Любовь и смута. Глава 5. ч. 3

Дни проходили за днями. Придворная жизнь шла своим чередом. Юдифь как будто забыла о грозной опасности, нависшей над её сыном, она больше ни разу не заговаривала об этом с графиней Дижонской и ни чем не выдавала своей тревоги.

Между тем, Альберга скучала по своему мужу. Однажды по утру грустные мысли совсем одолели молодую женщину. «Вот почему от него нет вестей?» - с досадой думала она. - Как видно, мой милый муж обо мне позабыл. – Она с грустью посмотрела в окно, где виднелось высокое бледно-лазоревое, уже расцвеченное зарею, небо. - «Только было поверила, что нужна кому-то в этом мире, что меня любят, и вот уже я снова сама по себе, вольная птица.»

 Надо было собираться ко двору и постепенно мысли о повседневных заботах и делах придворной дамы вытеснили грусть из её души. Вскоре Альберга, нарядно одетая, красиво причесанная, сверкающая драгоценностями, собралась покинуть свои покои, чтобы направиться к королеве, но молодую женщину задержали на пороге рыцари, охранявшие её двери. Придворные дамы не должны сегодня покидать комнаты - так они объяснили свои действия. К радости графини, в коридоре показалась её подруга Ингитруда.

- Доброго утра, дорогая, - взволнованно проговорила девушка, приблизившись, - принимай гостей, королева приказала мне провести этот день у тебя.

- Ах, как я рада тебя видеть, милая Ингитруда, - с улыбкой отвечала Альберга, приглашая подругу в свои покои, - Ты знаешь, что происходит? Я ничего не понимаю.

- Ты даже не представляешь! Вокруг стен дворца стоят вооруженные отряды. Весь дворец в волнении, а нам приказано не высовывать носа из комнат.

«Неужто это люди Лотаря окружили дворец? Значит мой Лантберт тоже здесь?!» - в замешательстве подумала Альберга, почувствовав учащенное сердцебиение.

На самом деле никто не собирался ни окружать, ни атаковать дворец, и все волнения придворных были напрасными. Рыцари, выстроившие отряды под стенами дворца, оказались баварцами, сопровождавшими своего короля. Вместе с Людовиком-младшим в Ахен прибыли также архикапеллан Хильдвин, аббат Вала, сеньоры Матфрид Орлеанский,  Викфред Буржский и граф Лантберт. Все они, кроме Лантберта, находились сегодня здесь ради встречи с императором в качестве официальных делегатов. А что до графа Дижонского - его привели в Ахен дела личного характера, он мечтал увидеться с женой. Он не имел права пока что увозить её из дворца, так как Лотарь приказывал, чтобы она до поры находилась при королеве, но во всё время вынужденной разлуки Лантберт только и жил надеждою увидеться со своей возлюбленной супругой. Ещё несколько дней назад он пытался передать с гонцом письмо для жены, но его посланника даже не впустили за ворота, а поскольку передать записку гонец должен был в собственные руки графине, то письмо вернулось к Лантберту. Теперь граф сам явился во дворец вместе с королем Баварским и остальными. Всех своих людей делегатам пришлось оставить за пределами стен, беспрепятственно зайти во дворец было позволено лишь приближенным баронам Людовика Баварского.

 Император Людовик был весьма недоволен неожиданным появлением во дворце незваных гостей. Он не счел нужным отменить службу в капелле ради вновь прибывших и поэтому гостям пришлось прождать его в приемной около часа. Наконец Людовик появился в сопровождении рыцарей и вельмож. Делегаты учтиво приветствовали его.

- Добро пожаловать в Ахен, святые отцы и знатнейшие сеньоры, - сказал Людовик, усаживаясь на трон. - Итак, что за дело привело вас сюда? Прежде всего, жду от тебя, сын мой, объяснений по поводу всего этого возмутительного бряцанья мечей под стенами дворца, - обратился император к королю Баварскому.

- Государь и отец мой, - Людовик почтительно поклонился. - Да не обеспокоят твоих домочадцев упомянутые тобой рыцари, ибо это мои верные баварцы и они здесь лишь для того, чтобы обеспечить нашу безопасность, поскольку,  делегаты не должны пострадать за то, что прибыли сюда сегодня представлять перед императором интересы всего франкского народа.

Людовик с некоторым недоумением выслушал сына.

- Говори, говори, сын мой, обещаю со своей стороны сделать всё, чтобы уладить все возникшие  неурядицы и недоразумения, о которых пойдет речь, - сказал, чтобы приободрить юношу, император, видя, что тот смущенно замолчал, а остальные делегаты, особенно граф Матфрид,  весьма неодобрительно взирают на его замешательство.

Людовик Баварский тяжело вздохнул, он любил отца и ему было больно выступать против него, однако защита собственных личных интересов и обида на несправедливость по отношению к нему родителя не оставляли принцу выбора, заставив его присоединиться к оппозиции.

- Государь, речь пойдет о тебе и Лотаре, и эта речь не об отце и сыне, а о двух императорах, волею Божьей поставленных управлять нашим великим государством. Имеет ли право кто-то из вас двоих самолично устранять другого от управления страной? Ты сам знаешь, что это не так! Франкский народ не приемлет такого беззакония! Ты лишил моего брата императорских полномочий и отправил в изгнание, запретив появляться во Франкии. При этом, ты изгнал Лотаря  без согласия епископов и знатнейших франков, и кто как не ты знаешь, что это противоречит традициям нашего государства. По мнению франков, ты должен возвратить Лотарю все титулы и полномочия, призвать его из Италии и принародно помириться с ним. Иначе поднимется буря гнева, ибо уже во многих местах Бургундии и Аквитании вспыхивают восстания. Люди хотят возвращения своего законного короля!  Прошу тебя, отец, проявить в этом деле присущую тебе мудрость и примириться с Лотарем. - Людовик Баварский чуть ли не с мольбою посмотрел на отца, искренне желая, чтобы все уладилось полюбовно.

- Сын мой, приехав сюда сегодня, ты лишь напрасно потратил время и почем зря оторвал своих людей от насущных дел, - отвечал император после небольшой паузы. - Своими безрассудными поступками твой брат доказал, что недостоин управлять империей. Нести бремя власти не каждому по плечу, твой брат не справился с этой ношей.  Впрочем, ты имеешь право поднять этот вопрос на следующем собрании, и пусть тогда франки решают, нужен ли им такой император как Лотарь. Но до собрания я не желаю ничего слышать о нём.

Император обратился к прелатам.

- А вы что намерены требовать, святые отцы?

Архикапеллан вышел вперед и, благочинно поклонившись императору, повел свою речь.

- Благороднейший император, да будет тебе известно, что прошедший Божьей милостью церковный собор в Лиможе провозгласил неприкосновенность, незыблемость и святость франкской империи, ибо она есть оплот  всего христианства, свет истины и надежда на спасение прозябающих во тьме своего невежества язычников. Богу угодно видеть её единой и процветающей. Поэтому, именем Господа нашего Иисуса Христа, и от лица всего клира я требую от тебя, император, отмены нового закона о престолонаследии и возвращения старого Порядка обустройства империи в том виде, в каком оный был принят на достопамятном съезде в Аттинаке  больше десятка лет тому назад.

Император был неприятно удивлен и не собирался скрывать своего негодования по поводу такого предательства.

- Однако, кто как ни вы, святой отец, два месяца назад, здесь, в Ахене, выступили в поддержку нового закона?! - возмущенно заметил он, устремив на архикапеллана гневный взгляд.

- Да, это так, государь, но дело не только во мне, - не дрогнув, отвечал Хильдвин. - Все представители духовенства на церковном соборе выступили за единство империи, и мне остается лишь подчиниться воле справедливого большинства.

Людовик задумался, мрачно уставившись на священников, и от этого его взгляда святым отцам стало несколько не по себе.

- А вы что скажете, достопочтенный аббат, - обратился император ко второму из прелатов.

- Благодарю за внимание, государь, - мягко откашлявшись, заговорил отец Вала. - Мне есть что добавить к словам отца Хильдвина. Речь пойдет о непосильных поборах для монастырей. Государь, если так будет продолжаться и дальше, монастыри будут вынуждены закрываться один за другим, а монахи должны будут бродить по дорогам и попрошайничать у встречных куска хлеба.

- Что именно вас не устраивает?- нахмурился Людовик. - Каковы ваши требования?

Аббат развернул длинный список и принялся зачитывать его.

- Мы требуем снизить денежные поборы в казну до пятисот денариев в год, а также снизить поборы с поголовья домашних птиц, а также лошадей, уменьшить количество отправляемого ко двору муки, вина, сыра...

Обойдя все крыло дворца, занятое комнатами придворных, Лантберт не встретил не только Альбергу, но и вообще ни одной придворной дамы. Кругом были лишь дворцовые стражники, хмуро посматривавшие на одинокого чужака, и редкие придворные, торопившиеся по своим делам. Свернув в другое крыло, в одном из пустынных коридоров Лантберт столкнулся с Бернардом, который поспешно следовал в приемную императора. Обменявшись многозначительными взглядами людей, которые до смерти друг друга ненавидят, но до поры до времени предпочитают подождать с выяснением кому из них оставаться на свете, а кому отправиться к праотцам, они направились дальше, каждый в свою сторону. При этом Бернард довольно усмехнулся тому, что его враг так быстро и легко оказался в его руках, а Лантберт мысленно пожелал казначею провалиться в преисподнюю.

В это время Альберга сидела в комнате, смеясь и болтая с подругой, но мысли о возможном присутствии сейчас мужа во дворце не покидали её. Неизвестность и вынужденное бездействие с каждой минутой все больше угнетали и раздражали. И вот, не в силах больше все это терпеть, посреди веселой болтовни, она вдруг вскочила и подбежала к двери, намереваясь во что бы то ни стало покинуть комнату — но дверь была заперта снаружи. Альберга постучала, никто не отозвался. Тогда она со всех сил принялась колотить в дверь, словно надеясь выломать её, отчаянно крича при этом: «Эй, кто там! Откройте немедленно!» - но, сколько она ни стучала и ни кричала, ответа так и не получила. Удостоверившись в совершенной бесполезности своих действий, она повернулась и увидела полные ужаса глаза Ингитруды — та никогда не видела подругу такой: благоразумная и сдержанная Альберга внезапно превратилась в бешеную фурию.

 Графиня поторопилась принять прежний благожелательный и милый вид.

- Умираю от любопытства, что там происходит, -  улыбнувшись, объяснила она.

- Дорогая, немного терпения, мы скоро все узнаем, - удивленно произнесла Ингитруда.

В приемной, тем временем, делегаты продолжали выставлять императору требования франков.

- Государь, есть ещё и другие требования, которыми уполномочили нас франки! - заявил граф Матфрид, слишком долго ожидавший своего слова.

- Говори, Матфрид, - кивнул император. Он знал графа как человека чести, безоглядно преданного государству и императору.

- Мы требуем смещения с должности вашего казначея. Франки обвиняют его в казнокрадстве и требуют суда над ним.

Император был потрясен такой наглостью.

- Ты что, Матфрид? В своем ли ты уме?! - заорал на него Людовик. - Ты смеешь обвинять графа Бернарда без всяких на то оснований? Человека, который уже много лет честно исполняет свои обязанности и никогда не был замечен в обмане?

- Да, государь, все франки, и я в то числе, желают суда и справедливого возмездия для этого человека, - невозмутимо отвечал Матфрид, уверенный в своей правоте.

- Но и это ещё не все наши требования, государь! - заявил граф Буржский, выступив вперед. - Франки обвиняют графа Бернарда в прелюбодейной связи с королевой и требуют изгнания императрицы Юдифи. - Викфред с достоинством поклонился, закончив свою короткую, но эффектную речь и мысленно благословил бравых баварцев, что незримо охраняли сейчас его жизнь и свободу.

Бернард, находившийся в приемной, мрачно выслушал все эти, уже брошенные ему однажды,  обвинения. Он точно знал, откуда дует ветер, и теперь все планы Лотаря были для него как на ладони:  низложить императора, заняв его место, с позором изгнать королеву и убить Карла. Единственное, что его озадачило — зачем ближайший пес Лотаря раньше времени сунулся во дворец.  Но слегка поразмыслив, он все понял - что ж, да здравствует любовь, если она превращает хитрых врагов в слепых безумцев. По расчетам Бернарда, сейчас Лантберт должен был уже быть арестован направленными к нему стражниками и ожидать своей незавидной участи в дворцовой тюрьме.