Здравпункт!

Примерно к середине дня поток посетителей почти совсем прекратился. Наступало время обеденных перерывов в цехах,а зачем же идти в здравпункт, ежели можно сходить пообедать, а после, в рабочее время, на болячки сходить пожаловаться. "Порезы, ушибы, царапины, ожоги, глаза с соринками металла или попавшей туда стружкой, сердечные приступы, удушье, кашель, простуды"- всё, что может быть у больных людей, проходило передо мной за сутки. Хорошо, если не было крупной травмы или инфаркта. До инсультов дело как-то не доходило, может, в силу специфики производства? Шарикоподшипниковый завод работает круглосуточно, большинство заняты тяжёлым физическим трудом, голова остаётся в покое, вот мозг и сберегается! Я сидел в довольно большой комнате: письменный стол, перевязочный столик, средства первой и прочей помощи в стеклянных шкафах, обтянутая клеёнкой и застеленная простынёй кушетка, два стула перед столом. Вот и всё! Окон в этом помещении не было. Прямо за моей спиной располагался смотровой кабинет для регулярных гинекологических осмотров. Там стояло смотровое кресло, стеклянный шкаф с набором инструментов, боксы со стерильными материалами. Мне надо было писать курсовую работу, темой которой являлась концепция Лучицкого по вопросу гугенотских войн во Франции. Исторический факультет требовал своего. Я уже несколько раз посещал место, известное всем гуманитариям-студентам как Историческая библиотека, запасся массой выписок и цитат. Пора бы и начинать собственно курсовую, тем более, наступило затишье.Это я так думал! Без всякого стука в дверь ко мне вошло существо женского пола в возрасте восемнадцати лет. "Что за дела",- еба*ь мой лысый череп",- прозвучало с порога. А вот и я! Встречайте!" Это была Танька Новикова, работавшая на проверке готовой продукции. Она и сейчас была в униформе контролёров ОТК. "Когда успела?" - только и спросил я. "Долго ли, дитю, умеючи?  Я вчера с Численко познакомилась. Знаешь его?"  "Откуда? Знаю, что за  "Динамо" играет, вроде, игрок хороший, но, я за "Спартак" болею. Танька рассмеялась: "Кто болеет за "Спартак," тот придурок и дурак." "Это тебе тоже Численко сказал?" "Какой Численко? Он вообще говорить не мог, столько водки выпить, с ума сойдёшь! Мы в "Памире" с девчонками сидели, а они всей компанией с тренировки шли. Почему на поле нашего стадиона, не скажу. А может врут, ещё где были, про  "Голубой Дунай" рассказывали. Знаешь забегаловку у трамвайного круга? Её так местные зовут. Дело дельное, водки стакан, сосиски с хлебом. Там весь "Шарик" после получки гужуется. Шашлык или люля, пиво, салаты разные, осетринка на вертеле. а водяра с собой! Как говорится, на любителя. Не очень всё свежее и вкусное, но цены не ресторанные, а буфетные. Вот так футболисты оттуда к нам в "Памир" добрели. Численко сразу глаз на меня положил. Сильно был накушенный, еле на ногах стоял, а я, дура, с ним тоже пила, и пива после. Опомнилась на хате где-то. Все спят. Я подобралась, да, ноги мои, ноги. Хорошо деньги на такси были, не домой же ехать с матерью объясняться, так я на завод и в здравпункт, к Тамарке. Там до смены своей кантовалась, приняла немного спиртянского на старые дрожжи! Разнесло к хрущёвской такой матери! У тебя поесть чего нет? И выпить?" "Тань! Как работать будешь? Девочка ты теплая во всех отношениях, да сейчас божий день и самый приём. Остановись, прикинься шлангом и зависни. Назад не ходи. Я тебе справку дам, что у тебя кровотечение регулярное сильное. Ну, женские дела. Нет! Лично посмотреть не хочу, чего я там не видел? Поверь на слово, всё такое же как у других. Заведёшься только, а не место и не время! Тань! Слезь с колен, войдёт кто. Руки, руки, говорю, убери. Что ж ты, тля, делаешь? Остынь! Давай, вставай и пошли." И мы пошли за дверь смотровой комнаты.Там я вручил девице кусок чёрного хлеба с горчицей и тонко порезанный сырокопчёный окорок. "А где сесть-то?" – спросила она." И это был вопрос вопросов. "Давай, залезай в кресло, только аккуратно. Ноги не клади на упоры, они не зафиксированы. Сиди так, да ешь." Послышался стук в дверь, и я вышел. Приём продолжался. Поток людей нарастал и нарастал. Улучив время, я заглянул в смотровую. Танька мирно спала, свесив  обе руки на стороны и положив всё же ноги на распоры кресла. Под халатиком сотрудницы ОТК у неё ничего не оказалось. Милые завитушки мягких кудрявых волос смотрелись весьма игриво на фоне незагорелой полоски кожи. Мода на загар без трусов в то время Москву ещё не посетила. Острые девичьи груди дополняли картину. Нет! Не зря Татьяна утверждала, что никогда не осветляет волосы причёски. В кресле лежала натуральная блондинка! Вздохнув, я закрыл дверь кабинета и подошёл к очередному болящему, это был парень с глубоким порезом руки. Пришлось наложить жгут и вызвать нашу местную "Скорую"! В кабинете медсанчасти №4 завода "Шарикоподшипник" ему легко окажут хирургическую медицинскую помощь. Когда я оформлял сопроводительные документы на больного и уже ввёл ему обезболивающее и противостолбнячную сыворотку,прямо за моей спиной раздался сильный грохот. Сказав парню, что, очевидно, произошло самопроизвольноё складывание гинекологического кресла из-за вибрации, я рванул туда. На полу сидела совершенно ошалевшая, абсолютно голая Танька. Халатик, запутавшись в поножах кресла, сиротливо свисал вниз. Быстро натянув на неё одежду, я вышел к прибывшему шофёру "Скорой", тут же нацарапав лист сопроводиловки, я направил Таньку  в хирургию. На плече девицы наливался сизым багрянцем здоровенный синяк, но настроение было бодрым."Позвони мне", - тихо сказала страдалица. И  "Скорая" увезла нарушительницу спокойствия!