Река времени 72. 39 ОБПЛ. 1974г

В некотором смысле, для нашего экипажа круг замкнулся. Мы снова там, куда прибыли после Обнинска.  Тогда - к своей, стоящейся на стапеле, подводной лодке. И откуда, два года спустя,  отправились сдавать флоту сверхсовременный корабль, первую АПЛ 705 проекта.

Осенью 1970 года, мы были полны  радужных надежд, что, вскоре начнется плановая эксплуатация замечательного корабля экипажами. Два месяца - автономный поход, три месяца - отпуск и межпоходовая подготовка, месяц участие в профилактических работах и прием корабля перед автономным походом следующего цикла.

Такая схема предполагала 4 автономных походов  в год, по два для первого и второго экипажей, и содержание корабля в межпоходовый период личным составом технического экипажа. Но реальности жизни нарушила эти теоретические построения. А главное, после того как К-64 разрезали, мы, всегда  считавшиеся элитой, самого мощного Военно-морского флота мира, стали себя чувствовать неудачниками.

И если для части наших офицеров, Валеры Добровольского, Вадима Лаптева, Володи Кириченко, подавших документы в военно-морскую Академию, и к сентябрю 1964 года успешно поступивших, перспектива службы ещё не была утрачена, то для  офицеров первого набора, «пересидевших» очередное звание, в полный рост стала задача «поисков места». Некоторым это удалось.

Ушел командиром К-370, АПЛ 671 проекта наш старший помощник Щербаков Вячеслав Николаевич, умница и настоящий флотский офицер, к описываемому времени, успешно защитивший  диссертацию кандидата военно-морских наук.

Когда, после успешного завершения карьеры командира АПЛ, он подал документы на поступление в Военно-морскую академию, то в газете «Правда»  появилась о нём статья. Как за советские годы изменился контингент поступающих в академию. Поступает не просто командир АПЛ, но и учёный, кандидат наук.

 После окончания Академии его оставили на кафедре, а вскоре он стал контр-адмиралом начальником кафедры тактики подводных лодок. В «перестроечное время» В.Н. Щербаков активно включился в политику. Был одним из соперников А. А. Собчака на состоявшихся 12 июня 1991 года выборах мэра Ленинграда.

В 1991 году  был назначен вице-мэром г. Ленинграда. В 1993 году, в период противостояния  Б. Н. Ельцина и Верховного Совета, А. В. Руцкой назначил B. Н. Щербакова на должность мэра Санкт-Петербурга, отстранив A. А. Собчака.

После расстрела Белого дома и узурпации президентской власти Ельциным, А. А. Собчак уволил Щербакова «по причине расхождений во взглядах на направления развития города и по вопросам кадровой политики», но это решение было отменено Верховным Судом Российской Федерации.

После восстановления в должности уволился по собственному желанию. С 1994 года до 1998 года был депутатом Законодательного собрания Санкт-Петербурга. А с 1996 года по 2000 год занимал должность первого вице-губернатора. После истечения срока полномочий в 2000 году ушел из большой политики.

Вместо В.Н.  Щербакова,  старшим помощником командира 46 экипажа был  назначен, окончивший  офицерские классы, Н.Г. Пашук. Однако,  будучи человеком энергичным и амбициозным, он через год, запросился старшим помощником на плавающую лодку.

Добился  назначения старпомом на К-378, подводную лодку 671 проекта.  Но его судьба сложилась менее удачно, чем у Щербакова.  Хотя он и реализовал свою мечту стать командиром АПЛ, но после происшествия, случившегося на  К-378, связанного с гибелью матроса, был  направлен на берег, командовать 10 ракетной площадкой.

Эта береговая часть с большим количеством мало дисциплинированных офицеров, списанных с плавающих лодок, подорвала его здоровье. Он по своему характеру не понимал, как можно служебные обязанности исполнять «спустя рукава», и начал в части наводить порядок.

Сам работал на износ и пытался заставить делать это же своих подчиненных, активно не воспринимающих его энтузиазм. В результате,  он получил обширный инфаркт. Нашли его в пустой квартире, на следующий день, мёртвого с электробритвой в руках. Собирался  идти на службу.

Несмотря на то, что для всех нас было очевидна неустранимость аварийной ситуации с энергетической установкой, официального решения о выводе АПЛ К-64 из состава ВМФ СССР еще не было. Не было и распоряжений о расформировании первого и второго экипажей. Более того, продолжились служебные перемещения на экипажах. На первый экипаж К-64 ушел старшим помощником Феликс Тюгин, служивший на 46 экипаже с момента его формирования помощником командира по штурманской части.
Вместо него, к нам из технического экипажа был назначен Юра Лысенко.

Помощником командира по радиоэлектронному вооружению был назначен Леша Шашилкин, офицер технического экипажа. Он был русский, но вся его семья многие поколения жила в Литве, и по ментальности он был скорее литвин. Во всяком случае, о славном  прошлом «Великого княжества Литовского, Русского, Жемойтского и иных»  он говорил, отождествляя себя одним из его потомков.
Вместо Геры Коровкина, ушедшего преподавателем в учебный центр Палдиски, к нам был назначен Валера Фальченко.

Получил назначение к нам в  экипаж, на вновь открывшийся штат инженера-химика, молодой лейтенант Саша Ерофеев, мастер спорта по волейболу. Впоследствии стал флагманским специалистом-химиком 6 дивизии АПЛ.

Вместо ушедшего в 1-й Институт ВМФ Вити Хоптенко, пришел старший лейтенант Кремлев Витя, окончивший Севастопольское инженерное училище с золотой медалью.

Он был умница и эрудит, достойная замена Вити Хоптенко, и мы с ним стали приятелями. После того, как я ушёл с экипажа,  его больше не встречал, а  Севастопольский адрес, который он мне дал  при расставании, я потерял.
До меня доходили слухи, что во времена «перестройки» Витя ушёл с флота и занялся страховым бизнесом. В 1993 году он был генеральным директором АСО «Лидер» и членом Координационного совета по  вопросам страхованиия при Правительстве Москвы.

 Из технического экипажа, на вновь открывшиеся штаты к нам пришли два мичмана Саня Дерновой и Слава Васенин. Этих ребят я выделял, как  лучших,  из моряков срочной службы, несущих нижнюю вахту  на ПЛ. Оба, перед призывом, окончили техникум с красным дипломом, были технически грамотными и исполнительными специалистами.

Особо тёплые и доверительные отношения у меня сложились с Саней Дерновым, которого я уговорил остаться служить на флоте после окончания срочной службы и  посоветовал пойти учиться в вечерний  институт. Он благополучно завершил учёбу в ВУЗе и, как потом мне рассказывал, пришел в «Дзержинку», куда я ушел с экипажа, просить меня быть руководителем его диплома. Но не застал, так как я, в это время, был в длительной заграничной командировке.

По случаю повышений по службе и новых назначений  был устроен банкет в ресторане «Метрополь», куда женатые пришли с супругами, а холостые со своими девушками.
Может быть, это мероприятие бы и не запомнилось, тем более что прошло оно на высшем уровне, но у нас  с Лидой случился не большой конфуз.

В самом конце, когда семейный народ стал расходиться, меня позвали за столик к холостякам, и я там задержался на пару минут, разговорившись с сексапильной девушкой одного из сослуживцев. Лида не стала дожидаться меня за столиком, за которым он осталась одна, и направилась одеваться в гардероб. Я это видел, но, считая неприличным прерывать разговор на полуслове, задержался, буквально, на пару минут.

Когда же, оставив приятелей веселиться, вышел из зала, то не обнаружил Лиду ни в гардеробе, ни у входа в ресторан. Решив, что она обиделась и ушла домой одна, я поспешил к метро, надеясь её догнать. Мне показалось, что её пальто мелькнуло на входе  в туннель станции «Невский проспект»,  я погнался за ней, но уже на эскалаторе понял, что обознался.

Полагая, что она пошла к входу «Гостиный двор»,  поехал домой, рассчитывая перехватить её на выходе  станции «Парк Победы». По моим расчетам она не должна была меня опередить,  но и отстать не могла более чем на минуту-другую. Поэтому, выйдя из метро, и убедившись, что по дороге к дому, в пределах видимости её нет, я стал дожидаться, медленно прогуливаясь и возвращаясь по аллее к выходу из парка.

Я уже стал волноваться, что не встречу её, как, повернувшись, очередной раз, увидел её, идущую мне навстречу. Не буду описывать её первые слова, они легко угадываемы.
Но после вспышки эмоций, она рассказала мне, что у входа в «Метрополь» её чуть не забрал «народный патруль», выполнявший там функции полиции нравов.

 Ей удалось отбиться от ревнителей нравственности, только когда Андрей Вижунов подтвердил, что она не «ночная бабочка», которая ловит у ресторана  клиентов, а пришла сюда с супругом. Но, сделав доброе дело, он, видимо, неудачно пошутил, сказав, что муж уехал на такси с дамой.

Плача и негодуя, моя жена поехала домой, решив, что такие фокусы прощать нельзя.
Увидев меня, дожидающуюся её возле метро, поняла, что произошла ошибка, но всё равно, не упустила случай заклеймить меня позором за легкомысленное поведение.
Я оправдывался, как мог, но, в конце концов, инцидент был исчерпан. 

После направления в академию трех наших офицеров, из состава первого набора 46 экипажа  на своих прежних должностях оставалось всего 3 офицера: Гена Сидоренков, старший инженер ОКС, мой непосредственный начальник, Андрей Вижунов,  старший инженер-электрик и я – инженер по автоматике электрооборудования. Всё это, конечно меня напрягало и заставляло искать перспективные  места.

Поступление в адъюнктуру оставалось для меня самым желанным вариантом продолжение дальнейшей службы. Но там существовал возрастной ценз – 35 лет. Если очередной набор объявят осенью, то у меня остается только один год – 1975, ибо в октябре 1976 мне должно было исполниться 35 лет. И где гарантия, что на открывшуюся вакансию не будет заранее согласованных кандидатов?!

Значит, надо будет одновременно прорабатывать два варианта.
1) Заинтересовать В.И. Крылова, начальника кафедры КЭЭ, который летом согласился быть моим научным руководителем, материалами по эксплуатации уникального электрооборудования 705 проекта, и, как минимум, официально оформиться соискателем. 2) Попытаться, через одноклассников и сослуживцев, найти вакансию в военной приёмке, техническом управлении, или в 1-м НИИ.

К этому времени уже перебрались в различные военно-морские организации Ленинграда мои одноклассники по Электротехническому факультету «Дзержинки» Олег Морозов, Юра Новиков, Петя Смагин, Толя Будкин. С каждым из них я переговорил, и заручился поддержкой. Витя Хоптенко, зная мои проблемы, начал выискивать возможности в 1-м Институте, куда он к тому времени ушел.

И надо сказать, что каждый из них выдал свои варианты. Я ходил на собеседования, и, как правило, мне обещали подать мои документы на перемещение по освободившейся вакансии. Только в 1-м институте я  не выдержал собеседования. На КПП института вышел знакомый мне офицер, выпускник ЭТФ 1963 года, Женя Васильев. А в ходе собеседования, я не проявил должной почтительности, и сказал, то он не правильно понимает понятия «соизмеримой мощности».

 Женя изменился в лице и стал меня экзаменовать, какие языки программирования  я знаю. Честно сказал, что слышал только про Алгол, но программировать не умею. «Ну, как же так!»- развел экзаменатор руками. И на этом переговоры закончились.

Для реализации плана поступления в адъюнктуру я составил программу работ по регистрации процессов в ЭЭС, связанных с возможными перенапряжениями, как коммутационными, так и  возникающими по причине ферромагнитного резонанса.  Ориентировался на историю с береговым выключателем, которую ранее описал в Реке времени 66.

 Рассчитывал работы провести при очередном посещении Истринского учебного центра, функционирующего при ВНИИЭМ, где была полностью воспроизведена ЭЭС нашего проекта. Там не должно быть проблем и с измерительной аппаратурой.

В марте 1974 года  началась плановая межпоходовая подготовка личного состава 46 экипажа. Андрея Вижунова, Толю Сидорчука и меня  направили на плановую межпоходовую подготовку в Истринский учебный центр. Это уже пятое посещение Истры. Но последний раз мы были здесь в мае 1970 года, и с того времени многое изменилось.

Если раньше это была просто группа офицеров, налаживающих функционирование нового учебного центра при ВНИЭМ, то сейчас это была уже полноценная военная организация со своей иерархической структурой, твёрдым распорядком дня и отработанной программой подготовки подводников.

Но, надо сказать, что мне удалось с помощью главного военпреда ВНИИЭМ. В. Бабада, выторговать для себя некоторые преференции. Мне разрешили, вместо посещения плановых занятий, проводить исследования по теме «Электромагнитная совместимость силового электрооборудования ЭЭС АПЛ 705 проекта». Я представил В.Бабаду свой план исследований, и он свел меня с инженерами стенда, чтобы мы совместно составили программы работ по теме исследования. Что мы вскоре и сделали.

В программу вошли два главных раздела: 1. Исследование процесса включения генераторов разной мощности  на блок компенсирующих конденсаторов вспомогательного движительного комплекса. 2. Исследование самовозбуждение на выбеге асинхронных двигателей  разной мощности при отключении питающего сеть генератора в условиях включенных компенсирующих конденсаторов.

Большая часть служебного времени моей командировки прошла в процессе реализации программы исследований. Все осциллограммы делали в двух экземплярах. Один комплект остался приложением к отчету в архиве стенда, второй, с разрешения В. Бабада, я взял себе.

Жили мы всё в той же гостинице при ВНИИЭМ. Я и Толя Сидорчук поместились в одной комнате, точнее в однокомнатной квартирке без кухни и ванной, но с туалетом и раковиной в крохотной прихожей. Завтракали всегда у себя, обедали  в институтской столовой, а ужинали иногда в ресторане, но чаще дома. Электроплитка и набор посуды, чтобы пожарить картошки или сварить пельмени в комнате был.

Сразу после возвращения из командировки весь наш экипаж отправили на плановое, ежегодное обследование в 1-й Военно-морской госпиталь. Нас положили  в 11 отделение, в отдельно стоящий,  просторный флигель с высокими, не менее 4х метров, потолками. Кроме проведения комплексного обследования экипажей атомных лодок, в 11отделении  лечили моряков, попавших в радиационные аварии.

Кроме многочисленных анализов и осмотров,  с нами проводили разнообразные  аппаратные исследования, по функционированию щитовидной железы и почек, энцефалографирование мозга,  холтеровское мониторирование.
 
Но всё это в первой половине дня. После обеда мы были предоставлены сами себе, но без права выхода за территорию госпиталя. Но так как при клубе была прекрасная библиотека,  а по субботам и воскресением там  показывали кино, то режим в госпитале был для нас похож на пребывание в доме отдыха.

Был апрель, прогулочные  дорожки в парке госпиталя были сухими. Только, кое-где на газонах еще лежал снег. Поэтому в солнечную погоду по аллеям бродило довольно много «ходячих» больных. Как-то раз, совершая послеобеденный моцион, встретил Юрия Павловича Коськина, с перевязанной шеей, пациента хирургического отделения.

Он у нас на курсе читал Электрические машины и числился одним из самых уважаемых педагогов, одновременно, как не странно, одним из самых строгих офицеров. В смысле строгости к выполнению всех военных предписаний его мог, пожалуй, превзойти только Н.П. Муру, вгонявших в холодный пот весь наряд, когда он заступал  дежурным по Училищу.

На самом деле, Юрий Павлович, будучи нетерпимым к разгильдяйству, был душевный и заботливый человек, охотно откликающийся на просьбу курсантов и сослуживцев.
Мы ним разговорились. Я поведал ему про свою службу, про то, что в экипаже интересующие меня  перспективы  не просматриваются.

Рассказал ему про проведенные на Истре исследования. Его мой рассказ заинтересовал, и он тут же повел меня к телефону-автомату и при мне позвонил в  ЦНИИСЭТ и договорился, чтобы они посмотрели мой материал на предмет возможности публикации в их журнале.

Сказал, что он охотно бы взял меня в адъюнктуру к себе на кафедру, но он в ближайшее время демобилизуется и уходит из училища. Обещал поговорить с   Тугановым,  и порекомендовать взять  меня  в адъюнктуру. Мой разговор с В.И. Крыловым о соискательстве одобрил, и посоветовал не затягивать с оформлением.

В конце апреля закончилась диспансеризация, и мы снова вышли на службу, получив в медицинские книжки на  комплексной медицинской комиссии обязательную для нашей службы запись: «Практически здоров, годен к работе с источниками радиоактивного излучения и компонентами ракетного топлива».

На очередном строевом собрании наш командир капитан 1 ранга Игнатенко оповестил, что планируется сделать 46 экипаж вторым экипажем  третьей АПЛ 705 проекта,  уже заложенной на стапеле Ново-Адмиралтейского завода. Командиром первого экипажа  там наш бывший старпом Н.Г. Боков.

 Очередное дежавю, с названием «всё только начинается». Так же воспринимались, ставшие обязательными посещения Ново-Адмиралтейского завода, с теми же что и пять лет назад функциями.

После возвращения в Ленинград мы с Лидой и Анечкой жили на Гагарина 27. Мама закрыла межкомнатную дверь, предоставив нам большую комнату, во всем остальном мы  жили единой семьёй. Лида, устроившись работать в ГГИ (государственный гидрологический институт), отдала Анечку в детский сад рядом с домом.

 В мае  узнал, что есть детский сад, принадлежащий Ленинградской ВМБ, и этот детский сад, на всё лето, увозит детей на загородный отдых. Их дача на берегу реки Оредеж в посёлке Сиверский. Я занялся переводом Анечки в «Якорь», так назывался ведомственный детский сад, и без особых проблем, добился желаемого. Правда, появилось и сопутствующее неудобство, возить ребёнка с Московского района в Адмиралтейский.

 Поскольку Лида на отпуск этим летом ещё не имела права, то пришлось смириться с недолгой трудностью.  В июне детский сад  выехал на дачу, и  приезжать туда можно было только в «родительский день».

Примерно в это же время сходил на кафедру КЭЭ и показал В.И. Крылову свои наработки по теме «Электромагнитная совместимость силового электрооборудования», он подписал необходимые ходатайства, и я вскоре оформил бумаги, что я являюсь соискателем ученой степени кандидата технических наук при кафедре КЭЭ. Научный руководитель В.И. Крылов.

В очередной приход на кафедру, уже после того, как утвердили моё соискательство, волнуясь, попытался выяснить, не возьмет ли он меня в этом году к себе в адъюнктуру. Но Василий Иванович сказал, что в этом году набора в адъюнктуру у электриков нет, а на 1975 год планируют открыть одно место, на кафедре КЭП.

Но он знает, что это место держат для Бориса Прохожева, отец которого работает на кафедре. Вторым номером, для массовости, идет Коля Голдин, которому протежирует его научный руководитель М.Д. Лабзин. Пообещал, без уверенности, что в наборе 1976 будет два места, и тогда у меня появится реальный шанс.
Я сказал, что в октябре мне исполнится 35 лет, но он меня успокоил, что при поступлении считают полное число лет на 1 сентября.

В июле мы должны были идти в отпуск, а перед отпуском Володя Кириченко и Вадим Лаптев, которые готовились к экзаменам для поступления в Военно-морскую академию, устроили сослуживцам, с которыми бок о бок прожили почти восемь лет, «отвальную».

После окончания служебной недели собрались в каюте офицерской гостиницы 39 бригады. Душевно посидели, вспоминая страницы совместной учёбы, службы и отдыха.
Ближе к 22 часам, я откланялся и поехал домой, в пути заметив, что  на меня недоуменно поглядывают пассажиры. Я себя пьяным не чувствовал, но почему-то сильно слезились глаза.

 Когда же на мой звонок, дверь открыла моя мама, то она, обычно сдержанная, закричала: «Сынок! Так кто же  тебя так избил!?». Я взглянул в зеркало, висящее в коридоре, и увидел, что моё лицо распухло, а глаза превратились в щёлочки.
На крик вышла Лида, укладывающая спать дочку, и тоже всплеснула руками: «Что с тобой?».

После недолгого разбирательства поставили диагноз: отёк Квинке, аллергическая реакция на какую-то пищевую добавку. Начал вспоминать, чем закусывал на «отвальной». Единственный претендент неприятности - баночная югославская ветчина.
Видимо, какой-то консервант вызвал аллергическое проявление. Лида посоветовала принять таблетку супрастина, что я и сделал. К счастью, уже к утру, отёк прошел, и оформлять документы на отпуск я пошел в нормальном виде.

На заставке: Вид на завод "Судомех".

Продолжение:http://www.proza.ru/2014/02/14/1853