Приманка

   - Ты что, так голым и будешь плавать?... - жена недоуменно уставилась на меня.
  - А зачем трусы мочить. Ведь никого нет - ты не в счёт...
  Оно и правда, на Кызыл - Сунском пляже уже давно не купались. Сухой, но ветреный октябрь стойко перевалил свой экватор. Ярко - жёлтая листва тальника, теснившегося на противоположном берегу, всё чаще срывалась и с без того полуголых веток. На их, резавшем глаза фоне и пригорюнившейся природе, рубином вспыхивал переспевший шиповник. Камыш, островками торчащий из рябого плёса, побурел и не шелестел столь весело, как в летние дни. Солнце, хоть и не было сокрыто тучами, грело как - то однобоко и нерешительно, можно сказать робко.
  - А ты не боишься? - не унималась жена - Что, на кого ты собираешься охотиться, откусит твою "приманку"? - и она заливисто рассмеялась, явно представив эту картину.
- На это, у меня есть вот что! - и я потряс подводным ружьём. - Да ты не переживай - отобьёмся, не впервой...
  Одев ласты, поправив маску, в чём мать родила, зашлёпал спиной вперёд к студёной воде.
  Подводную охоту любил с детства - самозабвенно. Даже находясь в весьма почтенном возрасте, не упускал ни единой возможности окунуться в красоты подводного мира. Плавал с ранней весны до поздней осени - пока лёд не закуёт речку звонким панцирем. А это, в наших краях, случалось в конце октября, либо, в первых числах ноября. Так - что оставалось не шибко много деньков, чтобы потешить душу.
  Под продолжающийся смех, браво вошёл в воду. Речка, вначале не узнав, свирепо накинулась на смельчака, вонзившись в голую плоть миллионами острых зубов, от чего дыхание совсем спёрло. Почти ежедневно плаваю в ледяной воде, а всё равно, будто впервой - сердце начинает бешено колотиться.
  Нырнул... Холод, продолжая терзать горящую кожу, постепенно отступает. Глубокая осень коснулась и подводного царства. Водоросли, не яркие даже летом, сейчас, совсем безлико склонились ко дну, готовясь к длительной спячке. Тихое течение, казалось остановилось, превратившись в подсинённое стекло На многократно промытом песке, мирно покоились затопленные разноцветные лодочки - листья.
   Не глубоко... Едва шевеля ластами, парю вдоль стройной камышовой стены. Не так давно здесь было жизненное изобилие. Сейчас всё вымерло - ушло в глубь. Будто подтверждая мои мысли, зелёная стена закончилась, и пустынная песчаная коса круто наклонившись, юркнула в пугающую, неприветливую синеву воды.
  - Сколько я уже плаваю? - скосил глаза на командирские часы, которые специально купил для подводного плавания. Находясь среди ошеломляющей красоты, невольно теряешь чувство времени.
  - Да-а-а... вполне прилично, надо закругляться... - неприятный озноб одолевает ощутимее. Холод цепким обручем стискивает грудь.
  - Ещё немного, вон до того одинокого островка осевших водорослей.
  Совсем мелко - по грудь. Медленно проплываю - пусто.
  - А это что?!... - проскальзываю ближе.
  - Наверно обронённое трико, припорошенное песком.
  Хочу зацепить гарпуном утонувшие штаны, но что - то заставляет повнимательнее вглядеться.
  - Ба-а-а-а!... Так ведь это хвост, какой - то ранее не встречавшейся мне, змеевидной рыбы.
  - Неужели налим?!... Наверняка он! Говорят что осенью они выходят на мель.
  Трясясь, то - ли от холода, а скорее от возбуждения, начинаю лихорадочно прикидывать, где у него кончается голова и начинается хребет - бить надо туда. Но он почти весь сокрыт плотной шапкой водорослей. Прикинув ещё разок - решаюсь. Лёгкий толчок, и гарпун пневматического, двадцатисемирублёвого ружья, легко прошивает толщу подводных листьев, находя свою жертву.
  Боже, что началось! Клубы песка и клочья водорослей делают воду непроницаемой.
  Ныряю... Придерживая шнур, а затем и гарпун, натыкаюсь на извивающееся тело огромного налима. Цепко схватив одной рукой гарпун, другой рыбу - встаю. Воды по грудь и она пенится под мощными, судорожными ударами сильного хвоста. Почти ничего не видя, пячусь к берегу, благо он недалеко и пологий.
  Жена видя странную картину, испуганно замирает, неестественно округлив глаза. Оно и понятно... Совершенно голый мужчина: с ярко - красной кожей, в маске и ластах, ружьё тянется следом - борется с большой, змиеподобной рыбиной.
  Отойдя подальше от воды, бросаю всё ещё беснующийся трофей на песок. Крупно дрожа всем телом, хрипло и нечленораздельно выдавливаю застревающие слова подбежавшей супруге:
  - Н-н-не-э-э... б-б-бойся!... Эт-т-то налим!...
  Она продолжая испуганно смотреть  то на меня, то на необычную рыбу - вновь громко рассмеялась.
  - Т-т-т-ы-ы  ч-ч-чего-о-о-о?... - я недоуменно уставился на неё.
  Она расхохоталась ещё сильнее. Смех, звонким эхом отскакивая от крутых берегов, стелясь над пустынной гладью реки, уносился в степную даль.
  - Ты чего?!... - повторил не сильно запинаясь, но  уже испуганно глядя на неё.
  Жена в изнеможении, прыснула ещё громче, показывая на меня.
  Покосился вниз..
  - Ну и что?...
  Та уже совсем не могла говорить, лишь корчилась от смеха.
  - П-п-п... Р-р-р... И-и-и...
  Я ничего не понимал...
  Едва - едва справившись  со смехом, она кое как  выдавила:
  - "П-п-прима-а-анку" посмотри-и-и!... На месте ли-и-и-и?!... - и снова задёргалась в конвульсиях от нового приступа смеха.
  Глянул... И тут улыбка, с видимым усилием раздвинула мои синюшные губы.
  - А т-т-ты, чего х-х-хотела?!... Вода ведь ледяная..., чай не лето!. -  тоже затрясся от беззвучного смеха, понимая как всё - же я замёрз.
  ...Подпрыгивая с жигулёнком по вдрызг убитому грейдеру, оттаяв от холода самую малость, салон автомобиля вновь и вновь оглашался дружным хохотом, изредка прерываемый сильными ударами ещё живого налима. Эти удары сладкой негой растекались в душе, согревая тело от ещё душивших припадков озноба.


             7 февраля 2014 г.
             с. Чапаево