Сокровища Летучего Голландца 2

                ПРОЛОГ и ПЕРВАЯ ГЛАВА ПЕРВОЙ ЧАСТИ               


                ПРОЛОГ

«Уф!». Михеич сел на стул и перевел дух. Вот до чего дошли люди: ни выпить, ни закусить, ни помочь пьющему человеку дотащить его диван до квартиры. Третий этаж! Рембо недоделанные; Шварценеггеры хреновы! Впрочем, по закону, а не по «понятиям», диван Михеичу не принадлежал; он был чужим. По закону. Но о законе Михеич вспоминал, сидя в КПЗ: остальное время он жил по «понятиям».
Он налил себе рассолу из грязной, покрытой пылью банки в мутный стакан. Выпил - и жизнь стала красочной. Да и заодно вспомнился старик, из квартиры которого Михеич прихватил «мебеля»... Старик был очень странным; необычным и непонятным был старик. Когда-то, еще в брежневские времена, он поселился в панельной хрущобе напротив дома Михеича. Никто не знал ни его национальности, ни его родины. Впрочем, ходили слухи что он – прибалт: то ли литовец, то ли латыш. Однако основной причиной подобных слухов был его резкий акцент; он постоянно путал времена и падежи;  звук «р» произносил как-то металлически. В общем, поэтому досужие кумушки и решили что он - прибалт. Только, что его подвигло жить в Москве, где в те славные времена были хронические перебои то с мясом, то с рыбой, то со стиральным порошком - было непонятно. В Прибалтике при Брежневе было куда сытней и уютней, чем в Москве, не говоря уже о других городах центральной России, «рекрутирующих» в столицу «продуктовые» электрички.
Старик ни с кем не дружил и не пытался установить приятельские отношения. Какое-то время он был очень подходящим кавалером для пожилых обитательниц  дома. Его приглашали «на чай»; делали и более откровенные намеки. В этих случаях он сразу закрывал дверь и дня два- три держался в квартире, как солдат на карауле. Вскоре ушли в мир иной его пожилые воздыхательницы. А он продолжал жить. Все острее и острее становился его ястребиный нос; взгляд его глаз был каким-то пронзительным. А иногда, в редкие минуты гнева, он что-то бормотал на своем тарабарском языке и бросал стеклянную бутылку наземь, а потом с наслаждением рассматривал осколки.
Пришли новые времена – «перестройка», а затем и «демократия». Для Михеича это стало истинной катастрофой; уже тогда он пил запоем, а говорливый и лысый «минеральный секретарь» решил, что в магазинах пусто потому, что в стране слишком много пьют. Вскоре водка (раньше довольно доступная) стала самым главным дефицитом. Михеич по очереди «перезнакомился» с одеколонами «Саша» и «Наташа» и со стеклоочистительной жидкостью. Гадость была ужасающая; удовольствия – никакого! Один раз Михеич попал в реанимацию. Его вернули к жизни, но в это время вовсю заработала «перестройка»,  и даже скудные  брежневские рационы стали казаться достарханом из волшебной сказки. Не было ни сахара, ни курева, ни мяса, ни рыбы, ни масла - ничего. Однако в это время Михеич завел знакомство с продавщицей из райкомовского распределителя. У Юли  не было ни красоты, ни свежести, ни фигуры - ничего у нее не было. За исключением волшебной работы. Михеич перебрался к ней, скрывая отвращение, терпел ее ласки, а, в виде компенсации, получал каждый день по бутылке «Столичной» и по три пачки сигарет «Ява». В принципе, ему уже, кроме этого, было ничего не нужно. Закусывал он консервами под загадочным названием «Спинка минтая». Вскоре полностью перешел на вареный минтай.
Катастрофа разразилась неожиданно. Однажды вечером Юля возвратилась домой и в слезах сообщила, что распределитель закрывают. По телевиденью каждый день депутаты – «демократы» вещали о ликвидации «Березок» и других приватных мест, где партийная номенклатура, измученная борьбой с собственным народом, могла чуток расслабиться.
Еще  много толковали о 6-ой статье в Конституции; что она обозначает, Михеич не понимал и не пытался понять. Однако «седьмое чувство» подсказало ему - времена грядут лихие.
В этом он окончательно убедился, когда собутыльник Жорик , от которого ушла жена с ребенком, внезапно исчез.  Затем в его двухкомнатной квартире появились совершенно чужие люди.  Михеич впервые в жизни до смерти испугался. Раньше, во времена СССР, пьяниц ждали не особо приветливые, но постоянные «вытрезвители»;  в « новой» России Михеичей закатывали в бетон.
Он, никогда особо не раскидывающий мозгами, вдруг осознал - его могут убить, и смерть близко - в глазах какого-нибудь нового «приятеля», все подливающего и подливающего водку ему в стакан.
И в этот страшный момент в его жизни появился тот самый загадочный старик. Он сильно сдал; было заметно, что каждодневные выходы на улицу в продуктовый для него - истинная мука.
Однажды, когда Михеич мирно дремал на скамейке у подъезда, он ощутил над головой чье-то тяжелое прерывистое дыхание. Михеич мигом проснулся и увидел, что над ним стоит прибалт.
«Ты хочешь выпить?» - спросил он, и Михеич кивнул головой. Старик достал двести тысяч рублей (те, кто жил в «ельцинские» времена, помнят, что это были немалые деньги) и протянул Михеичу:
-Купишь мне в «коммерческом» килограмм мяса, пачку масла, макарон. Что останется - твое.
Михеич понял, что он получил в голодные и неприветливые времена постоянный заработок. Он купил старику все, о чем тот попросил; взял также поллитровку «Распутин» и плавленых сырков. Сдачу- копейку в копейку – (вернее, рубль в рубль) отдал старику. Тот не сказал ни слова. Взяв деньги, немедленно захлопнул едва притворенную дверь. На следующий день Михеич ждал его у квартиры. И не разочаровался. Вечер он опять встретил с Распутиным в компании и куском докторской колбасы.
Так прошло много лет. Сменились времена; стало спокойнее и сытнее. Дом, в котором жил старик, решили снести. Обитателям предложили квартиры в новостройках. Все были согласны переехать, кроме упрямого старика. В конце концов, префект (бывший первый секретарь райкома) пригрозил, что несогласные «переедут на бульдозерах». Старика и это не тронуло. Однако префект знал, что говорил; на следующий день «непокорный» вышел из дома и упал без сознания прямо на улице. Довезти до больницы его не успели; он скончался еще в «скорой». Врачи причиной смерти объявили тромб, блокировавший работу мозга, что и привело к летальному исходу. Родных у старика не нашли (да, впрочем, и искать не стали). Что, «товарищ милиционер» ради какого-то старого пердуна будет переписываться с Литвой, Латвией и Эстонией? Дело скоро закрыли. Квартира стояла с распахнутой всем ветрам входной дверью. Первым посетителем был…Михеич. Его взгляду открылась убогость стариковской квартиры. Стол из ДСП, четыре стула и… роскошный, обитый кожей, диван. Михеич сразу решил, что старик уже отоспал на этом диване свое, и, путем чудовищных усилий (все же не Шварценеггер!) перетащил его к себе в квартиру…
Теперь он стоял перед ним и наслаждался его видом. Да, вкус в мебели дед знал. От удовольствия Михеич со всего размаху рухнул на диван, и тут произошло не виданное: кожаная обивка треснула, и из дивана посыпался дождь золотых монет…

                ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

 ГЛАВА ПЕРВАЯ. Неожиданное ограбление

-Что же делать? спросил Митяй своих друзей, когда они вышли из школьного здания
 Друзей у Митяя было два: один умный, другой - очень умный.
Очень умного звали Александр Зингельшухер, и по этой сложной труднопроизносимой фамилии все узнавали,  что ее носитель-  еврей. Если бы школьные годы Алика (так почему-то его называли друзья) пришлись на эпоху «перестройки»,  он мигом бы узнал от своих одноклассников, что «распял Христа», «управляет Россией» и «сосет последние соки из несчастного  народа».
Но поскольку эта героическая пора прошла, антисемитам в России дали по морде, то Алик никаких затруднений в жизни не встречал. Изредка его называли «ботаном» (за дело - учился на одни пятерки) и прятали сменку. Впрочем, последнего уже давно не делали; друзья Алика Митяй и Серега надавали по мордасам всем, кто придумал это развлечение, и охотников повторять его не нашлось.
Итак, одного друга Алика звали Митяй. Дмитрий по-благородному. Второй его друг был Серега Телегин - парень умный, честный и справедливый. Его ненавидели все те старшеклассники, которые издевались над малышами. Когда Серега об этом узнавал, мучитель немедленно получал кулаком в зубы - иного разговора самбист Сергей не терпел.
Ну, а что касается самого Митяя, то он целыми днями, когда отсутствовал в школе, возился, убирая вместо матери двор. Папаша его по старой советской привычке с рождением сына стал пить, не закусывая; затем попался в какой-то краже; а потом проходил соучастником по «мокрому делу». В это время он уже жил с другой женщиной; сам Митяй видел отца только в раннем детстве.
На вопрос Митяя Серега пригласил друзей в спортзал; Алик - в библиотеку. Митяя эти предложения не канали. Вдруг они заметили старого знакомого -  Михеича. Алкаш нес бутылку водки в авоське советских времен; кроме того, в ней лежали сыр, масло, хлеб, копченый угорь и большой кусок докторской колбасы.
-На какие шиши он так? задумчиво процедил Серега, а Алик продолжал: и не первый день.
И тут – эврика! Митяя посетила идея
-Братаны, а давайте-ка сходим в гости к Михеичу, когда его дома нет. Интерес гарантирую.
Интерес! рассмеялся Серега, а где ключи возьмешь, домовой?
Митяй сделал рукой жест, означающий: все будет в шоколаде.
Да, друзья, задумчиво проговорил Алик, я вспоминаю рассказ Бунина или Мережковского…
(Пока Алик наслаждается своим красноречием, сделаем небольшое отступление; автор понимает что это - не по законам жанра; но очень хочется; клянусь, это будет единственное подобное исключение!)
Алик мечтал после школы стать писателем. Простим юноше его фантазии! Ведь в современной России писательский труд -  наказание хуже пожизненного заключения. Писатель метет дворы, работает продавцом в коммерческой палатке или живет на нищенскую пенсию, и на это уходят лучшие, «золотые» годы. Ах, сколько прекрасных романов, повестей, поэм и стихотворений так и не созданы, потому что на  попытки передать все это редакциям «мэтры» неизменно отвечали «партизанским» молчанием; в крайнем случае, бросали вскользь: «Не пойдет»! Сейчас на дворе 2014 год; ровно столетие назад - в 1914 году - закончился «Серебряный век» русской литературы. А что скажут потомки о «бронзовом» периоде русской словесности:  о таких «писателях», как Донцова и таких «историках», как Акунин; таких «художниках», как Никас Сафонов и таких «певицах», как Елка? Я сознательно не упоминаю несколько действительно талантливых имен (один настолько талантлив, что ради известности написал порнографический роман, за что и получил от «мэтров» прозвище «порнограф»; во всяком случае, особого успеха этот трюк ему не принес). Тиражи изданных книг этих писателей - малы; их популярность - ничтожна. Разве можно сравнить их влияние на российскую публику с влиянием Блока и Гумилева, Тэффи и Аверченко, Бунина и Мережковского!? Россия р а з у ч и л а с ь читать – смартфоны и гаджеты вместе с планшетами куда интереснее, а у ее руководства ( да и у населения!) есть вещи намного  важнее «культурки» - например, Олимпиада  в Сочи  и мировые чемпионаты!  Все это было бы смешно, если бы не было так печально. Судя по всему, наша культура переживает смертельный кризис, и вскоре от имени России заговорят маляры. …Впрочем, Алика это не коснется. У него другая судьба. Но не будем бежать впереди поезда…
-Вот такой рассказ, наконец, закончил свою речь Алик
 Серега надвинул на лоб кепку и иронически спросил: Дружбан, а «Божественную Комедию» ты нам не расскажешь? Смотри, уже вечер.
И впрямь, был солнечный и теплый майский вечер. Москва  - не самый чистой город мира. но есть время, когда деревья облекаются в нежно-зеленый цвет; трава покрывает голые газоны и парки; а солнце – обычно такое скупое -  щедро улыбается москвичам. Тогда  можно подумать, что Москва-это рай. В другое время года – особенно промозглой  осенью и пасмурной зимой -  хочется уехать куда подальше…
-Ребята, сказал Митяй, завтра, когда Михеич выйдет из квартиры по своим алкогольным делам, нанесем ему визит. Отмычки гарантирую
-Вот ты и подвел нас под Уголовный кодекс ! - рассмеялся Алик.
На следующий день, когда утреннее небо обложило облаками, и пошел дождь, Михеич со своей неразлучной авоськой вышел из квартиры. Его уже «дожидались»...
-Два часа на все про все, прошептал Серега друзьям, и тройка поднялась на третий этаж туда,  где блаженствовал ночью Михеич.
Ребята давно не видели его жилища и поэтому недоуменно остановились перед крепко сваренной железной дверью.
-Да, здесь и в самом деле что- то не так, задумчиво произнес Алик, но Митяй был не из тех пацанов, которых останавливают железные двери. Минута - и дверь открылась, тяжко скрипя.
-Так, ну и что он здесь прячет? Где золото ацтеков? рассмеялся Серега
-Или сокровища капитана Флинта, поддакнул Алик.
Ребята прошлись по комнате. Все как всегда! Раздолбанный стол, стулья, банка консервов, кусок колбасы,  карбонад…ничего
-Вот и влипли, прокомментировал Алик результаты разведки, кидаясь на диван
 Этого делать не следовало.  Алик немедленно провалился…и, как в волшебный сказке, они услышали звон монет. Минута - и обивка была сорвана. Их глазам представилось…
-Ох, это всю жизнь без работы…
-Приобретать Матисса кучами…
-Отрываться на Ибице без конца…
Трое парней - три желания. Впрочем, в реальность их легко можно поверить. Первым в себя пришел Серега:
-Парни, начнем с того, что это - деньги не Михеича!
-По-моему, он тащил диван дней пять назад из той хрущобы, которую собираются сносить, - припомнил Алик
-Продолжим нить рассуждений, - проговорил Серега, - диван ни Михеича, и то, что в нем, не его. А наше. Теперь подумаем, как …
Чего думать?-  перебил его Митяй, - вот мешок!
И действительно, на балконе валялся грязный, но целый мешок из-под селедки. Как он попал к Михеичу- историки не выяснили.
-Итак, быстро, быстро, - понукал Митяй друзей. Впрочем, они ударно трудились и без него. Вскоре диван опустел, а мешок, наоборот, был наполнен до отказа. Вдруг Алик сказал:
-Подождите, ребята. Гляньте сюда.
-Что там? - нетерпеливо пробормотал Серега, -  надо чапать отсюда!
  Но Алик увидел углубление в основании дивана. Он просунул туда руку и вытащил бумажный пакет.  Упаковка сохранила  содержимое. Это - карта, на которой было написано непонятное слово латинским шрифтом, затем переплетались какие-то стрелы и отрезки
 Все венчала надпись в виде вензеля
«Летучий голландец», -  быстро прочитал Алик,-  это по-латыни. А надпись - какое-то русское слово, написанное латинским... даже, вернее, готическим шрифтом.…Подождите-ка.
Он провел рукой по надписи и словно иностранец прочел: «чэрнакобилицэ»
-Что это? - спросил Сергей
-Узнаем завтра! - пообещал Алик.
Через пять минут квартира была пуста.
                ***
Михеич шел домой, довольный, радостный. «Рюмашку» он прихватил еще в киоске, а домой нес две бутылки «Столичной» и разные яства. Поднялся, вошел в квартиру. Нет, нужно еще раз посмотреть,… хотя чего смотреть - все и так ясно,…но осторожность не помешает. Он подошел к дивану и открыл обшивку. То, что  увидел, мгновенно прибавило ему 20 лет. И второй раз за всю свое непутевое существование он четко и ясно понял  - его жизнь пуста: ни любимой женщины рядом, ни детей, ни внуков. Один. Один. Все. Он достал бутылку «Столичной» и вылил водку на пол. Ухмыльнувшись при виде лужи, опорожнил и вторую.
То, что он сделает дальше, было ясно, четко, понятно…и неизбежно. Переваливаясь через перила, добрел  до последнего-  16 этажа дома. Окно на площадке открыто; здесь недавно курили. Михеич залез на подоконник и со всего размаху прыгнул в искрящийся солнцем  майский день….

              (продолжение в следующую пятницу, 21 февраля)