Детство

«…И тут мне стало весело, радостно. Я вдруг понял, что детство мое
давно ушло и что никогда оно не повторится. Я давно уже взрослый, и всегда,
до самой смерти, буду взрослым, и никто не загонит меня в мое детство».
Вадим Шефнер, «Сестра печали».

Столько у нас существует мифов по поводу детства: «дети – ангелы», «детство – счастливая пора»… Столько тоски, печали, и все по нему скучают, все хотят туда вернуться… А вы помните самое главное желание, когда были маленькими? Я, например, помню: «Поскорее стать взрослым!». Смешно, да? Дети мечтают поскорее повзрослеть, а взрослые мечтают вернуться в детство. Правда, у первых это со временем получается само собой, а вот у вторых детство остается мифическим, недостижимым раем. «Там нас порою сводили с ума… Сосны до неба, до солнца дома… Там по сугробам неслышно шла зима…». Вот я и хочу предложить нам, взрослым, вспомнить, что же такое детство. Уж если мы им так сильно интересуемся.
Итак, детство, это полная зависимость от взрослых. Ты ничего не решаешь, все решают за тебя. Ну, конечно, ты решаешь, дать Вовке поиграть своей машинкой или нет, но эту машинку купили тебе твои родители, и без них у тебя не было бы, ни машинки, ни «твоего решения».  Ты гуляешь столько, сколько позволено, ты все время находишься под неусыпным контролем родителей, воспитателей, учителей. Конечно, ты пытаешься его избежать, как можешь, но сам, в глубине души, ты знаешь, что эти попытки похожи на уловки узника, который делает вид, что свободно передвигается по камере. Именно потому ты и хочешь быстрее повзрослеть – чтобы избавиться от этой давящей необходимости все время кому-то подчиняться. Тебя ведут в садик, и это для тебя горе. Потом тебя забирают из садика, и это тоже, бывает, горе… Тебя кутают, тебе жарко, но тут, опять же, ничего не поделаешь… В общем, полная тюрьма.
Кроме того, что дети абсолютно зависимы от взрослых, они еще предельно ранимы и открыты. Они совершенно обнажены. Так интенсивно чувствовать то, что чувствуется, недоступно ни одному из взрослых, за исключением особых случаев, например, глубокого похмелья или неожиданного горя, которое сдирает с тебя защитный панцирь, и ты превращаешься в нечто обнажено-ранимое, эдакий ободранный кусок мяса и нервов, воспринимающий дуновение ветерка как острую боль. Во взрослом состоянии такие моменты переживаются как катастрофа, как бедствие. У взрослых существует огромное количество палочек-выручалочек на такие случаи, с помощью которых мы стараемся как можно быстрее выскочить из этого непривычного и, несомненно, ненужного способа переживать себя. В крайнем случае, взрослые просто терпят, стиснув зубы, свернувшись калачиком на диване под пледом и выключив телефон, ожидая, когда же этот ужас закончится. И он, однако, заканчивается, причем, как правило, достаточно быстро. День-два, и готово. А вот дети в этом живут всегда. Им и в голову не приходит от этого избавляться.
Впрочем, вру. В голову им это, несомненно, приходит, вот только вопрос: «Откуда?». В детских головах такой проблемы нет, зато она есть у нас, взрослых. Поскольку дети – открытые сообщающиеся сосуды, в них постепенно перетекает все содержимое окружающих взрослых. В том числе, идея о том, что от «этого ужаса» можно и нужно избавиться, и «будет тебе великое счастье». Вот дети и обучаются не чувствовать того, что им неприятно чувствовать. Приобретая определенные навыки выживания, обучаясь самостоятельности и психической независимости, дети уверяются, что «уж теперь-то я все делаю сам!». А, значит, «теперь только я решаю, чему быть, а чему не быть в МОЕЙ жизни». Как только эти две способности закрепляются – 1. Способность подавлять нежелательные переживания. 2. Уверенность во владении своей жизнью и всем, что в ней происходит, – в тот же момент новый взрослый идиот готов к дальнейшему несению службы. Несомненно, этот идиот страдает – не смотря на то, что, казалось бы, достиг того, чего хотел – свободы и независимости. Страдает от собственной тупости, неспособности чувствовать и воспринимать происходящее так свежо, как прежде. Взрослый – это гниющий труп, который вынужден до самой смерти дышать вонью собственного разложения, поскольку он лишил себя возможности воспринимать то, что есть, просто так, безо всяких манипуляций и контроля. Происходящее доходит до восприятия взрослого индивидуума, пройдя проверку и контроль, теряя по пути свежесть и чистоту, превращаясь в нечто выдуманное, обработанное и затхлое. Вот почему мы, взрослые, все время страдаем от собственной духоты. Перед нашим внутренним взором постоянно маячит призрак вечной свежести, праздника детства и непосредственности. Наши тела помнят это и потому тоскуют… Мы охотимся за ситуациями, которые – хотя бы на несколько мгновений – окунут нас в волшебный мир бездумного переживания происходящего. Конечно, эти ситуации должны одновременно соответствовать двум правилам безопасности: они должны быть приятными и контролируемыми. Мы влюбляемся, торопимся на праздники и дни рождения, с нетерпением ждем отпуска и Нового Года. От всех этих событий мы ждем чего-то приятного и необычного, и всегда – на всякий случай – стараемся нащупать под рукой кнопку «Reset», чтобы прекратить происходящее, если оно вдруг перестанет нас радовать. И эта кнопка исправно работает – еще большой вопрос, что нам больше нравится – приятный вечер в приятной компании или возможность остановить этот процесс в любой миг. Вот почему нашей любви не хватает силы, нашим праздникам – безумия, а нашим увлечениям – чистоты. Мы никогда по своей воле не отпустим пальца с кнопки управления, что бы мы там ни говорили и ни делали. Никогда и ни за что! Это может произойти только вопреки нашей воле. Случайно. Невзначай. Мы можем это потерять так, как теряют самую дорогою вещь, нечто, что мы бережем превыше жизни. И, когда это происходит, можно сказать, что все ужасы детства возвращаются: незащищенность, зависимость, уязвимость, обнаженность и ранимость. И нет этому ни конца, ни края. И спрятаться от этого невозможно.
Ты пытаешься спрятаться, убежать, отвлечься, и порой это помогает, но лишь на время и то, не совсем. Страшная правда жизни жжет тебя нестерпимым пламенем: «Ты – никто, ты ничего не можешь, ты всегда будешь вынужден переживать лишь себя – таким, какой ты есть, там, где ты есть и так, как ты есть. Тебе от этого никуда не деться, просто потому, что нет такого места, где бы не было тебя. Ты не сможешь ничем заслониться от этого, поскольку, чем бы ты ни заслонялся, это будешь ты. Поднося к своим глазам ладонь, чтобы не видеть собственного света, ты упрешься глазами в себя. Из этого не существует выхода. Выйти из себя нельзя. Это попросту невозможно…» Вскоре выясняется, что защиты, которые ты выстроил для себя от себя же – по настояниям взрослых мудрецов – являются живыми. Это не какие-то там абстрактные «мысли» или «предубеждения», нет. Это живой, выдуманный ты, который призван защитить тебя от всего неприятного и мучительного. Получается презабавная вещь: я сооружаю себя-защитника, чтобы защитить себя от переживаний, которые есть я. Эдакая «святая Троица»: я, я сам и снова я. И теперь эту троицу выжигает пламя ада, жгучая правда о том, что эта Троица никогда не существовала. Субъективно это переживается как катастрофа, мировое цунами, сметающее с лица существования все, что казалось незыблемой основой мироздания…
Такое ощущение, что жизнь выжимает тебя из себя… И это выжимание абсолютно и неотвратимо, поскольку давно уже произошло: «тебе» нет и никогда не было места в жизни, ты «себя» просто придумал, нафантазировал. Это так по-детски наивно и просто: облегчать бремя жизни с помощью собственных фантазий. Мы привыкли это делать сызмальства, и это всегда спасало. Но не сейчас. Дело в том, что фантазиям, для того, чтобы они действительно могли тебе помочь, необходима сила. Эту силу придаешь им ты, веря в собственные выдумки, принимая их за правду. Но теперь… Ты пытаешься скроить хоть что-то, но не можешь поверить уже ни во что. Потеря самого ценного произошла случайно, не по твоей воле, ты потерял способность верить в то, чего нет. Это оказалось сущим адом, из которого нет выхода. И теперь ты знаешь, что этот ад – навсегда. Постепенно, после нескольких лет криков и воплей о спасении, ты вдруг замечаешь, что, не смотря на факт нестерпимо жгущего пламени, ты прекрасно со всем справляешься. Можно сказать, что переживание пламени есть, но само пламя тебя не касается. Сгорают желания, убеждения, друзья и враги, а ты сам остаешься таким же, как прежде. Каким? Вот на этот вопрос  у тебя нет ответа. У тебя есть ответы по поводу всего, что ты можешь видеть, но по поводу себя у тебя нет ни малейшей идеи. Ты есть, непрерывно и неизменно, даже когда нет ничего, это все, что можно сказать…
Ты играешь в игры, которые приходят сами собой из ниоткуда, и тебя нимало не интересует ни их происхождение, ни куда они деваются потом. С завидной регулярностью исчезают не только игры, но и сам играющий, но ты остаешься на месте. Твои глаза никогда не закрываются, поскольку у тебя нет не только век, но и глаз. Тебя постоянно тошнит от себя же – столько дерьма понапихано в это тело за прошедшие годы, что многолетний понос не может с этим управиться. Может, ты и стал настолько же обнажен и невинен, как дитя, настолько же раним и беспомощен, но ты не вернулся в детство. Ведь дети так верят во всякую фигню… Например, в то, что когда-то все изменится наилучшим образом, они станут взрослыми и сильными и навсегда покинут собственный ад.