Ночь и память

Искорки весело запрыгали по поленьям, попытались запрыгнуть на рукав и старик быстро одернул руку. Подбросив в камин еще несколько поленьев, он не без труда выпрямился и, развернувшись, пошел к креслу. Усевшись, он долго устраивал поудобнее старческие ноющие кости, а потом достал трубку и долго вертел ее в задумчивости. Он очень любил такие вечера, когда вот так просто мог сидеть возле камина и предаваться своим мыслям. Небольшая хибара в лесу уже давно стала для него местом, где можно было почувствовать особое, ни с чем несравнимое, упокоение души. Он знал здесь каждую щель в бревенчатых стенах. Дерево потемнело от времени, и между бревен кое-где виднелся зеленоватый мох. Невысокий потолок осторожно укрывал от любого ненастья за окном и отгораживал маленький внутренний мир от любых вторжений. Кажется, что каждый должен чувствовать себя здесь отрешенным и отрезанным от мира, однако старый охотник не чувствовал одиночества. Сам воздух здесь был пропитан воспоминаниями, жившими, казалось, своей собственной жизнью. Он раз за разом проигрывал различные сцены своей жизни, словно проверяя свою память, а может быть, пытаясь улизнуть от мысли, что подобных вечеров у него осталось не так уж и много. За окном ревела буря, но старик этого не замечал, его глаза горели, когда он с напряжением всматривался в полутьму старой хижины, где память рисовала картины его молодости, картины его жизни.
          Он увидел смелую безрассудность своей юности, когда казалось, что можно играючи покорить весь мир. Вновь ощутил любовных мук терзанья, трепет ожидания любимой и сладость ее нежных губ. Увидел, как родился его первенец и ощутил ту гордость, которой был охвачен. Он постарался заглянуть в каждый день своей жизни. Там было много радости и смеха, горести и слез. Он видел в своей жизни многое, порой ему даже казалось, что слишком многое. Но он всегда любил жизнь и даже в такую ненастную ночь, когда одиночество и грусть, казалось, разливаются в воздухе и с каждым вдохом проникают в тебя все глубже и глубже, у него было легко на душе.
Старик прокашлялся и неторопливо начал доставать из внутреннего кармана кисет с табаком. Задумчивый взгляд остановился на промерзшем окне. Сквозь стекло была отчетливо видна ярость стихии, будто извержение снежного вулкана или взрыв миллионов звезд, усыпавших дремлющую землю бесчисленными осколками. Два таких разных мира могли сейчас сосуществовать рядом друг с другом, не ущемляя один другого. И стекло было той тонкой гранью, позволявшей существовать этому равновесию. Эта грань хрупка, но все же жива и полна своей своеобразной стойкости. Старик подумал, что это стекло напоминает его жизнь – тонкая грань, хрупкая, но живая и полная сил. Охота – его страсть. И в этой своей страсти он тоже видел сейчас стремление удержать эту тонкую грань жизни, доказать себе и миру, что она несокрушима. И было немало приятных воспоминаний, гревших душу и самолюбие охотника. Особенно он любил вспоминать зимнюю охоту на медведя. В тот год была суровая зима, кое-где даже промерзали корни старых деревьев. Зимняя охота всегда сулит массу впечатлений, но охота на медведя это нечто особенное и все были в предвкушении интереснейшего приключения. Ему тогда только исполнилось тридцать четыре, возраст, когда есть уже немалый опыт, но при этом тело еще крепко и молодо. Компания подобралась опытная, но все незадалось с самого начала. Когда же один из товарищей провалился в заброшенную пустую берлогу, сломав при этом ногу и два ребра, охоту было решено срочно прекращать. Нужно было немедленно выбираться из леса, чтобы как можно быстрее доставить пострадавшего к доктору. Двое выдвинулись с раненым почти немедленно, а он остался с другом, чтобы на следующее утро, основательно собравшись, выдвинуться со всей поклажей в обратный путь. Этим же вечером и довелось схлестнуться с медведем. Все произошло в лагере и совершенно случайно. Из оружия под рукой оказалась лишь увесистая дубина и охотничий нож, друг в это время собирал хворост на ночь и прибежал на шум гораздо позже. Он смутно помнил свою схватку с медведем, совсем не помнил победу, но друг впоследствии неоднократно рассказывал все, что видел и эти рассказы со временем стали новой памятью. Ему нравилось вспоминать те события. И даже не смотря на то, что на лечение и восстановление ушло больше полугода, воспоминание о тех днях всегда вновь зажигало в нем чувство гордости и удовлетворения. Сидя у камина, старик медленно повертел в руках мешочек с табаком и весело усмехнулся своим мыслям.
Треск поленьев заставил обернуться. В камине неспешно угасало солнце, дающее свет и тепло. Старик сунул трубку и кисет в карман, поднялся и, неспеша, направился к поленнице возле двери. Взяв несколько небольших брусков, он, слегка прихрамывая, пошел к камину. Старый охотник начал очень аккуратно и бережно подкладывать дрова, словно выстраивая причудливый домик из промерзших поленьев. Бруски, полные жизненных соков, сначала сами были рады окунуться в тепло очага, в бесконечное движение стихии огня. Они начали прихватываться по краям, и, казалось, незаметно для самих себя ссыхаться и сжиматься, отдавая свои силы, свою жизнь. Старик заворожено наблюдал, как розовые язычки пламени очень аккуратно, почти трепетно, облизывали каждый выступ, каждую жилку дерева. При этом прикосновения огня оставляли на дереве непроходящие шрамы, через которые утекало их время. И вот уже вся поверхность древесины охвачена пламенем. Ему не убежать, не спастись. И огоньки выплясывают свои бодрые па на останках гибнущих поленьев.
Стоя у камина, старый охотник вновь окунулся в воспоминания. Пробежал взглядом по фотографиям, висевшим в рамках и стоявшим на каминной полке. Картины жизни сменяли друг дружку. Воспоминания взлетали в памяти всего на несколько секунд и тут же спешили удалиться, предоставляя сцену всё новым и новым эпизодам прошлого. Вот он, еще совсем юный, в дружной компании друзей хвастается перед камерой подстреленной дичью. На другой фотографии он уже в более зрелом возрасте, меряется силой в борьбе на руках с другими молодцами. А вот он со своей, тогда еще невестой, отдыхает на травянистом берегу лесной реки. А на фотографии в красивой рамке вся их дружная семья, они с женой улыбающиеся и двое озорных ребятишек. Старик бережно провел рукой по этой фотографии, улыбнувшись. Затем посмотрел на небольшую жестяную коробку возле камина, и на губах появилась улыбка. Он нашел её зарытой на глубине полуметра, когда копал яму под фундамент для нового дома. Он к тому времени уже изрядно вымотался и потому не сразу понял, что лопата наткнулась на какой-то твёрдый предмет. Разглядывая сейчас ту неожиданную находку, старик улыбался этим воспоминаниям. Но особенно тому, какие предположения они с женой строили о содержимом найденного клада, прежде чем удалось открыть коробку. Фантазия рисовала им золотые монеты и изумительной работы украшения с драгоценными камнями. Крышка никак не хотела поддаваться – металл спекся от длительного хранения в сырой земле. И пока искали способ её открыть, успели даже помечтать о том, что на эти деньги смогут разбить возле нового дома замечательный садик с фруктовыми деревьями и кустами смородины. И обязательно с небольшой уютной беседкой в тенистом углу, где будут пить чай летними вечерами. Когда, наконец, удалось открыть жестяной ларец, они с горящими глазами приникли к нему. Но в коробочке был лишь набор отверток и гаечных ключей. Как он оказался зарытым в землю они так и не узнали. Позднее они частенько с улыбкой вспоминали этот случай и в шутку называли друг друга неудачливыми кладоискателями. Еще раз улыбнувшись приятным воспоминаниям, старик вернулся к своему любимому креслу. Сел, достал трубку и в задумчивости принялся вертеть её в руках.
   “Время. Что такое время? Шестьдесят секунд – минута. Шестьдесят минут – час. Дни сплетаются в годы. Годы сплетаются в жизнь, где каждая секунда лишь маленькая ниточка в общем рисунке большого полотна. Мы живем секундами и оттого не можем увидеть весь рисунок нашей жизни. И все её узоры остаются для нас непостижимы. Но когда жизнь подходит к завершению, нам дается возможность, оглянувшись, посмотреть на полотно. Рассмотреть крой и понять рисунок, увидеть свою жизнь”.
За окном бурлила снежная ночь. Порывы ветра кружили в воздухе миллиарды морозных осколков. Всё вокруг заволокло непроглядной пеленой и старик, глядя в окно, не мог разглядеть даже изгороди в нескольких метрах от хижины. Зима в лесу всегда была суровой порой, когда непроходимые снежные заносы и мороз становятся настоящим испытанием для каждого. А нынешняя метель разыгралась не на шутку. Однако в хижине было уютно и тепло. Монотонный гул за окном, потрескивание греющего тело и душу костра погружали в состояние внутреннего душевного покоя. Старик прикрыл глаза и начал плавно опускаться в мягкие объятья сна. Сознание  парило в свободном полёте, ощущая лёгкость и безмятежность. Временами перед взором появлялись персонажи и события прошлого, но они быстро исчезали, не успев или не пожелав рассказать о себе, рассказать о том, что…
Сон померк, и старик резко проснулся. Он попытался понять, что его разбудило. В камине по-прежнему горел огонь, за окном по-прежнему неистовствовала  погода. Кажется, он слышал стук, который и разбудил его.
   “Стук? Нет, наверное, он мне просто приснился”, - подумал старый охотник.
Раздался не очень громкий, но настойчивый стук в дверь. Старик замер. Стук повторился. На этот раз он отложил трубку с табаком в сторону, медленно поднялся и направился к окну. Попытался рассмотреть нежданного гостя, но снег был очень плотный, и ему не удалось ничего увидеть. Направившись к двери, отпер оба замка и приоткрыл дверь. На пороге стоял человек, на вид довольно молодой. Он был не по погоде легко одет. Ветер трепал волосы и полы чёрного пиджака.
   - “Добрый вечер. Впустите, пожалуйста, в дом. Я был в лесу, когда меня застала метель и, не разбирая дороги, вышел к вашей хижине”.
Незнакомец спокойно стоял на пронизывающем ветру, но кожа его, очевидно от холода, была очень бледна. Распахнув дверь, старик впустил незнакомца в дом. Тот сразу прошел к огню. Старый охотник закрыл дверь и обернулся к гостю:
   -  “Как вы оказались в лесу в такую погоду? В этакую стужу можно просто замерзнуть и вам очень повезло, мистер, что вы набрели на мой дом”.
   -  “Да уж, погода неприятная. Хотя холодный снег, падающий с неба, все же приятнее горячего пепла”, - сказал незнакомец с некоторой усталостью и раздражением в голосе.
Он обернулся. Лицо его было спокойным и холодным. Оно выражало сдержанное высокомерие. Впрочем, когда он посмотрел в глаза старику, то выглядел уже вполне дружелюбно.
   - “Не важно, главное, что я отыскал вашу хижину в этом снегопаде. Благодарю вас за гостеприимство, мистер …”, - незнакомец вопросительно посмотрел на старика, слегка приподняв брови.
   - “Мортон Вилледж моё имя”, - хрипло произнес старик. Кто вы и как оказались в лесу в такую погоду”?
   - “Меня зовут Джек, Джек Фромше Доу. В лесу не по своей воле. Это всё моя работа виновата, если бы не она, меня бы здесь сейчас не было, но, увы“, - немного скривившись, ответил гость. - “ Впрочем, не беспокойтесь, я не пробуду у вас долго. По крайней мере, когда уляжется эта метель меня, уже здесь не будет“.
   - “Да что вы“, - произнес старый охотник, - “Погода совсем не для прогулок. Так что можете оставаться в моём доме сколько пожелаете. Хотите чая? “.
И не дождавшись ответа, подошел к грубо сколоченному столу и налил из чайника две кружки чая.
   - “Я его совсем недавно заварил и он еще не успел остыть. С сушеной клюквой и корицей, мне жена такой всегда раньше заваривала”, - произнес хозяин хижины, протягивая гостю дымящуюся кружку.
   - “Спасибо”, - Джек осторожно принял кружку из рук старика.
Молча пили чай, глядя на огонь. Над чашками медленно поднимались облачка пара. Они казались тающими призраками, что исчезают с наступлением рассвета. А за окном продолжала бурлить непогода и двое у камина были рады крепким стенам хижины, теплому очагу и горячим кружкам у них в руках.
   - “Вы здесь один живёте?”, - осторожно поинтересовался Джек.
   - “Да, хотя я здесь не постоянно. Так, выбираюсь время от времени, когда устаю от шума и суеты города, когда хочется тишины и покоя”, - неспеша отвечал старик.
   - “Вам тут не одиноко?”.
   - “Вовсе нет! Здесь со мной вся моя жизнь. И я люблю звуки природы, а здесь она во всём. Вы знаете, Джек, в детстве я иногда на целый день уходил в лес. Старался забраться как можно глубже в чащу. Странно, но меня не пугало ни то, что я могу заблудиться, ни что мне могут встретиться хищные звери. Мне просто хотелось как можно сильнее слиться с лесом, с его душой. Почувствовать землю, приложить ладонь к шершавому стволу дерева, впитать окутывавшие меня звуки. Бывало, что я допоздна бродил по лесу, а когда становилось темно, я садился на корточки, прислонившись спиной к дереву и, закрыв глаза, старался почувствовать каждую частицу леса, как бы далеко от меня она не была. Казалось, что еще немного, и я растворюсь в нём, сольюсь с жизненными токами в стволах деревьев. Удивительно, но до сих пор вспоминаю те минуты с благоговейным трепетом. Было в этом что-то волшебное. Потом, правда, мне здорово влетало от родителей”, - старик усмехнулся – “Но это меня не останавливало. Ведь детям всегда присуще неуёмное любопытство и жажда приключений. Думаю, в каждом ребёнке есть искра в виде желания изучить мир, сделать его лучше. И важно, чтобы она сохранилась как можно дольше. “Будьте как дети” говорится в святых писаниях. Истинная правда. А вы помните своё детство, Джек?”, - спросил Мортон, поворачиваясь к гостю.
   - “Нет. Нет, не думаю, что у меня было детство”, - ответил Джек немного неуверенно  и робко.
Старик усмехнулся его словам и сделал большой глоток горячего чая. Чашка грела замерзшие ладони, а напиток согревал изнутри, отчего становилось тепло и спокойно на душе.
Мысли текли размеренно и немножко лениво. Казалось, сам воздух в доме был густым и тягучим, баюкал и укачивал. Всё вокруг располагало к неспешным беседам, к умиротворённому состоянию души. Джек не без удовольствия потягивал согревающий напиток и с интересом рассматривал всё вокруг. Везде, куда бы ни был обращен его взгляд, везде читались следы прожитых лет, следы добрых воспоминаний. Сам сумрак старой хижины, казалось, был живым существом, который, словно истовый мастер теней, ваяет из полумрака эпизоды прошлого. А два зрителя с интересом наблюдают за причудливой сменой декораций памяти.
   - “В детстве я много мечтал”, - вновь заговорил старый охотник – “Некоторые мечты были по-детски наивны, другие наоборот слишком серьёзны для ребёнка. Большинство из них я сейчас наверняка и не вспомню”, - старик усмехнулся – “Когда человек взрослеет, он, конечно же, находит новый цели, появляются новые желания. Многое отвлекает от заветной мечты, от того настоящего в жизни. Но некоторые вещи наоборот – дают человеку крылья, чтобы преодолеть любые препятствия и достичь её. Не в детстве, но уже в юности, моей мечтой стала - любовь, семья. У вас есть семья, Джек? Дети?”, - спросил старик, аккуратно развязывая мешочек с табаком, словно это какой-то важный ритуал.
   - “Семья? Нет, к счастью у меня нет и никогда не было подобных “вредных привычек”, - усмехнулся Джек.
   - “Эээ, нет, ты не прав, Джек”, - сказал старик и посмотрел на собеседника. - “Ничего, что я на “ты”?” И не дождавшись ответа, продолжил – “Каждый мужчина должен испытать, что такое любовь, создать семья, воспитать детей. Я познакомился с Маргаритой, когда нам было по семнадцать. Мы гуляли всюду дни напролёт, а иногда ночью встречались втайне от родителей. Я до сих пор вспоминаю те ночи. Мы поднимались на холм, разжигали костёр недалеко от ручья и до утра были лишь вдвоём – я и она. Мы целовались и занимались любовью. В свете костра и отблесках луны её тело казалось ожившим пламенем и чистым серебром. Время останавливалось специально для нас, и мы наслаждались друг другом. Это было самое счастливое время и казалось, так будет вечно”.
   - “Когда родился мой первый сын”, - продолжал старик – “Я стал самым счастливым человеком на свете. Ты меня, наверное, не поймешь, но глядя на своего новорождённого сына, держа в руках его крошечное тельце, я испытал ни с чем несравнимое, я почувствовал, что бессмертен”.
Джек заворожено слушал старика. Он не врал, когда говорил, что у него нет семьи. Он всегда считал подобные эмоции человеческими слабостями. Но сейчас впервые зародилось жгучее желание испытать их, хотя он понимал, что этому никогда не сбыться. Старый охотник продолжал,
   - “Любовь, семья, дети – всё это делает нас сильнее, всё это делает нас цельными. Мужчина, сердце которого не обожгла любовь к женщине лишь на половину мужчина”.
          Он замолчал, и они продолжили пить чай в тишине. Каждый был погружён в свои мысли. Старик воспоминаниями возвращался к самым счастливым моментам своей жизни, вспоминал всё самое светлое, что хотел бы навсегда оставить в своей памяти. А Джек размышлял о человеческой природе, о великом даре любить, творить и созидать. Он видел жизнь старика, словно она была чем-то осязаемым, что можно пощупать. Видел жажду жизни в его мыслях, в его словах. В каждой вещи в хижине, что была сделана руками старого охотника, и в которую тот вложил частицу своей светлой души. И от этого сам дом давно стал мудрым хранителем доброго прошлого.

   - “Вы знаете, Джек, в последнее время я часто размышляю о человеческой жизни и о Мире, что нас окружает. Какими Мир нас запомнит, когда мы уйдём? Каким будет Мир после нас? Иногда возникает мысль, которая меня очень больно ранит, помните, как у Сары Тисдейл:
И ни птица, ни ива слезы не прольёт
Если сгинет с земли человеческий род.
И весна, и весна встретит новый рассвет,
Не заметив, что нас уже нет.

Люди живут словно бессмертные, словно владыки и хозяева этого мира. Большинство не желают даже задуматься о том, что они оставят после себя. Думаю, они бы жили иначе, если бы помнили одну простую истину – Земля не унаследована тобой от твоих родителей, она одолжена тобой у твоих детей. Ведь каждый человек, как мне кажется, чувствует связь с природой, со всем, что нас окружает. Просто кто-то прислушивается к этому чувству, а кто-то его старается в себе заглушить. И печально, когда у них это получается. Как вы думаете, Джек, почему так происходит?” – спросил старик с горечью в голосе.
   - “Наверное, люди такими созданы. Они должны понять себя” – каким-то странным голосом ответил Джек.
   - “Да-да, вы правы. Просто иногда всё это удивляет и очень сильно огорчает. Ведь люди, каждый человек и человечество в целом могло бы стать так прекрасно. Достаточно только захотеть и человек смог бы вознести себя на вершину божественного посвящения, уподобившись ангелу. А вместо этого он бросается в пропасть, спешит ринуться в бездну порока и греха. И в голове всё тот же вопрос, на который я не могу ответить – почему так?”.
Повисло долгое молчание. Двое просто сидели и пили чай, глядя на игру огня в камине. Молчание сначала было тяжёлым, словно томительное ожидание. Потом ожидание растаяло. Старик начал неспешно и очень тщательно набивать свою старую трубку табаком. Было видно, что само это действие уже доставляет ему немалое удовольствие. Закончив с табаком, он внимательно осмотрел и остался доволен своей работой, глубоко вдохнул запах набитой трубки. Однако прикуривать он не спешил, просто вертел её в руках и размышлял о своих последних словах. Неожиданно, когда старик уже не ожидал ответа, Джек заговорил:
   - “Я много думал об этом, Мортон, гораздо больше, чем вы можете себе представить”, - голос Джека был ровным и спокойным, как и раньше, но что-то переменилось. В нём появилось то, чего не было раньше. Чувствовалась откровенность, отчего слова его казались тяжёлыми незыблемыми камнями. Они падали с высоты, глубоко врезаясь в память и душу старика.
   - “Человечество молодо и глупо” – сказал Джек, глядя в темноту хижины – “Оно получило свободу, но не знает, что с ней делать. Словно ребёнок, который впервые остался дома один и спешит воспользоваться случаем, бросаясь из крайности в крайность, из одной безумной глупости в другую. Всё нынешнее безумие – подростковое бунтарство. Люди повзрослеют и поймут это. Обязательно поймут. Главное, чтобы они сохранили себя, сохранили искру, что в них вложена. Все терзания и муки, все перемены и неслучайные случайности в жизни, все вопросы и моменты выбора – это познание. Они должны прожить свою жизнь, пройдя весь путь”.
Джек замолчал. Казалось, он о чем-то раздумывает, а потом, мимолётно взглянув на старика, продолжил:
   - “Затем каждый сам даст оценку каждого своего слова, каждого своего поступка. Ведь Божий Суд над жизнью человеческой вершит сам человек. И такой суд не может ошибаться, такая оценка самая честная и справедливая. Ад и Рай существуют. Но находятся они не в каких-то далёких уголках вселенной. Ад и Рай находятся в самом человеке, и каждый сам себя осуждает или одаривает.

После этих слов снова повисло долгое молчание. Лишь треск поленьев в камине и пляска теней на бревенчатых стенах старой хижины. Они просидели в молчании некоторое время. Затем старый охотник поднялся и неспешно подошел к окну. Взглянув сквозь промёрзшее стекло, он увидел и не думающую стихать метель. Ночь бурлила снежным вихрем. Вернувшись к креслу, Мортон немного придвинул его к камину и, вздыхая, сел. Джек больше не говорил ни слова. Старик чувствовал, что Джек не настроен продолжать разговор, и не стал приставать с расспросами. Грея старческие кости, он неотрывно смотрел на огонь. Языки пламени танцем освещали тишину и ночь. Потрескивание дров напоминало тихий перестук метронома, отмеряющего сгорающие в камине секунды. Секунды, минуты, часы – жизнь. Мысленный поток увлекал старика в глубины сознания. Образы друзей, родных и знакомых вели по бесконечным тропам воспоминаний. Пребывая в гостях у снов наяву, старик абсолютно утратил ощущение времени и не знал, долго ли они сидят в молчании. Лишь по догорающим поленьям мог догадываться, что времени прошло немало. Но это было неважно. На душе был покой и он чувствовал, что это главное.

Джек, ни слова не говоря, встал, подошёл к входной двери и распахнул её. Завывания метели сразу стали намного громче. Резкие порывы ветра стали забрасывать в дом пригоршни снега. Старик поднялся из своего любимого кресла и подошёл к распахнутой двери. Стоя на пороге и рассматривая высокие сугробы во дворе, он почему-то совершенно не чувствовал холода, хотя ветер и трепал его седые волосы.
   - “Нам пора”, - произнёс Джек негромко, но уверенно и твёрдо.
Мортон сделал несколько несмелых шагов и остановился. Ещё шаг и под ногами захрустел снег. Джек осторожно взял старого охотника за руку, и они не спеша подошли к, занесённой снегом, невысокой изгороди. Старик обернулся. Бревенчатый дом, засыпанный снегом, казался причудливым великаном, вокруг которого роятся непоседливые снежные пчёлы. В проёме двери, сквозь переливающееся марево, виден камин с догорающими поленьями. Взглянув на небо, Мортон так и не смог увидеть луну, метель скрыла её за снежной пеленой. Старый охотник глубоко вздохнул, и тяжёлое дыхание тут же превратилось в облачка прозрачного белого пара. Джек повернулся к старику и тихо произнёс:
   - “Идёмте, мистер Вилледж, нам нужно идти”.
Старик повернулся к спутнику, улыбнулся ему и сказал:
   - “Идём, Джек, идём”.
И они зашагали в ночь. Никто из них больше ни разу не обернулся назад. Свежий снег быстро засыпал следы, и двое растворились в ночном снегопаде.

Старый дом погружался в одиночество и быстро остывал под напорами стужи. Незапертая дверь со скрипом моталась из стороны в сторону под натиском морозного ветра. Сильные порывы ворвались в хижину и принялись хозяйничать в опустевшем доме. Покрывало с топчана взлетело вверх, а затем, скомканное, упало на пол. Со стола слетела так и не зажженная трубка. В камине догорали одинокие поленья. Последние искорки, ярко блеснув напоследок, медленно погасли.