Сны Каржыбая Тииновича

   Каржыбай Тиинович не мог уснуть в эту ночь. То ли плотный ужин, сдобренный большой порцией дорогого коньяка сказывался, то ли тревожный рабочий день в ведомстве,  в котором он работал. Как бы то ни было, он ворочался в своей просторной и мягкой кровати из белого дерева и кряхтел, пытаясь принять удобную позу.
- Епырмай,  – подумал Каржыбай Тиинович, - что за напасть?
Повернув выключатель светильника с подставкой в виде резвого степного скакуна, он встал и стал расхаживать по спальне. Подойдя к зеркалу, он взглянул на себя: Каржыбай Тиинович имел весьма приличную наружность для работника правоохранительной системы, занимающего один из руководящих постов, еще относительно молодого и имеющего самую светлую будущность. Тут было все: и благообразная тучность лица, и милые мешочки под в меру глупыми глазами, умеющими принимать то умеренно заискивающее выражение, то гордо-повелительное. Да и выпиравший под пижамой живот его имел уже внушительный вид. Нет, решительно, Каржыбай Тиинович выглядел так,  будто скоро пойдет на повышение.
Налив себе немного коньяку, стоявшего на трюмо, Каржыбай Тиинович судорожно влил его в себя и снова улегся. Теперь он быстро уснул, но сон был настолько страшным, что очнулся он в холодном поту:
                Первый сон Каржыбая
Каржыбай Тиинович был снова молод, исчезли и складки на животе, и внушительность физиономии, он был еще поджарый и, что самое страшное- чувствовал непреодолимый голод. Оглядевшись, он увидел, что стоит в степи, похожей на ту, которой был окружен его родной аул, откуда он когда –то приехал в Караганду неопытным юнцом, полным надежд и дерзаний. Тут Каржыбай Тиинович заметил, что он странно одет: на нем была меховая безрукавка и заплатанные штаны как у дервиша, но на безрукавке, как ни странно, были погоны. Этакий стильный апгрейд для одеяния пастуха. Он знал, что должен пасти. Но кого? Вокруг ни души. И где, позвольте спросить, камча, чтобы погонять стада? Тут он заметил, что держит в руке до боли знакомый ему по молодости предмет: полосатый жезл. Правда, он был не таким, как у дорожных инспекторов. Во-первых, он был гораздо короче (если бы Каржыбай Тиинович знал учение Фрейда, этот сон мог бы о многом ему сказать). Во-вторых, на жезле поверх полосок была грубо намалевана цифра 500. Что бы это значило? Но Каржыбай отвлекся от раздумий: ибо показались стада. Навстречу ему через степь шли типичные бараны. «Ну, хоть что-то знакомое», - подумал с облегчением Каржыбай. Но не тут-то было. При более близком рассмотрении оказалось, что на каждом баране висит госномер, как на иномарках. На некоторых были номера попроще. На других причудливые сочетания цифр «666» или «001», такие бараны держались чуть в стороне от стада и выступали, как показалось, Каржыбаю как-то погорделивее. Когда стадо приблизилось, он заметил, что один баран прихрамывает. Тут с Каржыбаем случилось нечто странное: будто некая лампочка зажглась в его мозгу и сработал условный рефлекс.
- Предъявите документы, - сказал он барану, - слегка смущаясь, вытянув вперед неправильный жезл.
Баран остановился и вдумчиво посмотрел на Каржыбая.
- Чего смотришь, баран!, - вдруг разозлился Каржыбай. – гони бабки, говорю!
- Статья 308 УК РК…, - печально проблеял баран. И в глазах его Каржыбай вдруг словно увидел свою будущность.
- Нет, нет!...Крича проснулся Каржыбай Тиинович. Тяжело дыша он вскочил с кровати.
- 500, что за цифра? Не те же 500, что я получил на днях от Откат Откатовича, причем здесь они? Да и сумма небольшая…
Тут совсем некстати он вспомнил последнюю новость, которую обсуждали его коллеги: в Карагандинской области появилась первая в стране специализированная тюрьма для сотрудников правоохранительных органов.
- Тьфу, разве можно на ночь такое вспоминать, - плюнул Каржыбай Тиинович. – Даже смешно, я то тут при чем? Это ведь зона для лохов, не умеющих правильно применить свои таланты и ничего не смыслящих в государственной политике. Да что там говорить, они даже национальных традиций не чтят! Как там было - то: «Откати ближнему своему, как самому себе…»
Немного успокоившись, Каржыбай Тиинович снова улегся, на сей раз перевернувшись на другой бок.
                Второй сон Каржыбая

Метель завывала в незнакомой местности, в которой возвышалось огромное, напоминающее госучреждение солидное здание. Оно не было ничем огорожено, не было даже КПП. Каржыбай Тиинович шел ко входу в здание, а по обе стороны от него шел конвой. Правда, конвоем его назвать можно было только условно, потому что ребята в форменном обмундировании и не думали его держать, а лишь молча шли рядом с торжественными  лицами, почтительно поддерживая Каржибая, чтобы он не споткнулся. Над входом в здание висела большая надпись, правда разглядеть буквы было сложно: удалось уловить лишь что-то вроде «Добро пожаловать!» и «Благодаря мудрой политике». Каржыбая долго водили по коридорам, конвой был все так же почтителен и безмолвен. «А что это вы за конвой такой, что меня даже не держите?, - спросил вдруг Каржыбай». «Да что вы, Каржыбай Тиинович, - рассмеялся один из парней. «Все тут будем: сегодня вы, а завтра может и я, вы не бойтесь. У нас учреждение хорошее, все, как говорится, свои.
Наконец Каржыбая завели в камеру, которая больше напоминала комнату в каком-нибудь курортном санатории.
- Проходи, не стесняйся, - послышался голос с одной из кроватей.
Каржыбай увидел смутно знакомое лицо, человек был солиден с благородным и неглупым лицом.
- Ну, знакомиться будем? – Что-то я тебя не узнаю, брателла? Садись, рассказывай: сколько брал?
- 500, - смущенно опустив глаза, пробормотал Каржыбай Тиинович.
- Так я и знал, подсаживают ко мне всякую шушару, - зло сдвинув брови проговорил сокамерник. – Это где ж такое видано? Ни одного порядочного коррупционера в стране что ли не осталось?Что, уже и полномочия превысить по-человечески не можем? Я бы еще понял, если бы ты в пьяном виде на «Майбахе» разъезжал и ДТП устроил – это хоть как-то говорит о широте души, о размахе! Но это!!! Нет, решительно невозможно. Извини, брат, но место твое на параше.
Тут действие поменялось. Каржыбай оказался в помещении, напоминающем актовый зал. В глубине была установлена небольшая сцена, перед которой размещались деревянные лавки. Заключенные, среди которых на лавках сидел и Каржыбай, ожидали представления. Правда, о том, что это заключенные Каржыбай мог бы лишь догадываться, если бы не знал где находится. Одеты они все были в обычную одежду, кто подороже, кто попроще. Мелькали фирменные часы, галстуки, своим видом намекающие на известные мировые бренды. Можно было подумать, что это своеобразный корпоратив.
Тут заиграла знакомая с советских времен музыка и на сцене появился выступающий. Это был полный и осанистый человек в черном костюме. Единственная деталь, выбивавшаяся из образа: белокурый кудрявый парик на голове, напоминающий львиную гриву. Еще Каржыбай заметил, что губы местного артиста подкрашены. Неуклюже пританцовывая, он запел одну из старых песен Ирины Аллегровой. Несмотря на игривость мотива и песни, лицо его оставалось удивленно-сосредоточенным и будто отстраненным.
«Младший Лейтенант,
Был ты молодой,
Вырос - стал полковник ты крутой!
Но пришла пора,
Ты теперь зека,
И бастык не треплет по плечу-у-у!
Так что я твоей любви ни капли не хочу-у-у, - неестественно высоким голосом пел заключенный.
Сидевшие в зале одобрительно аплодировали.
- Отжигает, Мыркынбай Астанаевич. – говорил кто-то.

Ободренный аплодисментами, Мыркынбай Астанаевич, кокетливо подмигивал и подергивал плечами. Каржыбай смотрел на танцующего, а его лицо, нелепое под белокурым париком, все увеличивалось и надвигалось на него.
- «Ты теперь зека…», - пищало гигантское лицо.
- Ойбай! – весь в слезах и испарине очнулся Каржыбай Тиинович. – Ой,  слава богу, сон. Маскара! Надо к врачу обратиться.
С этими словами, Каржыбай Тиинович, достал из прикроватной тумбочки бутылек валерьянки и не разбавляя отпил из него.
Ворча и нецензурно ругаясь, тучный мужчина кое-как улегся.
                Третий сон Каржыбая
Третий сон Каржыбая был, пожалуй, самым страшным из всех. Ему приснилось, что он живет на одну зарплату.