Глава I. Побег 2

2

Лето в этом году выдалось жарким и влажным. Ночь омывалась теплыми обильными дождями, день пылал жаром, плавящим асфальт. Прохладу люди находили в реке и под кондиционерами. Те люди, естественно, у кого кондиционеры имелись.
У Запруды кондиционер имелся, имелась также трехкомнатная квартира в доме до пролетарской революции постройки, приобретенная два года назад и с большими нервными затратами, превращенная в суперсовременное пристанище наконец-то обретшего покой странствующего рыцаря, каким Запруда порой себя ощущал. Рыцарь Пантера. В доспехах верхом на диком жеребце, быстрый, как черная молния. Месяцы в следственном изоляторе, месяцы ломки от наркотической зависимости, Запруда не мог спать, пока не нашел образ черного рыцаря с опущенным забралом и поднятым длинным копьем в правой руке. Представив себя рыцарем на коне, он впервые за много дней заснул тихо и спокойно. Тогда, с этой виртуальной находки, началось возвращение Игоря Запруды к жизни.
В квартире имелась кухня, обставленная элегантно, даже с претензией на индивидуальность. Тихо гудел кондиционер, накачивая пространство кухни приятной прохладой. В этом прохладном раю даже не верилось, что за окном с тройным стеклопакетом бушует уличное пекло.
Укутанный в мягкий белый халат, Запруда пил кофе и думал о вчерашних китайцах. Не шили они из головы. Кто они такие? Что им понадобилось в ресторане? О чем они говорили с Гришаевым? Ни на один вопрос он не мог дать себе вразумительного ответа, да и что толку вопрошать.
Запруда вздохнул, поставил пустую чашку в посудомоечную машину, в чистую чашку налил себе ещё кофе и перешел в комнату, такую же стерильную и прохладную, как и кухня. Он поставил чашку на низкий стеклянный столик, опустился в мягкое кресло, включил телевизор. Попал на поучительный сериал из жизни монастыря средней полосы России.
Запруда медленно обвел взглядом просторную светлую комнату.
Как всё относительно. Если бы двадцать лет назад кто-нибудь ему сказал, что он один будет жить на сотне квадратных метров, он не поверил бы. Отец, всю жизнь горбатившийся на сталелитейном заводе, и мать, честно пытающаяся научить балбесов русскому языку и литературе, получили от государства скромную двухкомнатную хрущевку уже под старость, когда Игорю исполнилось пятнадцать. «Какая старость, – одернул себя Запруда, – им было едва за сорок. Чуть больше, чем мне теперь».
А если бы двенадцать лет назад кто-нибудь сказал ему, что он осядет в скромной берлоге в провинции, он бы рассмеялся этому нахалу в лицо.
Бабло само шло в руки. Жизнь тогда представлялась Запруде большой дойной коровой, знай дергай за сиськи, только не ленись. А Запруда Игорь Михайлович не ленился. Эшелоны с лесом, металлом и ещё черт знает с чем катили на запад, оттуда привозили авто, новые и подержанные, сельскохозяйственное оборудование, стройматериалы. Налаженная сеть дистрибьюторов, восемь филиалов в крупных городах, в самой Москве три автосалона, риэлтерская фирма, пять магазинов стройматериалов, казино. Казино! С него началось падение.
Мать Пелагея на плоском экране строго выговаривала за что-то молодую послушницу, которой, с её фигуркой и мордашкой, не место, видит бог, в храме злобной воздержанности. Запруда застонал, откинувшись на спинку кресла.
Казино. С него всё началось. Там он впервые попробовал проклятие его жизни – кокс. Тесть был против проекта «Казино» и не помогал, но они с Шуриком всё равно довели проект до реализации, ибо не найти прибыльней бизнеса, чем рулетка и карты. И понеслось: недельные запои, пачки долларов, ****и, постоянные скандалы дома и отчуждение с дочкой. Настя. Сейчас ей семнадцать. Чужая взрослая девица. Редкие письма «Привет. Всё хорошо. Закончила девятый класс». Ещё реже звонки. На день рождения, да на Новый Год. А вспоминалась она Запруде пятилетним ангелом в розовом платьице, белых туфельках и розовом большим бантом. Они гуляли по парку, ели мороженое, Настя измазала личико и ручки. Игорь отмывал дочку теплой водой фонтана. Насте было щекотно. Она смеялась. Смеялся и Игорь: «Потерпи, зайчонок, вот еще на щеке осталось пятнышко». Куда это всё подевалось, куда ушло? Сожрали семейное счастье зеленый демон доллара и белая ведьма порошка.
Неприятности начались через год после открытия игорного дома. В это время Запруда ушел от Зинаиды и Насти. «Папа, ты нас больше не любишь?», – плакала Настя, когда он стоял на пороге с чемоданом. Всё оборвалось внутри. Он бросил чемодан, прижал к себе дочурку и заплакал второй раз в жизни. Первый раз Игорь плакал, когда умерла мама. Зинаида оторвала от него Настю, увела её, бросив зло на ходу: «Пусть уходит, он нас больше не любит».
Сорвалась крупная сделка по вине Запруды. Заплатили неустойку. Неприятно, но бывает. Потом накосячил напарник, Валерка Касьянов, в размере ещё большем. Плохо, но не смертельно. Покрыли и эти убытки. Потом какой-то гад наслал налоговиков. Запруда совсем запутался: сколько у них миллионов в обороте, сколько в офшорах, сколько в банках и долгах. Финансовый директор ходил с испуганными глазами крысы, собравшейся покинуть уютный, но тонущий корабль. Каждый вечер в отдельном кабинете казино Игорь и Валера совещались, как поправить положение. И все совещания заканчивались или попойкой до утра, или девочками, или тем и другим, с обязательными дорожками на зеркальной поверхности.
Тесть каркал, чтобы продал казино, вернулся в семью, на коленях вымолив прощение у Зинаиды. Не бывать тому, да и не чувствовал себя Запруда виноватым. Во всяком случае, не в той мере, чтобы ползать на коленях.
Тесть, Борис Аркадьевич, крупная партийная сволочь. Против него и таких как он носил Запруда транспаранты на демократических демонстрациях, дежурил возле Белого дома, где партийная конференция лишала партию ленинцев невинности. Против них, против их привилегий шел Запруда с товарищами на танки в августе 91-го. Какими присмиревшими они стали после путча, какими робкими и нестрашными казались, как заискивали. Колос на глиняных ногах. Двух лет не прошло, и опять они оказались на самом верху. Не все, конечно, но Борис Аркадьевич был среди тех хищников, кто рвал страну на части. А настоящим революционерам достались крохи, если вообще достались. Вот уж воистину, революцию делают идеалисты, а бабло делят всякие партийные и комсомольские гады.
Однажды Валера исчез на неделю. Он и раньше имел обыкновения скрываться с какой-нибудь красоткой, обрубая ниточки мобильной связи, но никогда его вояжи не продолжались больше трех дней. В Москве каждый день кого-то убивали, кто-то исчезал бесследно и навсегда. В великом переделе бизнесмены возглавляли группу риска. Игорем постепенно овладела уверенность – с Валерой случилось такое плохое, что думать об этом не хотелось.
Запруда сидел в заветной комнате, деля своё одиночество с невыносимой головной болью. Он мрачно рассуждал с чего начать. С коньяка или ехать к Зинаиде ползать на брюхе и вилять хвостом, как нашкодивший пёс. Он почти решил – сначала порошок, потом Зинаида. Игорь, насыпав две дорожки на зеркальце и ловко свернув в трубочку стодолларовую купюру, собрался приступить к исполнению своего плана, но тут отворилась дверь и вошел Валера. Посвежевший, загорелый, весёлый и энергичный. Почти такой, каким он был до всего этого дерьма.
– Ты где был, – прохрипел Запруда, – ты чё, блин, позвонить не мог.
Игорь так и застыл с трубой над наркотическими дорожками.
Ни слова не говоря, Валера вынул трубку из безвольных пальцев Игоря, а порошок высыпал в горшок с засохшей пальмой.
– Ты чё ваще охренел, – сказал Игорь, однако бороться с энергичным Валерой не было никаких сил.
– А то, – сказал Валера, – с наркотой покончено. Садись и слушай. Я нашел выход.
Выход назывался трансфер трёх партий оружия из точки А в точку Б. Всё на мази. Партии формируются. Коридор пробит. Осталось здесь в Москве уладить несколько мелких формальностей. Игорь слушал и всё больше мрачнел.
– У меня стойкое чувство, что покупатели ваххабиты.
Валера махнул рукой и усмехнулся.
– Груз доставляется в Дагестан. Что дольше с ним происходит, не наше собачье дело. Формально мы чисты.
– Нет, Валера. Я в это дерьмо влезать не собираюсь.
Касьянов обозлился. Лицо его стало жестким заостренным. Он с прищуром смотрел на Игоря и рубил с плеча.
– Ты видно хочешь, Запруда, чтобы кредиторы утопили нас в бассейне. Это твоё дело, но я хочу ещё пожить.
Запруда уставился в стол. Тело и мозг требовали кокса или, хотя бы, водки.
– Ты знаешь, сколько мы должны?
– Пять-шесть миллионов, – буркнул Игорь.
– А двенадцать не хочешь. По двум долгам включены счетчики.
Запруда тяжело вздохнул и потянулся к ящику стола за кокаином. Валера больно ударил его по руке.
– Я сказал, с наркотой завязали.
Он достал из бара водку, налил полный стакан.
– Пей!
Запруда выпил. Стало легче.
– Ты думаешь, тебя тесть прикроет. Не надейся. Эта сволочь первый тебя сдаст.
– Это точно, – согласился Игорь, – сволочь сдаст.
Алкоголь начал действовать, и продаже пулеметов чеченским ваххабитам не казалась уже Игорю смертельно страшным предприятием.
– Ты пойми, – продолжал Валера, – ваххабиты, чеченцы, черт, дьявол своё получат. Не мы, так другие. Но если не мы, нас не будет в живых. Вот такой хреновый расклад получается.
– Ладно Валера, проехали. Видишь, я уже не возражаю.
К Зинаиде Игорь не пошел.
Запруда отпил остывший кофе, нажатием кнопки прервал на полуслове умничанья матушки Пелагеи, встал и подошел к окну.
Первая партия прошла, как по маслу. На второй их прихватили.
Звонок домофона развеял несвязные картины прошлой жизни. Запруда глянул на часы. Почти десять. «Кому это не терпится в такую рань».
Не терпелось Владу Семинюку. Он стоял у подъезда, переминаясь с ноги на ногу. Камера искажала его фигуру и черты лица. Семинюк был не один. Тень от головы и плеч на крыльце выдавала присутствие ещё одного человека.
– Ну, – произнёс Запруда в микрофон.
– Хрен гну, – грубо ответил Семинюк, – открывай.
Он прекратил пританцовывать, стоял, взявшись за ручку двери.
– Что тебе нужно, Влад?
– Вообще-то я Макс, – заржал Семинюк, – Видив послал, дело есть.
Некоторое время Запруда раздумывал, не послать ли на фиг Кощея с его подручными и его делами. Чувствительный от природы Макс ощутил его колебания.
– Пантера, – голос Макса стал тихим и ласковым, – ну чё ты выпендриваешься. Не по своей же воле я приехал. Твой друг меня прислал.
– Хорошо, заходи. Один. Охранник останется снаружи.
Семинюк недовольно глянул в сторону тени и толкнул зажужжавшую дверь.
Запруда принял Макса в прихожей.
– Так что надо моему другу Видиву?
– Это я не знаю, Пантера. Шеф велел взять и доставить тебя к нему.
– Вообще-то у меня с утра полно дел.
Запруда обманывал. Дел у него никаких не было, но Запруде не хотелось тащиться к Кощею по жаре и пить с ним. Семинюк противно ухмыльнулся.
– Шеф предусмотрел вероятность, что у тебя дела с утра. Передаю его слова: а если у него дела, ты ему скажи, что речь идет о покупке Партизана.
Кредит Видива на приобретение ресторана аргумент серьёзный. Не ехать, стало быть, нельзя.
– Не ссы, Пантера, – хлопнул Макс по плечу Запруду, и прикосновение это было крайне неприятно Игорю, – скоро Партизан будет у тебя в кармане.
– Подожди на улице, – сказал Игорь, указывая Максу на дверь, – я буду через четверть часа.
За дверью бушевало безжалостное украинской лето, особенно непереносимое после прохлады квартиры. Запруда обреченно глянул на небо, бледное от потока солнечных лучей, и направился к запаркованной во дворе своей машине. На пути его стал Семинюк.
– Ты на своей Хонде сильно отстанешь от нас, – Макс указал на стоящий у въезда во двор могучий джип, – поехали на нашей. Домчим с ветерком.
Запруда пожал плечами, спрятал ключи и двинулся вслед Максу.