно нехотя, катилась по ветру. Утки прибились к берегу, прячась от ветра,  напрасно ожидая желающих их покормить. Было холодно и сыро. Двое каких-то мужчин в длинных плащах  спокойно беседовали, облокотившись на ограду, поглядывая по сторонам.
             «Надо  что-то решать. Надо  что-то делать», – думал Пашка, изредка поднимая голову, как бы ища ответа.
             Один из мужчин, махнув рукой, быстро ушёл,  другой медленно пошёл в  сторону Павла.
             – Если не прогонишь, можно я присяду? Та лавочка грязная. Кто-то потоптался на ней, – мужчина остановился напротив, кивнул в сторону другой лавочки, посмотрел на Пашку. – Холодно. Ногам тяжело стоять.
             Пашка чуть подвинулся, давая понять, что он не возражает и спросил: – Курить есть?
             – Вот, – мужчина положил на лавочку квадратную металлическую жёлтую  пачку с закруглёнными краями, а сверху – длинную, под цвет, зажигалку.
             Пашка достал сигарету, разглядел её,  покрутил в руках зажигалку, встал, достал свою, закурил и сел, покосившись на мужчину, сидящего и молча смотрящего на реку.
             – Странные какие-то, – сказал Пашка. – сигареты-то. Спасибо.
             – Табак хороший. Курить – дело накладное. Надо бы бросать. Сколько курю – столько понять не могу:  зачем это делаю. Ужасное дело – привычка. И почему прилипают быстро, совершенно ненужные, бесполезные, а то и вредные? А нужные силой заставлять надо…
             Бросать надо! Вообще, надо избавляться от всего того, что мешает жить.
             …У тебя, вижу, проблемы?
             Пашка весь напрягся и стал разглядывать фильтр с чёрной короной.
             Ощущение безразличия, спокойствия, собранности вновь овладело им.
             – Человека ножом порезал, – сказал он, резко повернувшись к незнакомцу.
             – Насмерть? – спросил тот, глядя в глаза Пашке.
             – Нет!
             – Это хорошо! Знакомый? Нет? – спросил, не меняя выражение лица.
             – Знакомый!
             – Бывает. В драке или сразу ударил? Сколько полных лет тебе?
             – Сразу! Весной семнадцать будет.
             – Это хорошо! Кто видел? Где и когда порезал?
             – Сестра и тётка. Дома. Утром. Часа два назад.
             – Дома у кого?
             – У меня…
             – Это хорошо. Бывает. Потом что?
             – Они все орать начали, сестренку уложил в кровать, оделся и ушёл.
             – По дороге кого-нибудь знакомых встретил?
             – Нет. Не было никого.
             – Кто он тебе?
             – Муж… тётки моей. С ней… живёт.
             – Что у тебя дома он делал?
             – Живут они с тёткой там. Тётка, вроде как, за нами с сестрой приглядывает, чтоб в детдом не забрали.
             У нас родители погибли. Давно уже.
             Мужчина тоже достал сигарету и закурил.
             …– Домой тебе нельзя. Да и в городе не стоит оставаться. Телефон, если есть, отключи.
             Куда ударил ножом?
             – В ногу. Насквозь. Телефон отключил сразу как ушел.
             – Насквозь… Это хорошо. Врачам легче рану обрабатывать будет.
             И хотел ударить в ногу или так получилось?
             – Хотел! Он сидел.
             – Он сидел, а ты стоял… Значит, в шею не захотел ударить?
             – Не захотел!
             Они сидели, курили, смотря на воду.
             – А кто он вообще такой? – нарушил молчание незнакомец.
             – Сожитель? Весь из себя… Пальцы веером, на них кольца наколоты. Наглый.
             – Кольца?.. Прекрасно! Тем более домой тебе нельзя.
             Думаю,  разрулим как-то ситуацию. Только время нужно. А деваться тебе, похоже, некуда… Учишься?
             – В школе. Но не хожу. Нас там много таких. Числиться числимся, а… учителя говорят, чтоб не приходили лучше совсем. Весной закончу. В магазине работаю… и на стоянке помогаю.
             – На учете в ментовке?
             – Нет! Было один раз. Так… случайно.
             – Ты выглядишь взрослее. Спортом занимаешься?
             – Занимался. Боксом. Потом сделали секцию платной. В «качалку» изредка хожу, когда время или желание есть. Но там тоже платить надо…
             – Как зовут тебя? Меня – Пётр Николаевич.
             У меня завтра утром уходит машина с грузом на Урал. Водителю нужен напарник. В дороге, где-как подсобить, если что. За машиной приглядеть на стоянках. Сбегать туда-сюда. Два-три дня туда, столько же обратно, там день-два. На всё неделя.
             Пусть неделя, но не один все-таки. Если согласен, то завтра, рано утром выезжаете.
             Но сегодня надо будет все документы на тебя оформить. Трудовую книжку завести. Инструктаж. Много чего. Если согласен…
              А я в это время разузнаю всё. Решай! Страну посмотришь. Не один –великое дело! Не согласен – тебе виднее.
             Через пять минут за мной машина придёт.
             Пашка сидел, разглядывая свои руки.
             – Ну, смотри сам! – Пётр Николаевич встал, взял сигареты, сунул их в карман и огляделся по сторонам.
             – Поеду! Павлом меня зовут. Павел Сергеевич.
             – Чтоб разговоров не было, при людях называй меня дядей. У них меньше вопросов возникнет – тебе меньше ответов придумывать надо. А сестра? Младше? Старше? Как зовут?
             – Наташа. Младше. На три года младше.
             – Паша и Наташа…
             Ей надо как-то сообщить о твоих планах. Но, звонить ей нельзя. У тебя что-нибудь есть такое своё, что она узнать сможет?
             – Нет. Могу записку написать. …Вообще-то… вот… – Пашка достал ключ, на котором был брелок – смеющийся медвежонок. – Она подарила.
             – Прекрасно. Давай его мне. И телефон свой отдай, чтоб не смущал тебя. Приедешь – обратно получишь. На, пиши свой адрес, – Пётр Николаевич протянул листок бумаги и ручку. – Напиши заодно ей что-нибудь и распишись, как обычно расписываешься. У тебя есть условный звонок в дверь?
             – Есть… Короткий «бип», на счёт «пять» – длинный, на счёт «два» – короткий. Давно уже такой… Всегда был, – Пашка оторвался от писанины и посмотрел на реку, что-то вспоминая.
             – А вон и машина за нами, – Пётр Николаевич повернул  голову к выходу аллеи. – Пойдём.
             Пашка сел первым на заднее сидение большого чёрного автомобиля и стал оглядываться.
             Петр Николаевич достал тонкий чёрный телефон.
             – Владимир Петрович! Не вели казнить, а вели миловать! Не нужда бы великая, так и не звонил бы. Некому завтра на Урал ехать. Кланяюсь в пояс и слёзно молю. Знаю, что ты только с рейса, но кто, как не старая гвардия – опора и гордость, выручит в тяжёлую минуту.
             …И ещё! Сделай одолжение. Напарником с тобой племяш мой пойдёт. Пригляди за ним. За вину по рукам и голове не бей. Купи там всё на него, что в дорогу полагается, а он рассчитается потом.
             … Володя! Вот скажи: на кого ещё надеяться в мире можно? А?
             …Завтра в восемь-девять вы уже должны быть за окружной.
             …А что я могу сделать? Не мы такие, жизнь такая…
             Кстати, забыл сказать:  тебе, вроде как наставнику, пятнадцать процентов к тарифу положено. Племяшу-то нет восемнадцати. Уважь старика?
             …Ну, спасибо! С меня…
             – Саша, – обратился он к водителю, – давай, меня в банк. Сам с Павлом в магазин. Ему прикид надо сменить в дорогу. Погода там неизвестно какая. Куртку, чтоб спину закрывала, свитер или что там, с глухим воротом. На голову, на ноги что-нибудь тёплое. Постарайся уговорить его оставить в магазине эти жуткие кроссовки. Обуза лишняя, да и резина на ногах зимой… Страх и ужас – видеть это. А потом на склады. Чеки отдашь Павлу Николаевичу в отчёт.
                Он опять взял телефон.
                – Павел Николаевич! Задержись немного. Саша тебе сейчас молодого человека привезёт. Оформить его надо на работу. Всё как положено. Табельщице скажешь, чтоб сегодня проставила ему рабочий день с самого утра.
             На Урал поедет Зотов. Парень – с ним напарником. Всё как положено: командировка, деньги под отчёт. Возьми на себя труд самому всё с отделом кадров решить.
             …Зотов. Он знает об этом.
             …Зотов пойдёт на Урал.
             …Я не знаю кем. Они для чего там сидят? Им  что-то надо объяснять? Кем можно – тем пусть и примут.
             …Найди где ему до отъезда поспать.
             …Пацан сегодня с восьми утра на работе у тебя. С восьми! Не забудь!  Всё оформите задним числом. Сделаешь, позвони мне!
            
             …Водитель Владимир Петрович – лет под сорок пять мужчина с огромными ладонями, долго смотрел на Павла, не отрывая взгляда.
             – Племяш, значит! Я думал – они своих подальше держат от… от дел своих. Да, Бог судья им. Пойдём, с машиной познакомлю. Завтра в дорогу.
             Огромная белая кабина возвышалась над площадкой.
             – Ворон! Ворон зовут его, – водила, улыбаясь, кивнул на машину.
             Пашка промолчал, разглядывая это великолепие.
             – Почему не спрашиваешь, почему «Ворон»? – Владимир Петрович улыбнулся.
             – Не знаю… Похож, очень, – Пашка пожал плечами и подошёл  к машине ближе.
             – Похож? Он и есть! Только белый. А бывают такие? – водитель встал, опять внимательно  разглядывая Павла.
              Тот повернулся, не отводя взгляда: – Бывают! Должны быть!
             – Ну, ну… Вот и именно! Должны быть!
             Забирайся в кабину, оглядись, принюхайся, а я скоро приду.
             … – Не уснул тут? – Владимир Петрович вернулся через полчаса-час. –  Сейчас  фуру цеплять будем.
             Зови меня… И так не хорошо, и так нехорошо. У меня старший сын чуть младше тебя. Надо бы попроще как-то…
             Зови, как все, – Петрович. Назовёшь – дядя Володя – тоже не обижусь. Ну, а мне уж положено тебя – Павлом. Нет другого пути у меня. Ты свой хлеб ешь.
             Да-а-а! Не каждому вот так дано бывает.
             Что хуже? Что лучше? Не знаю! Не знаю!
             Ладно, Паш, давай потихоньку… Времени у нас с тобой много!
             Петрович, взявшись за подбородок,  смотрел  вверх, что-то вспоминая.
             …Охранник разбудил Пашку: – Паша, вставай! Петрович приехал. Сейчас зайдёт. Кто его знает?.. На него ведь… как накатит… Вставай. Так лучше будет.
             Пашка сел и стал надевать ботинки.
             – Не спишь? Или не спал? – Петрович зашёл в «служебку».
             – Спал, – Пашка, не разгибаясь, шнуровал ботинки.
             – Эх!.. Как я спал молодым. Ничего так не любил, как поспать! А батя никогда не давал выспаться. Как чёрт в него вселялся, когда он  нас спящими видел.  Сам не спал и нам не давал. И сейчас не спит. Слышу: по дому ходит, что-то ворчит. Не выхожу специально…
             Петрович присел на топчан.
             – Не торопись – время есть. На окружной под пересменку попасть надо.
             А там… Никуда не сворачивая. Нижний пройдёшь и совсем хорошо. Нижний этот!.. Вот уж позорище на всю страну.
              Вот посмотришь… Как лбом у стены стоишь. И что туда, что обратно – в аккурат попадаешь на самую пробку. Не видят что ли? Или не смотрят?.. Чудны дела! До него ещё пятьсот километров, а уже… убил бы.
             Моя ещё… Чай-то есть? – Петрович повернулся к охраннику, тот кивнул. – Налей напарнику.
             …Моя ещё: «Не успел приехать и опять в дорогу…» И что? Ну, вот и что, что «опять в дорогу»?  Ладно бы лето было. А то на улице дубак и сиди дома…
             Чудны дела!
             …Гарна курточка-то! Ты посмотри: ведь могут когда захотят.
             Петрович встал и подошёл к Павлу, разглядывая его куртку.
             – Хороша! Вот ведь… а! А мои наденут чёрте что на себя. Задница торчит фигой. На голове…
             Хороша. Мне самому надо бы такую...
             Или капюшон напялят, голову опустят, согнутся крючком, руки под себя… Разве можно по сегодняшним дням в капюшоне ходить? Разве можно от жизни спрятаться? Разве в капюшоне отмахнёшься если чё? Так башку и прошибут сзади. Зато в капюшоне!.. Страусы - чесно слово!
             ...Надо и мне такую же… Где брал?
             Пашка замялся.
             – Выдали… Павел Николаевич… Саша, водитель Петра Николаевича знает где…
             – Вот! Теперь спецуху дают, которая ветеранам и не снилась! Выдали! Твой Павел Николаевич, когда я пришёл, выдал мне кувалду и подвёл к стене… Там у забора стена была… И сказал: – К вечеру машина придёт за кирпичным боем.
             …Под мышками  продухи бы надо…
             – А есть! – Пашка поднял руку и показал на молнии.
             – Вот! И продухи есть! А на штанах, выше колена, есть? – Петрович и охранник улыбались.
             – Есть! – Пашка в растерянности повернул колено.
             – Вот! И тут у него всё, как надо. И ботинки, как надо, и на штанах продухи.
             Живи – не хочу.
             …Ладно! Пои, браток, чаем напарника, нам в дорогу. Это вам – дармоедам, здесь штаны протирать, без разницы какие, с продухами, без, а нам работать надо.
             Петрович подмигнул охраннику, улыбнулся и опять сел на топчан.
            
             …Когда пересекли кольцевую, солнце уже лежало напротив на верхушках деревьев, слепя ярким светом.
             Петрович в рубашке, расстегнутой до середины груди, с закатанными рукавами, спокойно следил за дорогой.
             – Ещё немного и… Выйдем на прямую. Да, Нижний этот… – он покачал головой. – Вот сам посмотришь. Как пройдём Владимир, Вязники и тут на тебе – он… Посмотришь разницу.
             Он замолчал, изредка бросая взгляд на Пашку, смотрящего на дорогу.
             – Я вообще-то не очень люблю болтунов.  Сам стараюсь молчать. «Гремит лишь то, что пусто изнутри».
             Но ты, прямо скажем – оратор.
             Пашка улыбнулся и отвернулся к боковому окну.
             – А я из-за тебя со всеми дома разругался. Ну, не со всеми… Батя, как был умнее всех, так и остался.
             Сказал, что еду с напарником. Ой!.. Не спрашивай!
             Батя только сказал: «Кроме кофе ещё возьми термос чая и побольше бутербродов. Молодой ещё. Растет ещё. Есть ему надо, а не с тобой кататься». Батя у меня вообще… Как выдаст что – хоть стой, хоть падай…
             Так что, если хочешь есть, меня не спрашивай. Синяя сумка твоя. Там всё твое. И бельё и зубная щётка, и термос, и еда.
             Там и домашнее. А то спаришь за дорогу, не только ноги.
             Петрович засмеялся.
             – Понадобится ещё!..
              Ботинки не ставь к печке, а то Ворон за дорогу их тебе свернёт, как мандариновые корочки.
             Я все списал с подотчётных денег на тебя. Так что, денег у нас с тобой осталось только-только. Конечно не так уж…
             Деньги они вообще… Зараза такая… Если их любить, то «любилки» уже ни на что больше не останется. Тут надо выбирать: либо жить, либо деньги любить.
             Термос я хороший тебе купил.
             …Там и сандалии и носки…
             Для себя дорого, а для тебя за твои деньги – в самый раз. Ты никогда себе такое не купишь.
             Петрович опять довольно хохотнул.
             Помолчал и, улыбаясь,  добавил: – Под твою куртку и ботинки  в самый раз.
             …Переоденься, да давай по бутербродику. Из твоих. У тебя с окороком. Съесть их надо. Окорок. Не лежит долго. А в дороге животом мучиться – последнее дело.
             Пашка скинул расстегнутые ботинки и стал неуклюже переодеваться.
             – Привыкнешь. Только кажется, что места мало. И в жизни так. Вроде тесно, а привыкнешь – свобода.
             Для всего хватает. И для хорошего и для… всякого, – Петрович протянул руку за чаем.
              …Я тоже рано деньги в дом принёс. Ну, не деньги… картошкой расплатились. А своя была!.. Я попросил, чтоб зерном дали. Смеялись все. А… Народу лишь бы позубоскалить.
             …Куры! Куры у нас были…
             …Моя орёт: «Опять в дорогу!» А что дома делать?
             Мои не пойдут ни за картошку, ни за зерно работать. И вообще пойдут ли работать.
             …А батя – молодец!
              Петрович разговаривал сам с собой, то ли думая о чём-то, то ли вспоминая.
             – Забрал я его к себе. И не старый ещё… Зря забрал. Мается он бездельем. Хорошо, что хоть дом не продали. …Зря забрал.
             А… Этим, – что есть я дома, что нет. Что есть дом, что нет.
             …А на тебя-то что все пялятся?.. У нас ведь новеньких и не бывает почти.
             Так, если Пётр Николаевич кого на перевоспитание пришлёт к Павлу.
             А так…
             Тебе тоже достанется.
             Хотя?.. Тёзка ты ему. А… всё равно душу вынет. Хотя?..
             …Права-то есть?
             Пашка отрицательно покачал головой.
             – О! С этого и начнёт. Отправит учиться, вроде, как за деньги конторы, чтоб спрос иметь с тебя, а потом их же и вычтет. Потом загонит ещё куда-нибудь. На сварщика, например. У нас в слесарях придётся потолкаться. А может сразу к складу определит. Страшное дело склад этот.
             Всё лежит под рукой. Бери – не хочу. Вот все на этом и горят. Страшное дело, когда человек «крыса». А как не взять? Один на один с совестью-то… Слаб человек. Слаб.
             Хотя… За всё время только два раза было. Тебя, может, и простят, молод, а их нет – не простили. А оно и как? К каждому охрану ставить что ли?
             Так что перед уходом с территории карманы-то проверяй.  Да и люди разные. По ошибке не в тот карман что-нибудь сунут. Хотя, не должны бы. А кто его знает? А и то! Как жить если все одинаковые? Так ли?
             …Я бы, вот, своих  и не привёл к нам. Да, и не взяли бы. Да и они бы не смогли.  Для них рано! Вся жизнь у них такая: все сегодня рано, а завтра, глядь, все уже поздно.
             …Да, и сейчас, и нет, наверное, нигде, чтоб с восьми работали.
             Зато время… на себя остаётся. Вечером-то. При умном-то подходе много чего успеть можно. Но, это если при умном. А так! Что так жечь его, что так. Если, конечно, жечь. Да, оно сейчас и не нужно никому. Время-то. Разве его считают? Есть места, где не дни – часы считают. Так ли?
             …Дядьку-то твоего я давно знаю. Давно!
             Можно сказать – «он меня читать научил». Почти пять лет я ничего не делал, только брёвна катал, пилил и читал книги.
             …Подошёл он как-то, посмотрел в книгу и говорит: «Читаешь или картинки смотришь?» А книга-то и без картинок. Я и говорю: «Читаю». А он: «С героями кувыркаешься или с автором споришь?» А я и не знаю, что сказать.
             Мне ведь всегда было «по барабану», кто там написал.
             Вот как было!
             Когда всё понял – оказалось, что всю жизнь картинки листал в книгах-то.

                Продолжение - http://www.proza.ru/2014/02/14/522


Рецензии
Захватывающее начало. ОЧЕНЬ хороший слог, читается на одном дыхание - эта жизненная дорога!
Поедем дальше!
С уважением

Эдуард Кесслер   21.01.2016 12:35     Заявить о нарушении
Спасибо, Эдуард!
Удачи Вам!

Саша Тумп   21.01.2016 19:53   Заявить о нарушении
На это произведение написано 7 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.