Волки

   Мне тогда было года три, - смутной связью вплетается сюда вечер накануне третьего дня рождения, когда папа, поставив мои ноги в тапочках поверх своих больших тапок, ходил со мной по комнатам, и говорил в такт шагам: "Топ-топ-топоток, нам завтра пойдет четвертый годок". Наша квартира тех времен помнится мне очень уютной. В ней были длинные теплые дорожки поверх всегда чисто вымытых крашеных и покрытых лаком половиц. Над диваном и глубокими креслами с гобеленовым узором висели картины, обе больших размеров: поле с рожью Шишкина и "Незнакомка" Крамского. И были бархатные портьеры коричневатого, с теплой рыжиной, цвета - в колечках, как на каракуле, с коричнево-золотыми кистями. Портьеры висели в зале, отгораживая спальню и коридор (и скрывая плотно закрывающиеся двери). Еще одна портьера висела в глубине большого коридора, пряча гардероб.
И вот среди всего этого великолепия завелись волки. Они поселились в коридоре, и была их целая стая. Сколько - не скажу: не один и не два. Волки были наглые, и в том, что я никогда не знала, сколько их, была особая подлость. Показывались они вдвоем, и держали себя так дерзко, что было ясно, что за ними - еще сила, хотя мне вполне хватило бы их двоих, и даже одного.
Вечер перед днем рождения запомнился мне, наверное, из-за особой приподнятости и свежести: все было отмыто лучше обычного, и от портьер, только что, должно быть, почищенных на улице, пахло крепкой морозной свежестью, и папина шелковая пижама в полосочку, с манжетами на штанинах, в которых запутывались мои тапочки, пахла чистотой - должно быть, ее только что одели. Из кухни слышался ласковый мамин голос, доносились запахи вкусной стряпни. А главное, должно быть, из-за чего этот вечер и запомнился, и связался с волчьим временем, - в нем было много теплоты и безопасности. Папа ходил со мной по комнатам, по мягким дорожкам, приговаривая: "Топ-топ-топоток..", и мы таким образом - мои ноги поверх его - заходили и в коридор тоже, и я припоминаю мое осторожное заглядывание в проем коридора из-за папиной ноги и - облегченное понимание того, что волков в коридоре нет, совсем никаких, что они, во всяком случае, теперь, ушли.

Туманно догадываюсь о происхождении этих волков. Скорее всего, кто-то из нянь пригрозил мне волком за непослушание, и как-то связано это было с ночью: должно быть, я не хотела вовремя лечь спать. Помню, что когда волков еще не было, а мне пели колыбельную про серенького волчка ("придет серенький волчок и ухватит за бочок") я, с некоторых пор, просила эту песню не петь. Мне казалось, что она может привлечь из леса настоящего волчка.
Волки появились внезапно. Странно, но впервые появились они днем. Вернее, пасмурным утром, когда я совсем недолго была дома одна. Я стояла в зале у большого зеркала, в котором отражалось окно с серым небом, комната пастельно-серого цвета и, маленьким темным силуэтом, - я. В это время волки вышли из прихожей, я увидела их боковым зрением: один, побольше, впереди, другой, поменьше - сзади. Тот, который был позади, почти сливался с темнотой коридора. Я повернула голову и на доли секунды встретилась с взглядом большого, первого волка: он смотрел на меня нахально и испытующе. Глаза его горели нехорошим желтым светом. Волки исчезли внезапней, чем появились: их появлению предшествовали какая-то тревога и смутные, осторожные шорохи, а тут большой волк просто растворился в воздухе, а волка поменьше я не видела, потому что в упор смотрела на первого.
С тех пор волки были в квартире почти постоянно. Иногда они исчезали, я чувствовала, что квартира свободна от них, и можно ходить в любые места, залезать в любые углы. Иногда я не видела их, но слышала шум, производимый ими. Иногда их не было слышно, но я ощущала их тяжелое, тревожащее присутствие. Они не любили света и всегда появлялись в сумерках; могли появиться в темный пасмурный день - как это случилось в первый раз. Они старались не появляться при родителях, или когда дома кто-то был из взрослых - и это было понятной хитростью. (Вот и в первый раз волки исчезли перед самым маминым возвращением). Не любили волки и электрического света, а когда у нас дома собирались шумные компании, они совсем уходили - иногда даже на несколько дней.
Но потом они возвращались, и после моего дня рождения - тоже вернулись. Ночи принадлежали им. Когда засыпали мои родители, волки начинали возиться в коридоре. Они клацали зубами и скребли когтями пол. Я перестала ходить по ночам в туалет, потому что туда нужно было идти через коридор, а когда мне нужно было попить, я будила родителей. А потом я стала терпеть, потому что родители имели обыкновение ходить на кухню за водой для меня, не зажигая света - и я начала бояться, что волки нападут на них в темноте. Потом, когда папа с вечера стал приносить мне воды в стакане, ставя стакан на свой письменный стол в нашей спальне, волки приноровились выходить из коридора. Мягко, почти неслышно ступая, они подходили к дверям нашей спальни и обгрызали кисточки на портьерах. Их глаза светились в темноте.
В конце концов они почти перестали уходить из квартиры и оставались в коридоре, даже когда в зале горел свет. Их можно было разглядеть через темное стекло двери в прихожую. Порой они выглядывали из-за портьер, а раз пасмурным днем, таким же пасмурным, как тот, когда они появились впервые, большой волк посмотрел на меня прямо из зеркала. Мне казалось, что днем они не опасны - но все равно была неприятна бессовестность, с которой они заявляли о своем присутствии, показывая, что ждут своего часа. Чего они ждали? Мне было страшно думать об этом.
Вначале я спрашивала маму, только маму - нет ли у нас волков в коридоре. Мне хотелось, чтобы она сказала, что нет, что мне показалось. И мама говорила, что волков у нас в коридоре нет. Потом я опять спрашивала у нее - "Ведь у нас нет волков в коридоре?" - и мама говорила, что нет. Потом я, помню, спрашивала: "Ведь мне показалось?" И каждый раз мамины ответы меня успокаивали, но потом волки появлялись снова. И, наконец, я поняла, что мама не знает о волках в коридоре, хотя они существуют.
А волки с каждым днем становились нахальнее и хитрее, и я плакала по ночам от страха, что эти волки съедят всю нашу семью, даже папу. Днем, правда, я, случалось, благополучно забывала о них, но ночью ужас приходил ко мне в полной мере. К тому времени я уже много раз спрашивала обоих родителей про волков в коридоре, и хорошо уяснила для себя, что они оба их не видят. И вот как-то за ужином я решила рассказать родителям всю правду про волков. Мы сидели на кухне, где ярко и весело горел свет, и в зале за кухней тоже горел свет, и было не страшно рассказать все - волки бы меня не услышали. Я начала рассказывать про волков, но до конца не рассказала. Папа внимательно меня слушал, но мама, посреди рассказа, взяла меня за руку и отвела в прихожую. Она зажгла свет, показала мне все углы, все закутки, и спросила: "Ну что, ты видишь здесь волков?" Я не видела. "Их нет", - сказала мама. И разговор на эту тему был закончен, а ночью волки появились снова, и, когда утром я сказала об этом маме, она сказала мне, что мне стыдно бояться волков, потому что я уже большая девочка. И я больше ничего никому не говорила про волков, только стала бояться уже не в темноте, а самого наступления темноты. Волки ждали - и я ждала, но их было много, а мои силы были на исходе.
Но однажды, когда я еще до наступления ночи, при горящем в квартире свете, залезла под одеяло, ко мне пришел папа, и вытащил меня из-под одеяла, и попросил: "Расскажи мне про волков". И я ему рассказала все, от начала и до конца, про все их хитрости, про то, как я боюсь, что однажды ночью волки съедят его или маму. Папа все выслушал, а когда выслушал, стал еще спрашивать про этих волков, а потом сказал: "Пора с этим кончать". "Пойдем", - сказал он. И мы пошли в зал, и папа достал из глубин шкафа одно из своих ружей, в чехле, потом посмотрел на него и сказал: "Нет, тут нужно другое, побольше", - и достал другое ружье. Он достал ружье из чехла, осмотрел его, раскрыл и спросил меня: "Зарядим дробью или настоящими, боевыми патронами?" "Настоящими, боевыми", - сказала я, потому что волки могли подслушивать в коридоре и не испугаться дроби. И папа зарядил ружье картечью - потому что только ее могли испугаться волки, а потом, на цыпочках подкравшись к коридору, осторожно зашел туда, а потом закрыл за собой дверь. Я, с колотящимся сердцем, ждала развязки. Ведь началась война в открытую, и волкам ни к чему было больше притворяться. В коридоре было тихо. Папа сказал мне, чтобы я не подходила к коридорной двери, и я ждала примерно в середине зала, не шевелясь. Я слышала, как открылась входная дверь. Папы - мне так показалось - очень долго не было. Вернулся он довольный, но серьезный и сказал мне: "Они ушли. Я гнался за ними до самого леса. Я их прогнал, но, ты знаешь, когда я подходил к дому, увидел, что один из них вернулся в наш двор". "Большой или поменьше?" - перебила я. "Поменьше", - сказал папа, - "Я прицелился в него, и чуть было не застрелил - но он успел убежать. Он вернулся, потому что ему было интересно, что будет дальше. Это был еще волчонок".
С тех пор волки никогда больше не приходили к нам.


20003.