Негде котику издохти!

Вот, вот! Точно. Мечусь, как укушенная.
А сестра Лина, монахиня с двадцатилетним стажем, сказала, что нельзя принимать решения, и уж тем более, предпринимать какие-либо  действия, когда тебя вот так колотит и трясет жизнь.
Или это я её?  Тут ещё, как посмотреть, кто кого. Я-то ведь и сама умелец, я
так могу, что мало никому не покажется. Ни мне, ни  жизни моей.
Расхренакиваю всё, с таким трудом созданное, любимое такое самое и самое такое необходимое, на раз. Бабах, и нет ничего.

А почему? А потому что ломать - не строить, и голову ломать особо не надо.

Шашка наголо, глаза горят, и я так со всего маху - хрясть, хрясть...

Потом, конечно же, чуть позже: прости, прости, прости!  И опять: прости, прости, прости!
 
Прощают.

А я  вновь повторяюсь с  расхренакиванием, потому что нет во мне терпения, никакого, потому что я совсем не могу ждать.

Мне надо всё, и тут же, сразу.

Всего, целиком. И навсегда. 
 
Потому что ждать - это так невыносимо и страшно. А еще  страшнее - не дождаться. Или потерять.
 
А вот, когда и суп уже с котом, а с кашею подаются котята, то грущу я, как говорится, не по-детски. Совсем даже не по- детски. Сильно грущу. И долго. И безутешно.