Любовь

«Обывательское мнение видит в тени только нехватку света, если не его отрицание. На деле, однако, тень есть явное, хотя и непроницаемое свидетельство
потаённого свечения»
Мартин Хайдеггер

Никто не видел её прежде. Никто не мог сказать, когда она появилась, и не было ничего такого, что могло бы предвещать её появление. Можно было только предполагать, что она возникла ниоткуда.
В один прекрасный воскресный день, когда последний снег, смешанный многочисленными дождями с грязью и радужным бензином, исчез к всеобщей радости обывателей, обнажив их взору мусор, накопленный за зимние месяцы неглубокими сугробами, жители нескольких домов по Садовой улице, только что, встав с кроватей и постелей, выглянули во двор и к всеобщему изумлению, увидели её. Абсолютно черная она находилась в их белоснежной ротонде. Несмотря на то, что их от неё отделяли двойные стекла и порядка двух, а то и трех десятков метров, все почувствовали грусть и печаль, которые она навевала своим видом.
Одним стало сразу не по себе. Увидев её, они сразу морщились или закрывали глаза, как будто ещё неготовые увидеть дневной свет после пробуждения, тут же отворачивали голову и через некоторое время, постояв, как им казалось достаточно, чтобы было понятно, что они отходят от окна не из-за неё, уходили и скрывались в ванной или на кухне. Не везло тем, у кого окна кухни выходили во двор. На протяжении всего завтрака переходящего в обед они не решались, не только подойти к окну, но и посмотреть в его сторону, боясь вновь увидеть её.
Другие, со смешанными чувствами неприязни и любопытства, продолжали смотреть на неё, как те, кто стал очевидцем какого-нибудь душещипательного происшествия. Именно они собирались потом на кухнях друг у друга по нескольку раз пересказывать то, что увидели, каждый раз добавляя новые факты и ощущения, искренне веря в них, так, что потом уже ни они, никто либо другой не мог сказать, что было в действительности, а что досказано их воображением.
И только тем, кто хочет всё знать и оттого создает себе сложности, и тем, кто до глупости смел и потому ищет себе проблемы, захотелось подойти к ней и рассмотреть вблизи, а ещё лучше – расспросить о чём угодно, чтобы потом поведать о своём геройстве всем остальным и на какое-то время стать центром всеобщего внимания. Но не стоит судить их строго, поскольку только это и составляло смысл их существования.
Но ни кого, кто впервые увидел её в то утро, не оставило равнодушным выражение её лица. В нем было всё. Боль, уныние, апатия и много что ещё, о чём можно было узнать, лишь встретившись с ней лично. И вместе с тем, все отметили для себя её красоту и привлекательность, что, в целом, сделало её для них загадкой, из-за чего они подсознательно и тянулись к ней. Но все упустили тот момент, когда она заходила в дом и поэтому парадная, и тем более квартира, в которой она поселилась, остались для всех неизвестными.
В тот же день, ближе к вечеру, Василий Можайский выйдя с женой и маленьким сыном во двор, встретил своего соседа по лестничной площадке Алексея Надеждина, который возвращался домой.
- Привет, Лёха, – освободив от перчатки руку для приветствия, сказал Василий.
- Здорово, Вася, – ответил Алексей и утопил свою кисть в веснушчатой лапе Можайского.
- Что, куда ходил? – дежурно спросил Вася.
- Да так, прошёлся, – пространно ответил Алексей.
- Оля, идите с Мишей, я вас догоню, – крикнул Василий жене и вновь повернулся к Алексею. – Ты тётку видел, которая в доме поселилась?
- Какую тётку? – удивленно спросил Алексей.
- Блин, я сам не видел, но Серый из второй говорит, что сегодня днём к нам в дом какая-то женщина заехала, – вспенил уголки рта Вася.
- Ну и что? – не меняя тона, ответил Алексей.
- Да блин. Он говорит, что она просто …, ну просто чумовая, на вид, но при этом, какая-то не такая, – энергично помогал себе руками Вася.
- Вася, ты бы сейчас себя слышал, – по-прежнему отрешённо продолжал Алексей.
- А что? – озадачился Вася и посмотрел на жену, которая остановилась в ожидании его. – ДА, ИДУ Я, ИДУ. СЕЙЧАС Я С ЛЁХОЙ ДОГОВОРЮ.
- Ну, заехала, какая-то женщина. Ну, пусть необычная, тебе-то какая разница. Тебя вон, Оля ждёт, – ответил Алексей, явно желая закончить эту беседу.
- Лёха, Оля, это Оля. Но вокруг и другие женщины есть. А об этой уже весь дом говорит. А я ещё даже её не видел, – выпучил глаза Василий.
- А это тебе кто сказал? Ну-у, то, что весь дом говорит, – поёжился от ветра Алексей.
- Тот же Серый, – ответил Вася.
- А она хоть в какой квартире живет? – прищурившись, спросил Алексей.
- Да не знаю я. И он не знает. И ты, как я понял, тоже не в теме, – сокрушенно покачал головой Вася.
- Ага. А ты у Оли не спрашивал? Ну, весь дом же говорит, – улыбнулся Алексей.
- Да ну тебя. Ладно, пока. Пойду… спрошу у Оли, – подмигнул Вася и с размаху растопырил пальцы на прощанье.
От души рассмеявшись, Лёша, все-таки, был рад закончить этот разговор и побежал домой, где его ждал единственный член его семьи, Чайковский – ленивый дымчатый кот. Подходя к парадной, Лёша понял, что Чайковскому придется ещё минут десять, а то и больше, дожидаться своего ужина. Перед дверью в парадную был второй, после Васи, заградительный отряд рубящих с плеча фраз и вхолостую потраченного времени – Галина Аркадьевна, эмоциональный вампир пенсионного возраста, обитающий на первом этаже. Лёша, наивно рассчитывая проскочить зону словесного артобстрела без последствий, сделал вид, что не замечает Галину Аркадьевну.
- Ой, Лёшенька, это ты? А я смотрю, кто это идет – свой или чужой? – наступая на Алексея, начала старушка.
- Свой среди чужих, – обречённо выдохнул Алексей, стараясь не смотреть на её прощерблённые зубы.
- Что? – искренне не поняла Галина Аркадьевна.
- Ничего, Галина Аркадьевна, все в порядке. Это я. Разрешите, я пройду? – обхватил Алексей старушку руками, решив нахрапом взять многолетний опыт словесных баталий соседки по парадной.
- Погоди-ка. Ты женщину, заселившуюся сегодня днём, видел? – поправив очки, спросила она.
- Какую женщину? А, это наверно та, про которую Вася говорил, – сказал Алексей, жалея о второй фразе уже произнося её.
- Кто говорил? Что говорил? – выпучила на Лёшу глаза, Галина Аркадьевна.
- Ничего, он сам интересовался. Я, как узнаю, вам обязательно скажу? – отмахнулся Алексей, впервые обратив внимание, что у пенсионерки зеленые глаза и попытался обойти её.
- Вот вы, молодёжь, всё не серьезно воспринимаете. А я тебе говорю, что она ведьма, – тихо сказала пожилая женщина, вновь встав на его пути.
- А вы это с чего взяли? – смерился с поражением Алексей и решил сдаться с юмором.
- Я её сегодня днём видела. Смотрю в окна – стоит. Вся черная. Только отвернулась, а её уже нет. И лицо… чёрное и страшное, – нарочито напуская страху, сказала Галина Аркадьевна.
- Негритянка что ли? – искренне удивился Алексей.
- Тьфу на тебя. Какая негритянка? Просто лицо у неё такое… Ну-у… страшное, одним словом, – выкрутилась женщина.
- Вы домой собираетесь, тётя Галя? – взмолился в душе Алексей.
- Нет. Я её высматриваю, – шепнула ему Галина Аркадьевна.
- А что не дома, из окна. Всяко оно теплее, а? – задорно сказал Алексей.
- Всяко-то оно, всяко. Да тут обзор лучше, – абсолютно серьёзно ответила старушка.
- Вы смотрите, осторожно с этим делом. Так и простудится недолго. Доктора вызывать придётся, – с сарказмом сказал Алексей. – А вам она зачем?
- Чтобы знать, где живёт, – просто заключила она.
- Понял. Я как узнаю, вам скажу, а теперь простите меня, но мне пора. У меня кот некормленый, – достал ключи Алексей и сделал шаг к двери.
- Ладно, иди, а я ещё постою, – уже не обращая внимания на Алексея, сказала Галина Аркадьевна, и переступила с ноги на ногу.
Пробежав три лестничных пролёта, Алексей ещё раз подумал о том, насколько же люди меняются с возрастом и неужели и он, когда доживет до лет Галины Аркадьевны, тоже будет ловить ведьм у подъезда. «Хотя, зря я смеюсь. Она одна живет. Детям не нужна. Разве что перед смертью, чтобы квартирный вопрос разрешить однозначно. Что ей ещё остается. Да и неизвестно, что в жизни у неё было, что она теперь вот так, под окнами караулит неизвестно кого. И неизвестно, самое главное, каким я буду в её возрасте, если доживу до её лет. У меня-то вообще никого нет, кроме Чайковского», – размышлял Алексей, постепенно сбавляя ход.
Между вторым и третьим этажами его встретили трое мальчишек – дети жильцов парадной. «Ну, с этими проблем не будет», – подумал Алексей и улыбнулся.
- Здорово, пацаны, – задорно сказал он.
- Здрасьте, дядя Лёша, – хором сказали они.
- Чё стоим, кого смотрим? – продолжил Алексей так же.
- Пока никого. Решаем, как за женщиной в чёрном будем следить, – сказал Вовка из шестнадцатой, деловито по-взрослому морща лоб.
- И вы туда же? Да, что же это за такое-то? – повышая тон и сотрясая руками воздух, сказал Алексей, – И не морщи лоб, скоро состаришься.
- Ещё бы. Уже все про неё говорят, и никто не знает, где она живет, – серьезно сказал Вовка. – А вы, дядя Лёша, так не нервничайте. Нервные клетки не восстанавливаются.
- Спасибо что сказал. Ну а вам-то она зачем? – уже не шутя, спросил Алексей.
- Говорят, она колдунья. Хотим выяснить, – серьезно ответил Паша из девятой.
- А мама говорит, чтобы мы к ней близко не подходили и не говорили с ней, а то она нас утащит в подвал и достанет у нас глаза и сердце, – пропищал Женя из пятнадцатой, не желая оставаться в стороне при разговоре со взрослым, на что Вовка и Паша взорвались дикими гоготом.
- Женя, если у тебя мама такое горит, то её саму в подвал утащили, и мозги там достали, – отрезал Вовка.
- Дурак, у тебя у самого мозги достали, – как мог, ударил Женя Вовку по руке.
- Ну-ка, – замахнулся Вовка на Пашу.
- ТАК, ТИХО, ТИХО, – прикрикнул Алексей. – Значит так. Никакая она не колдунья и не ведьма, и нечего за ней следить. И раз мама сказала к посторонним не подходить, значит не подходить. Понятно?
- Понятно, – вздохнул Женя.
- Но мы за ней всё равно проследим, – вставил Вовка.
- Ага, только в пределах двора. А теперь марш на улицу, а то шумите, людям отдыхать мешаете, – сказал Алексей и пошёл дальше.
- До свидания, дядя Лёша, – сказали Паша и Женя.
- До свиданья, сорванцы, – ответил Алексей и зашел в квартиру.
Непереставая издавать радостное «У-а», навстречу, подняв хвост трубой, бежал кот. Алексей стал ласкать его загривок и кот, закрыв глаза, потёр ухо и лоб о не менее волосатую руку хозяина. «Ну что, Чайковский, соскучился, да. Соскучился, малыш. Только тебя не интересуют ведьмы и колдуньи, да? И это радует. Так Петр Ильич, пора есть. Как вы на это смотрите?», – сказал Алексей, снимая куртку. «Ну вот, над Галиной Аркадьевной смеялся, а сам кота по имени, отчеству называю. Забавно, ничего не скажешь», – размышлял Алексей вслух. Перед тем как пойти на кухню, он строго посмотрел на своё отражение в зеркале и отметил, что иней, с некоторых пор покрывший отдельные пряди его волос, не только не сходил с них, но и схватил ледяной коркой уже пол головы. Алексей посмотрел на кота. Того не интересовали, ни строгость взгляда его хозяина, ни то, что он обращался к нему по имени, отчеству. Увидев, что его кормилец направляется на кухню к холодильнику, он начал громко орать, предчувствуя, что скоро будет еда.
Вечером следующего дня, к Алексею зашёл Василий Можайский, увидев которого, Лёша подумал: «Ну, ё-моё, только хотел отдохнуть», но условность социального соседства, позволила ему улыбнуться и предложить пройти в квартиру. Василий ласково потрепал прибежавшего в прихожую кота, и, подхватив его на руки, пошёл за Алексеем на кухню. «Ну что, товарищ Чайковский, сочинили что-нибудь новенькое или, как и прежде, только мурлычите и мурлычите, а?» – посмотрел Василий в глаза коту и смочил свой нос о влажный нос кота, от чего тот недовольно отвернулся в сторону.
- Лёха, слышал, что произошло? – отпустил кота Василий, сложил руки на обтянутое футболкой пузо и вытянул ноги.
- Откуда! Недавно с работы пришёл. А ты вообще о чём? – достал кружки Алексей. – Ты чай будешь?
- Нет. Хотя давай. Сейчас там Оля что-то делает, так что давай пока попью, – повернулся Вася к столу. – Я о том, что у нас люди в доме пропали.
- Чего, чего? – Алексей отставил чайник в сторону и повернулся к Васе. – Кто пропал?
- Ага! Интересно!? – обрадовался Василий. – Я сам конечно не видел, мне Оля сказала, но суть в том, что пропали Татьяна Васильевна, одинокая бабулька из первой парадной и у нас – тётя Галя с первого этажа.
- Галина Аркадьевна? – уточнил Алексей, большую часть своего времени целиком и полностью отдающийся работе и всему, что с ней связано, но, как и любой человек, обеспокоенный фразой «пропали люди».
- Она самая. Странная бабулька и заметь, тоже одна жила.
- Постой, постой. Как понять «пропали»? – хотел конкретики Алексей.
- Вот так и понимай. Ни Татьяну Васильевну, ни Галину Аркадьевну никто со вчерашнего вечера не видел. На звонки и стуки, дверь не открывают и никто их не видел. Трезвон, конечно, подняли пенсионеры. Они же между собой чаще общаются, чем мы.
- Может, надоели им все, вот и на улицу не выходят, – спокойно возразил Алексей.
- Ага. Это тёте Гале все надоели, да? Конечно, – съехидничал Вася.
- Ты прав. Ей никто не надоест, – Алексей налил в кружки горячей воды.
- И ещё. Татьяну Васильевну вчера вечером видели с этой странной женщиной, которая вчера заселилась и после этого, пропала баба Таня. Я сам до сих пор эту женщину и не видел, а только слышал, – тяжело вздохнул Василий и сделал глоток из кружки.
- Не переживай, я тоже, – присел за стол Алексей. – А Галину Аркадьевну?
- Не знаю. Оля говорит, та просто, как сквозь землю провалилась – смотря перед собой, раскачивался на стуле Вася.
- Полицию вызывали? – поинтересовался Лёша.
- Ага. Только толку никакого. Двух престарелых в течение дня никто не видел – никакого криминала, – развёл руками Вася.
- Хоть узнали, где эта женщина живет? – возмутился Алексей.
- ТОЖЕ, НЕТ, – негодовал Василий. – Её вроде бы все видели, а где живет – неизвестно.
- Значит, пропали, – риторически произнёс Алексей.
- Так, выходит. Ладно, если что узнаешь, скажи, – озадаченно подытожил Вася и, отхлебнув из кружки, встал и пошёл к выходу.
- Хорошо, – пошёл провожать соседа Алексей.
- Пока, Чайковский, – махнул на прощанье рукой Василий.
Закрыв за соседом дверь, Алексей посмотрел в зеркало, убедился что холод, сковавший льдом часть его головы, по прежнему с ним, вернулся на кухню, взял кота на руки, и, слушая его горловое урчание, задумчиво посмотрел во двор.
В течение двух следующих дней из дома пропали ещё несколько жильцов. Это были уже не обязательно пожилые и одинокие люди. Среди них был Сергей Александрович Дроздов – сорокалетний отец семейства, часто возвращающийся домой в легком подпитии, Ольга Владиславовна Сусловичус – разведённая бухгалтер предпенсионного возраста, Мария Леонидовна Каргина – домохозяйка, чей муж подолгу пропадал в командировках, оставляя жену и маленького ребенка.
Не смотря на все произошедшие случаи, к той загадочной женщине всё больше и больше тянуло людей. Практически весь дом хотел встретиться с ней и узнать, что же такое происходит в процессе близкого контакта, что все пропадают, после встречи с ней. Она притягивала жильцов какой-то неведомой силой, которой большинство не могло противостоять. Но, несмотря на это, так до сих пор никто и не выяснил, в какой квартире проживала она. Полиция занялась поиском пропавших, не придавая особого значение домыслам жильцов о загадочной женщине.
Хронику исчезновений до Алексея доносил Василий Можайский, который сгорал от нетерпенья встретиться с ней. Пока слухи и сплетни, как мозаика, по фрагментам собирались для Алексея в одну единую картину, из дома исчезло ещё пять человек. Тот оборот, который принимало дело в домах по Садовой, заинтриговало и Алексея, до последнего момента считающего, что случай с незнакомой в их доме беспочвенно раздут самими жильцами. До этого момента он считал необоснованной роскошью тратить своё время на поддержание и распространение пустых разговоров. Но необъяснимые исчезновения не поддавались логике и Алексей счел необходимым влиться в интересующую всех тему, поскольку в ней начинали прорисовываться явные вопросы общей безопасности. Сидя поздним субботним вечером перед окном, выходящим во двор, он грел ладонь о чайник, из носика которого змейкой поднимался пар, разнося аромат корицы и гвоздики. Перед ним стояли бутылка гранатового сиропа и блюдце с тонкими дольками лимонами, которые он добавлял в каждую выпитую за этот вечер чашку. Спящий Чайковский развалился в углу стола, довольный и спокойный от того, что хозяин находился рядом. Так минута за минутой, час за часом, время перевалило за полночь. Наступившее воскресенье уже добрых два часа хозяйничало на часах. Алексей, долго кивая и резко запрокидывая голову, не выдержал, и, решив прикрыть глаза на пару минут, лишь на мгновенье почувствовал как лёд в его волосах коснулся скрещенных на столе рук, и провалился в сон. Открыв глаза и поняв, что он уснул, Алексей резко поднял голову, от чего Чайковский проснулся и, не понимая, из-за чего дернулся хозяин, вскочил на стол, пугливо озираясь по сторонам. Алексей не стал его успокаивать, а быстро посмотрел в окно. На дворовой площадке стояли Андрей Стариков, любитель покурить дешевые сигареты на улице и она. Алексей никогда раньше не видел её, но понял, что это та самая женщина, которая за прошедшую неделю взбудоражила всех жильцов дома, стала причиной исчезновения нескольких из них, и к которой, неведомой силой притягивало всех остальных. Было видно, что Стариков молча слушал её. Бросившись в прихожую, а из неё в парадную, Алексей окончательно перепугал кота, который, ошалев от действий хозяина, рванул со стола на пол и скрылся в темноте коридора.
Алексей семенил по ступенькам, рискуя несколько раз споткнуться, прекратив на этом свой марафон по лестничным пролётам, но инстинкт охотника, сохранившийся в каждом мужчине со времён каменного века, гнал его вперед, как гончую, которая учуяв добычу, не видела впереди себя ничего кроме неё. Соскочив с последней ступеньки, он вытянул вперед руку и, сделав два огромных скачка, со всей силой ударил по кнопке домофона, после чего всем телом навалился на дверь и вылетел на улицу. Бешено дыша, с выпученными глазами он осмотрел двор. Потом ещё раз и ещё. Он был пуст. Добежав до арки, которая, заканчивалась металлическими воротами, уходящими на улицу, открыв её и выбежав на тротуар, Алексей впился взглядом в очертания прохожих. Женщины, которую он искал, среди них не было. Старикова Андрея в течение следующего дня никто не видел.
Ещё больше тревог добавило уходящее воскресенье. Алексей не стал в эту ночь караулить женщину, решив выспаться перед рабочим днем, но планам его не суждено было сбыться. Около полуночи его разбудила Оля Можайская, которая с округленными от ужаса глазами, сообщила, что пропал Вася. Оля сказала, что около получаса назад Вася, под предлогом подышать перед сном свежим воздухом, вышел на улицу и не вернулся. Она вышла во двор, но не нашла его там. Обошла вокруг дома, звала его, крича в темноту, но всё безрезультатно. Алексей сказал, чтобы она вызывала полицию, и подождал с ней их приезда. После того как формальности с бумагами были закончены, Алексей ещё долго просидел с ней, пока она, вконец измотанная, не сказала, что ложиться спать. Алексей пошёл к себе, осознавая, что человек за человеком, пропадает их дом, затягиваемый невероятной силой последнего появившегося жильца. «Если так пойдет и дальше, – решил он, – то за их домом может последовать следующий, а за ним следующий и так до тех пор, пока она не поглотит всё, а точнее её немыслимая бездна».
В понедельник, вернувшись с работы, Алексей проспал до десяти вечера и, дождавшись когда двор практически опустеет, вышел на улицу и притаился в своем джипе, поставленном у забора, огораживающего площадку двора от улицы, с противоположной стороны ворот. Ожидание всегда томительно и длится неимоверно долго. Минуты растягиваются в часы, а часы в бесконечность. Но Алексей теперь уже отдавал себе отчёт в серьезности возникшей ситуации. Дождавшись полуночи, он, на всякий случай, включил на мобильном телефоне несколько будильников с периодичностью в пять минут и, отключая, и включал новые, терпеливо ждал. Когда пошёл второй час ночи, в доме погасло последнее окно, и он погрузился в темноту. Ещё около получаса прошло в томительном ожидании. Отключив очередной будильник и поставив новый, Алексей посмотрел во двор и мгновенно напрягся. Под арку дома зашла она, та женщина, которая интересовала его. Не было никаких сомнений, что это была именно она. Тот же силуэт, та же одежда, та же походка. Он не увидел из какой парадной она вышла, но не это интересовало его. Сейчас, самое главное, было не упустить её, и как только она открыла калитку ворот под аркой, он распахнул дверь машины, стрелой перемахнул через невысокий забор и за несколько секунд пересек двор. Открыв калитку, Алексей увидел, как объект его преследования удаляется в сторону реки Фонтанки. Под покровом ночи, перейдя Садовую улицу, она, ничего не опасаясь, стала петлять по внутренним лабиринтам домов за площадью Тургенева. Как ни странно, но никто не встретился ей на пути в этой исторической части Петербурга. Алексей неотступно следовал за ней по пятам, и скрылся у ворот над аркой, лишь когда она, не дойдя до Фонтанки, резко остановилась напротив одного из домов. Выждав мгновенье, Алексей осторожно выглянул из-за укрытия. В свете фонарей городского освещения было видно, что женщина, замерла в неподвижной позе. Алексей понял, что занимает не очень удобную позицию, так как она могла в любой момент развернуться и пойти обратно. Ему же, прижавшемуся к металлическим воротам, просто некуда будет деться. Он посмотрел по сторонам, но не успел продумать план отступления, как ощутил легкую вибрацию воздуха со всех сторон. В этот же момент всё окружающее пространство заполнил еле различимый гул, доносящийся со всех сторон. Он посмотрел на преследуемую им и обомлел. Всё её тело охватила дрожь, заметная даже на таком расстоянии. Тело женщины стало раздуваться, принимая форму чёрного шара и поглощая руки, ноги и голову. Чем больше она раздувалась, тем больше нарастал гул, и тем сильнее становилась вибрация воздуха. Алексей впился в неё взглядом и увидел, как загадка их двора разверзлась черной дырой, к которой стало медленно притягивать его. Всё тело Алексея охватила дрожь. Усилием воли он попытался взять под контроль своё тело, остановиться и убежать, но вскоре понял, что ему лишь остаётся наблюдать за тем, как он верно и поступательно сближается с той, которая таинственным образом манила к себе всех его соседей. Гул стал достигать запредельных для человеческого слуха частот. Через несколько секунд окружавший его звук, начал болью разрывать перепонки. Алексей лишь предпринял попытку закрыть уши. От боли и страха он зажмурил веки. Чёрный ужас, в который его втягивала неимоверная сила, меньше чем через мгновенье был готов поглотить его. По бешеной вибрации и невыносимому звуку Алексей понял, что если бы сейчас он открыл глаза, то увидел, как его тело погружается в эту черную дыру. Но неожиданно для него, молниеносным рывком, его дёрнуло вперед, после чего воцарилась абсолютная тишина и спокойствие. Алексей открыл глаза. Вокруг него простиралась пустыня.
Первое время Алексей не мог понять, что случилось и как он с ночной улицы Петербурга перенёсся в пустыню, где день, по-видимому, только начинался. Решив, что он умер, а то, что его окружает, это место, куда все попадают после смерти, Алексей постоял так некоторое время. После того, как шок от удивительной перемены стал проходить, он ощутил реальность существования своего тела, осознал правдоподобность пейзажа, убедился, что может связно и логично мыслить и понял, что всё это происходит на самом деле. Непонятным оставалось само перемещение. Объяснить себе этого он не мог. Даже предположения, пусть самые абсурдные, не шли на ум. Не шли, потому что ничего более абсурдного он себе и представить не мог. Не смотря на то, что глаза ещё были прищурены от резкой перемены тьмы на свет, этого было достаточно, чтобы оглянувшись кругом, убедиться, что везде, куда ни посмотри, лишь бледно-голубая гладь над его головой и светло-жёлтая рельефность под ногами. Этот абсурд был самой настоящей реальностью. Алексей вспомнил про мобильный телефон в кармане куртки. Дисплей показывал полное отсутствие связи. Убрав телефон обратно в карман, он заметил, что в этой части пустыни он был совершенно один. После всего произошедшего с ним буквально за какой-то промежуток времени, он даже не знал, радоваться этому обстоятельству или нет. Но нежданные гости сейчас ему были совсем не к месту. Поднимающееся солнце напомнило Алексею, что ещё совсем недавно он был в питерской весне, и для накаливающейся атмосферы, его одежда, мягко говоря, была тоже не к месту.
Перебросив через руку куртку (она могла понадобиться прохладной ночью), он посмотрел ещё раз на окружавшее его море песка уже привыкшими к свету глазами. Ничего. Никакого движения. Но повернувшись спиной к солнцу ему показалось, что где-то вдали он видит что-то, какой-то предмет, очертания которого он не мог разобрать. Какая-то точка, небольшое тёмное пятно, выдававшееся на светлом фоне песка. Прищурив глаза, Алексей попытался разобрать что там, вдали, но через некоторое время точка стала то исчезать, то появляться вновь. «Перенапряг зрение», – подумал он и, закрыв на какое-то время глаза, вновь открыл их. Несомненно, вдали что-то было. Это что-то не двигалось, а находилось на одном месте, во всяком случае, так ему казалось с такого расстояния. Ещё раз, посмотрев по сторонам, он понял, что других развлечений на ближайшее время не предвидится и решил, что двигаться к возможному единственному объекту на обозримой им территории, это единственная здравая альтернатива из немногочисленного количества выборов, которые у него были.
Песок был достаточно плотным и ноги не утопали в нём, что не могло не радовать. Солнце поднималось быстро, обещая выжигающий зноем полдень. Закрытая демисезонная одежда могла спасти от ожогов, но не от теплового удара. Начинающие преть, в прорезиненной обуви, ноги, были его первыми вестниками. Решив не топить ноги в кроссовках, Алексей снял их и, повесив на шею, пошёл в одних носках. Несмотря на то, что Алексей уже был уверен в реальности объекта, который он лишь неопределенной точкой заметил вдали, разобрать его черты, а тем более сказать, что это там впереди, он ещё не мог. Но шаг за шагом он упорно двигался к нему, лишь изредка поднимая голову, чтобы убедиться, что не свернул в сторону. «А что если это просто палка какая-нибудь? – подумал про себя Алексей и тут же спохватился. – Откуда тут палка. Тогда уж камень какой-нибудь». «А если это действительно камень, ну или просто что-нибудь подобное? Что тогда? Что тогда делать? Куда идти? Как выбраться из этой пустыни? Блин, и как я сюда, всё-таки попал?» – начал было Алексей, и тут же осекся, понимая, что подобный ход мыслей может привести к панике. Проверив ещё раз правильность курса, он уже было хотел опустить голову, как заметил, что вдали темнеют ещё два объекта. Один небольшой по размерам. Второй, существенно больше, но располагающийся дальше. Несмотря на это, разобрать что это, пока так же было невозможно. «Здорово, –подумал он, – не дошёл до первого объекта, а уже приметил следующие. Пустыня не даст соскучиться. Глядишь так сама и выведет к чему-нибудь, если я в ней не сжарюсь раньше». Солнце поднялось ещё выше и начало припекать шею. Лоб покрылся испариной. Алексей закрыл шею курткой и быстрым движением, словно художник современного искусства, размазал по лицу пот. Но новые цели, там, вдали, придали сил. Он был не одинок. У него были эти непонятные что-то, что давали направление и надежду. А порой и этого бывает достаточно, чтобы жить, а не только выживать. Он не стал ускорять шаг, а продолжил в том же темпе. Через непродолжительное время первый объект был уже настолько близок, что в принципе можно было бы и предположить что это, но его форма и вид не навевали никаких мыслей. Подойдя ещё ближе, у Алексея на какое-то мгновенье закралась мысль, что это действительно камень, точнее распластанная по песку и пошедшая трещинами разноцветная плита. Но сделав ещё несколько шагов, он стал различать в этой плите контуры человеческого тела. Подойдя ближе, он уже понял, что перед ним человек, точнее то, что от него осталось и при этом в какой-то странной форме. На песке лежала пожилая женщина, попавшая сюда, по-видимому, так же не из лета. Шаль, тёмно-зелёное длинное пальто, явно старого покроя и сношенные сапоги, всё наталкивало на мысль о том, что это одна из пропавших женщин. «Может быть даже Татьяна Васильевна, первая из пропавших», – подумал Алексей, не зная её лично. Лицо и ладони были ссохшимися. Но самое странное было в том, что всю её одежду, а также ладони и лицо, покрывали неестественные трещины. Она как будто окаменела во всем, во что была одета и раскололась от высокой температуры.
Алексей смотрел на всё это и не верил, что это происходит с ним на самом деле. Женщина моргнула и медленно повела зрачками на него. От неожиданности он вскрикнул, дернул руками и отпрыгнул назад. Куртка спала с шеи, но было не до неё. Женщина закатила глаза и снова посмотрела на Алексея. В её взгляде читалось удивление, что поразило Лёшу. Ни страх, ни ужас, ни отчаяние, а просто удивление, как будто она сама не понимала, как с ней случилось такое.
Еле заметно, женщина раскрыла рот, пытаясь что-то сказать. Алексей осторожно сделал небольшой шаг и тихо спросил: «Что?». Женщина беззвучно продолжала открывать рот. Алексей подошёл ещё ближе. «Что вы говорите?» – ещё раз безрезультатно спросил он. «Вы из дома по Садовой? Вы из Петербурга?» – кричал он ей в лице, боясь склониться над самым ртом. Она же только удивлённо таращилась на него, ничего не понимающим взглядом и монотонно открывала и закрывала рот. Алексей набрался смелости и поднёс ухо к самым губам. Она вновь раскрыла рот, Алексей весь превратился в слух и лишь слабое «Па», разомкнувшихся губ донеслось до него. Сколько он ещё не пытался, но кроме этого «Па», так ничего и не смог добиться от того, что лежало перед ним. Лишь вращающиеся зрачки, да веки, которые то закрывались, то открывались, свидетельствовали, что это ещё человек, не смотря на то, как он выглядел.
Поняв, что больше ничего не сможет добиться от лежавшей перед ним женщины, Алексей встал и посмотрел на второй, замеченный им объект. Судя по тому, что, или точнее кого, он нашёл здесь, у него закрались самые тревожные мысли относительно того, что, или точнее кто, находится там впереди. Но сейчас, глядя туда, он разобрал, что за тем вторым находится нечто другое, гораздо большее и выразительное. И это что-то напоминало дом.
В этой, как и в любой другой ситуации у него был выбор. Но дом, если это действительно был дом, он мог стать спасением от смертельного пекла, которое начнётся в ближайшее время. «Странная окаменело-треснувшая женщина в зимней одежде могла просто не дойти до него и, собственно, поэтому и рассохлась на жаре», – понимая, что обманывает сам себя, убеждал себя Алексей. Странный вид только что найденной женщины заставлял быть предельно внимательным даже в таком смертельно опасном месте как пустыня. Бросив последний взгляд на окаменевшее тело, Алексей направился ко второму объекту.
До него было совсем недалеко, но тело Алексея уже взмокло. По спине, бокам и ногам медленно скатывались капельки пота. Переброшенные через шею кроссовки монотонно били по лицу, а куртка всякий раз намеревалась упасть. Когда постукивания кроссовок ему надоели, он расшнуровал их, вновь завязал концы в узлы и снова перекинул через шею. По лицу больше ничего не било, но приходилось придерживать их, так как от ходьбы они стали болтаться в разные стороны. Но самое главное, солнце начинало накаливать атмосферу и песок. «Скоро это место превратиться в сковороду на огне, – подумал Алексей, – и я как раз нахожусь на ней. Даже масла не надо, зажарят и так». Жажда ещё не взяла его в плен, но уже схватилась за горло, повиснув на груди. Отмахнуться от неё можно было лишь несколькими глотками воды. Но их у него и не было. Единственная надежда оставалось на дом, только если он не был миражом.
Смотря то под ноги, то вперед, Алексей дошёл до второго объекта. Уже приближаясь к нему, он понял, что его ожидает. Похожая фигура, похожая форма. Лишь подойдя ближе, он разглядел отдельные знакомые черты. «Галина Аркадьевна!» – не удержался он. Лежащее перед ним тело ничего не ответило, лишь открыло глаза и с ужасом уставилось на Алексея. Не было никаких сомнений. Это была она. Те же черты лица, те же очки, тот же цвет глаз (Алексей специально наклонился, чтобы рассмотреть их), то же пальто, покрой которого уже стал историей. Перед ним была соседка, встреч с которой он старался избегать. Но она изменилась – вся ссохлась и, самое ужасное, сдулась, как воздушный шар, из которого выпустили воздух. Лишь оболочка Галины Аркадьевны, с бешено вращающимися зрачками, распласталась перед ним на песке. Но соседку по парадной, миновала участь первой найденной им женщины, – трещины не коснулись её тела и одежды. Однако вид её от этого не стал менее жутким. «Что с вами случилось? Как вы здесь оказались?» – обратился он к ней и не получил ответа. То что осталось от Галины Аркадьевны попыталось что-то ответить, но кроме того же «Па», разомкнувшихся губ, ничего не выдало.
Алексей понял, что нужно действовать проверенным для данной ситуации способом. «Галина Аркадьевна, я вам буду задавать вопросы, и если ваш ответ будет «да», то моргните один раз, если «нет», то не моргайте. Ой, нет, лучше моргните два раза. Да, моргните два раза, если «нет», – прокричал ей он. – Вы поняли? «Да» – один раз моргнуть, «нет» – два раза моргнуть». Галина Аркадьевна моргнула один раз. Алексей обрадовался. «Я Лёша, ваш сосед. Вы меня помните?» – спросил он. Она моргнула один раз. «Вы можете встать, Галина Аркадьевна?» – продолжал он и получил отрицательный ответ. «Вы можете двигать руками или ногами?» Тот же ответ. «Вы знаете, как с вами случилось это?» Снова «нет». «Женщина, та женщина, вновь заехавшая, которую вы высматривали, имеет отношение к тому, что с вами произошло?» Галина Аркадьевна моргнула один раз. «Вы знаете, что она сделала с вами?». И вновь отрицательный ответ. «Хотя этот вопрос я мог и не задавать», – подумал Алексей, понимая, что её, как и его она просто погрузила в свою чёрную бездну. «А в принципе мы сами этого и добивались, – пришёл он к выводу. – Она же силой нас не затягивала. Каждый получил то, к чему стремился – узнал её тайну». Но для Алексея задачу это не решало. Непонятным оставалось то, что произошло с этими женщинами здесь? Но более важным было, как не стать такими же и как выбраться отсюда. Ещё раз, посмотрев вперед, он уже не сомневался, что там впереди дом. Вопрос заключался, кто или что в нём? «Галина Аркадьевна, та женщина, которая это сделала, она в том доме?» – и показал рукой в его направлении. Соседка не моргнула. «Вы знаете, кто в том доме?» – тут же поправился Алексей и получил в ответ «нет». Ситуация не прояснилась. Единственное в чём он был уверен, это то, что к исчезновению жильцов та пресловутая женщина действительно имела отношение и что она виновата во всех метаморфозах, произошедших с пропавшими.
Оставив соседку, Алексей двинулся к дому. Шаг за шагом он приближался к нему. Чем ближе он к нему подходил, тем более странным он казался ему. Сначала ему показалось, что это обычный одноэтажный дом с плоской крышей. Но чем ближе он к нему подходил, тем меньше был уверен в своём предположении. Строение действительно было одноэтажным. Алексей мог даже разглядеть входную дверь, и вместе с тем, это был не дом в привычном представлении. Ещё было сложно понять, что это такое, но Алексея радовало хотя бы, что никто не выбегает на него из дверей с дикими воплями, с явным намерением причинить вред. Перед той частью, с которой он подходил к строению, никого не было. Вообще, на подходе к нему царила полная тишина. И она, настораживала не меньше, чем душераздирающие крики. Тишина могла означать, что за ним, как за очередной жертвой, наблюдают, тихо притаившись, для того, чтобы броситься в тот момент, когда не будет никакой возможности спастись. Размышляя так, он подошёл к строению и уже мог разглядеть его. Алексей был поражён. То к чему он подошёл, было не домом, а квартирой. Точнее куском дома, в котором была квартира. Этот кусок был где-то выломан, где-то вырезан из целого многоэтажного дома и брошен тут, в пустыне. На окрашенной в тёмно-синее снизу и оштукатуренной в белое сверху стене, чернела кожзаменителем дверь. Левая сторона стены резко обрывалась неровным краем и, отклонившись чуть влево, Алексей увидел очередную стену, на этот раз из обнажённой кладки кирпичей. Если не считать дверного проёма, обе стены были абсолютно глухими. С потолка, судя по ровным линиям, квартира была, как будто вырезана из дома, а не выломана, как её левая стена.
Решив пока не приближаться к двери, Алексей стал обходить эту странную квартиру по обратному ходу часов. С правой стороны окрашено-оштукатуренной стены так же бесстыже кричал ствол сломанных кирпичей, за которым начиналась следующая стена. Не успел он ещё зайти за угол, как его взору предстала ужасающая взор картина. Перед домом на песке, то тут, то там лежали тела людей. Какие-то из них были окаменевшими на вид и растрескавшимися, как первая из найденных им здесь женщин. Другие – по форме были похожи на Галину Аркадьевну. Отдельные из них – даже медленно ползли. Но все они без исключения были живы, судя по их взглядам на него. Кто-то был в ужасе, кто-то в отчаянии, кто-то в непонимании того, что с ним случилось. Алексей не знал в лицо всех пропавших из его дома, но он не сомневался, что они среди тех, кто сейчас находится здесь.
Обойдя всех, Лёша впервые посмотрел на стену. Квартира явно была угловая, с окнами, выходящими на фасад, но благодаря архитектурным пристрастиям модерна, угол был скошен, от чего внешне, она имела форму пятигранника. Стены с прямоугольными пилястрами, имитирующими колонны, покрытые грязно-желтым дыханием минувшего века, среди пустынного безмолвия, поражали не меньше чем обнаруженные им тела. Если бы не они и всё остальное, происходящее в этом месте, то довершавшие фасад декоративные лица с ниспадающими на щеки змеями, могли бы натолкнуть на мысль, что он не покидал улиц Петербурга. Сделав несколько шагов вперед, он увидел, что перед последней стеной, помимо очередных лежащих тел, один стоял. Ещё не дойдя до него, Лёша понял, что это Василий Можайский.
Подойдя к нему, он понял, что Василия, каким он его знал, уже не было. Внешне напоминая большого добродушного Васю, перед ним стоял мужчина, который с полным безразличием посмотрел на подошедшего Алексея и вновь обратил взор в никуда. Ни эмоций, ни громких слов, ни смеха и плоских шуток. Ничего этого не было. По тому, как он выглядел, можно было судить, что и его тело, как у некоторых находящихся здесь, окаменело. «Вася, привет», – обратился к нему спокойно Алексей, но не получил никакого ответа. Вася без всякого интереса посмотрел на Лёшу. Но в этот момент, Алексей разобрал во взгляде Васи нечто такое, чего раньше за ним никогда не наблюдалось – боль и горе, читалось в нём. Глубочайшие боль и горе, которые только может испытать человек. Прежнего же задора и бодрости не было. Их как будто вытянуло из Васи неведомой силой.
- Вася, ты можешь говорить? – обратился к нему Лёша.
- Да, – сказал он, тяжело открывая рот.
- Ты её видел? – осторожно спросил Алексей.
- Да, – ответил он, после долгой паузы.
- Как она с тобой такое сделала? – продолжал Алексей.
- Это не передать, – каждое слово ему давалось с трудом.
- Сейчас она в той квартире? – Алексей показал рукой на строение.
- Не знаю, – ответил Вася.
- Тебе плохо, Вася? – после раздумий, обратился к нему Алексей.
- Да, – сказал Вася.
- Вася, что у тебя болит? – поинтересовался Алексей.
Вася долго думал, но не смог ответить на этот вопрос. После этого, он просто замолчал и больше не отвечал. Поняв, что с Васей всё закончено, Лёша ещё раз посмотрел на квартиру. В ряде окон отсутствовали стёкла. Черные мазки гари, на верхних откосах и стене над ними, говорили о произошедшем в квартире пожаре. Алексей направился к этим окнам, надеясь рассмотреть, что происходит в квартире. Отойдя на несколько шагов от Васи, он услышал за спиной скрежет и последовавший за ними грохот чего-то тяжёлого. Резко обернувшись, Алексей увидел, что тело Васи упало на песок и раскололось на несколько частей. Окаменевшие куски рук и ног, отдельно лежали от тела. Над ними неспешно разлеталась каменная пыль. Лёша подошёл к телу. Никакой плоти, никакой крови, только один камен. Голова раскололась на две части, но, не смотря на это, Вася, полным горя взглядом продолжал смотреть перед собой. Не тревожа больше соседа, Алексей пошёл к дому. Через окна, где отсутствовали стёкла, было лишь видно, что в квартире действительно когда-то был пожар. Никакой женщины он не увидел. «Совсем никого и ничего, – подумал Лёша. – Ну что, пора заглянуть в эту обитель. Другого-то ничего не остаётся. Да и солнце уже жарит невыносимо». «Вон и Вася не выдержал», – сарказмом попытался снять напряжение Алексей.
Входная дверь была не заперта. Как только он открыл её, в нос сразу ударил неприятный запах гари, который бывает на месте пожарищ в помещениях. «Странно, почему я его через окно не уловил?» – подумал Лёша. Надев кроссовки и бросив куртку перед входом, он зашёл в квартиру. Стены были черны и пусты. Мебель в квартире отсутствовала, во всяком случае, в той части, которая ему была видна. Задержавшись на некоторое время в прихожей, он прислушался. Не единого звука. Но нет, он уловил еле различимое «чик-чик», как ход настенных часов. «Кто здесь жил и что стало причиной пожара?– задумался Алексей. – И какое отношение к этой квартире имеет та женщина?» Алексей оставил входную дверь открытой, и осторожно ступая на пол, начал медленно обходить квартиру. Увидев, что в квартире несколько комнат, он отметил про себя, что надо быть предельно осторожным, так как в каждой из них его может кто-нибудь поджидать. «Но, не смотря на это, надо покончить со всем этим», – думал он. Остановившись на пороге первой из попавшихся комнат, он не сразу разобрал, есть ли в ней кто-то. Стёкла на окнах были целые, но абсолютно закоптелые. В комнате царил мрак. Привыкнув к темноте, он с облегчением увидел, что она пуста.
Подходя ко второй, Алексей услышал, что ход настенных часов стал более отчётливым. Осторожно заглянув в неё, через некоторое время он действительно разглядел на стене часы. Они шли. «Ничего себе, – изумился он. – Как такое возможно? Пожар-то был неслабым. Вон, вообще ничего не осталось, а они не только сохранились, но и идут». Больше ничего в комнате не было. Не разобрав из-за темноты и сажи, который час показывают часы, он вновь вышел в коридор. Судя по расположению, он стоял перед кухней. Стены в ней так же были обуглены, но стёкол в окне не было. Лёша подошёл к оконному проёму. На песке перед квартирой по-прежнему лежали тела. «Да уж, дела», – подумал он и внезапно отметил для себя, что не слышит ход часов.
Слегка взволновавшись, он прислушался… Тихо. И тут он почувствовал, что у него за спиной кто-то есть. Внутри всё опустилось. Он отпрыгнул в сторону и обернулся. Перед ним стояла слегка полноватая женщина средних лет, та самая, которая стала причиной исчезновения его и его соседей. Падающий из окна свет, осветил её лицо и… глаза. Не успев отвести взгляда, он почувствовал, как из их голубой бездны в него начинает вливаться боль и отчаяние. Её боль и отчаяние. Познав их и их причину, Алексей понял, почему она оказалась в этом месте. Но ему не верилось, что эта женщина, после всего того, что ей довелось пережить, могла находить в себе силы жить дальше. Он не мог понять, как человек, которого она любила, мог причинить ей ТАКОЕ. Та боль, те страдания и мучения, которые перенесла она, не укладывались в голове.
Лёша понял и ещё одну вещь. Этой женщине, как любому человеку, перенёсшему такие нечеловеческие страдания, необходимо было выговориться, и необходим был человек, который бы выслушал её, понял и дал надежду жить дальше. Жильцы домов по Садовой, подходя к ней, получали в ответ то, что сейчас получает он. Она приводила их сюда, приводила в свой дом и они, неспособные, не только помочь ей, но и принять её боль и страдания, оставались здесь навсегда, превращаясь в то, что лежало за окном. Чем больше людей пропадало после встречи с ней, тем больше становилась её загадка, и тем больше к ней тянуло обывателей, желающих разгадать её.
Лёша проникся её горем и её силой. Он вспомнил, что десять лет назад он, как и эта женщина оказался в подобной ситуации. «Нет, конечно же, не в такой. Не дай Бог никому пережить того, что выпало на её долю», – подумал он. Но понять и принять её боль он мог. Десять лет назад, похитили его двухлетнюю дочь, которую так и не нашли, как и не нашли похитителей. Через несколько месяцев после этого, когда стало понятно, что все поиски дочери тщетны, его жена сама ушла из жизни, а ещё через некоторое время его родители погибли в автомобильной катастрофе. Именно с тех самых пор его голову охватил лёд, покрыв волосы инеем. С каждым годом лёд всё больше и больше проступал на его теле, одновременно закрадываясь в грудь. Алексей нашёл в себе силы остановить проникновение холода в сердце и жить дальше. Вспомнив всё это, он проникся к ней всей душой, впервые за много лет, встретив близкого себе человека. Он понял, что она нуждается в его помощи, а он нуждается в ней.
Решившись на этот шаг, он сразу почувствовал страх. Страх того, что он не справиться и, как и все остальные его соседи, может остаться здесь. Он помнил, как долго и мучительно трудно он возвращался к нормальной жизни. Испытав однажды ЭТО, он не захотел переживать всё заново. Но, при этом, он всем сердцем и всей душой хотел ей помочь. Он хотел помочь человеку, сделав за эти прошедшие десять лет, действительно стоящий поступок, потому что на протяжении всех этих лет, он, закрывшись от всех и от всего, бессмысленно проживал каждый подаренный ему день.
Чтобы он смог помочь этой женщине, ему нужно было справиться со своим страхом, а для этого нужно было идти в этот страх с отважным сердцем и, что немаловажно, за всей той тьмой, с которой ему придётся столкнуться, он должен видеть её. Видеть в ней человека и свет, который она бесспорно несёт. «Вот если бы был жив мой отец, то он обязательно бы смог ей помочь, – подумал Алексей. – Он в каждом видел ЧЕЛОВЕКА, несмотря ни на что и видел свет этого человека, который показывал и дарил тем, кому помогал». Именно поэтому, на последний день рождения отца, он написал в честь него стих, который и подарил ему. Немного подумав, он вспомнил строчки, посвященные его отцу: «Капля моря в пустыне безводной, жажду путников не утолит. Видят в ней они только горечь с солью и она их, незрячих, страшит. Только тот, кто в сердце без камня, только тот, кто разумом чист, в капле моря увидит лишь воду и того, она исцелит». Пришло время проверить, а сможет ли он помочь человеку.
С твердым сердцем и с открытой душой он посмотрел в неё, и сердце его остановилось. Он увидел насколько красиво и необыкновенно прекрасно её лицо, насколько нежны его черты. Он согласился принять её и помочь ей, предполагая о той силе боли и страданий, которыми она ещё не поделилась с ним. Но он ошибся. Она превосходила её неоднократно. Чем больше он принимал её боль, тем больше ощущал, как поддается мраку, идущему от неё. Он физически ощущал, как кости его начинали трещать, а мозг, разрываться на куски. Глубина бездны её глаз, в которые он смотрел не отрываясь, все больше и больше начала поглощать его и он, вспомнив слова Ницше, понял, что уже не он, а бездна начинает смотреть на него. Осознав это, он вспомнил своего отца, который говорил, что только любовь помогала ему на жизненном пути.
Его же сердце, долгие годы, оставаясь закрытым, не излучало любовь и он понял, что невысказанная им боль и страх принять эту женщиной такой, какая она есть, мешает ему открыть сердце. Он поделился с ней своей болью, которая продолжала жить в его сердце, не давая место любви и не впуская её. Она выслушала его сердце, освободив от боли, и он почувствовал как лёд, сковавший его голову, начинает таять, капельками скатываясь по лицу. Любовь, которую он прятал в своём сердце долгие годы, вспыхнула огнём и засияла в нём. Оставалось лишь заполнить этой любовью её сердце.
Но не успел он этого сделать, как кто-то откинул женщину в сторону. Кроме них двоих, Алексей никого не видел. Лишь странное колебание воздуха, как от нагретого на солнце асфальта, было перед ним. Контуры этого колебания напоминали человека. Неожиданно эта невидимая субстанция нанесла Алексею удар в живот, как будто ударила кулаком, подкосив его. Превозмогая боль и отметив убедительность её осязаемости, он посмотрел перед собой и увидел, что это действительно было тело человека. Невидимое тело, состоящее из раскалённого воздуха. Только благодаря разнице с температурой окружающей средой, его можно было увидеть, увидев эту вибрацию воздуха. Этот человек, как понял по движению Алексей, занёс над ним кулак и тут оба услышали «Костя, нет!». Это кричала она. Оба посмотрели на неё и она, вся в слезах, стоя на коленях, уже тихо взмолилась: «Костя, прошу тебя, не надо». Костя опустил руку перед лицом Алексея и тот почувствовал исходящий от неё жар. Лёша открыл для себя в этой женщине ещё один факт. Он понял, что Костю, причинившего ей боль и страдания, и сгоревшего в этой квартире, она не отпускала сама, возможно даже виня себя за его смерть. И пока она его не отпустит, её сердце всегда будет закрыто для новой любви.
Алексей увидел, как тело горячего воздуха подошло к женщине, ударило её рукой наотмашь, после чего, вцепившись в горло, стало душить. Алексей бросился ей на помощь. Сориентировавшись по колебанию воздуха, где у Кости должна находиться голова, Лёша нанес удар по ней и свалил противника на пол. Увидев, где голова переходит в тело, Лёша схватил Костю за шею и почувствовал, как горячий воздух его тела обжигает ему руки. С криком боли, Алексей отбросил Костю в сторону выхода. Тот медленно поднялся с пола. Алексей, не дожидаясь, пока противник придёт в себя, ударил его ногой в корпус. Костя отшатнулся и, согнувшись, осел на полу, перед входом в комнату с настенными часами. Решив добить его, Алексей склонился над Костей и, видя, где находится голова, стал наносить по ней удары, обжигая каждый раз кулаки, как только они касались её. От усиливающейся боли, Лёша, с яростью стал бить Костю, крича ему в лицо: «Оставь её в покое! Оставь её!» Но Косте было как будто всё равно. Он увернулся от очередного удара и схватил правую руку Лёши за запястье. Тот нанёс удар левой. Костя, приняв удар, схватил и левую руку соперника. Алексей опешил. Он попытался вырвать руки из захвата, но бесполезно. Запястья стало невыносимо больно жечь, и он заорал от боли. Костя ударил Алексея ногой в промежность и, отпустив захват, дал ему возможность свернуться с тихим стоном на полу. Встав с пола и нависнув над Лёшей, он дождался когда тот, перетерпев боль, откроет глаза. Загляну в них и, увидев страх, он расхохотался Лёше в лицо и, схватив его за грудки, швырнул в комнату. Тот, отлетел к стене, оказавшись под настенными часами. Костя медленно подошёл к Алексею и, резко вцепившись в шею, стал его душить. Жар, боль, жжение, всё ощутил Алексей. Он уже стал терять сознание, когда услышал треск и звон стекла. Хватка на шее Лёши ослабла, и он почувствовал, как раскалённые пальцы отпустили его. В тот же миг он услышал звон от разбивающегося в окне стекла. Женщина, которой он пытался помочь, пришла на помощь ему и, сняв со стены часы, разбила их о голову Кости, после чего швырнула их в окно. Солнечный свет тут же бросился на обугленные стены и пол. Открыв глаза, Алексей увидел, что женщина подняла осколок стекла от настенных часов и дождалась когда Костя, оправившись от сокрушительного удара, встанет на ноги. Они стояли друг напротив друга – женщина, измученная болью, страданиями, одиночеством и непониманием и мужчина, ставший причиной всего этого, чьё тело сейчас было всего лишь колеблющимся контуром горячего воздуха. «Я слишком долго носила тебя в себе, чтобы наконец сказать: я прощаю тебя и ... прощай», – она резко махнула осколком стекла по шее Кости. Обжигающий поток вырвался из раны, заполняя комнату и выходя в разбитое окно.
Алексей поднялся на ноги. Перед ним стояла та, которая спасла его, освободив себя и своё сердце от многолетнего плена. Она впустила в своё сердце любовь Алексея, и он протянул ей свои открытые руки. Она разжала кулаки, уронив на пол осколок стекла из правой, и маленькую бутылочку темного стекла из левой. На этикетке бутылочки еле различимо чернела надпись: «Аптека 25,60 С». «Что это?» – спросил он. «Уже не важно», – ответила она и протянула ему навстречу руки. Алексей прижал её к груди. Они купались в объятиях друг друга, даря и принимая любовь.
Рано утром Алексей открыл дверь своей квартиры и тихо прошёл в прихожую. Любовь вошла за ним следом. Навстречу, громко крича, бежал кот. «Привет. Ты наверно, Чайковский, да? – сказала она, беря кота на руки. – Ты не против, если я буду жить с вами?» Кот мяукнул. «Конечно он не против, когда любовь живет в доме», – сказал Алексей и обнял её. Они разделись и прошли в квартиру, а лучи восходящего солнца освещали за окном безбрежный океан песка.

«Какое это огромное счастье любить и быть любимым»
Антон Павлович Чехов