Почему я хочу откусить голову Наполеону

Недавно я прочитал в «Моей семье» статью про Албанию, и на меня нахлынули воспоминания.
В Албанию я попал год назад. Через Черногорию. Но сначала – немного ностальгии.
Случилось так, что я в своей жизни знал только одного албанца. Хорошего приятеля моего отца, классного врача, который один раз пришел к нам в гости (мне было года 3-4). Звали его Мустафа Чичи. Так он и отгравировался в моей детской памяти как «дядя Чичи». «Дядя Мустафа» не прижилось как менее прикольное.
Дядя Чичи сказал мне:
- Ну, мирдита, боец!
«Мирдита» по-албански значит «добрый день».
Дядя Чичи подарил мне маленький изогнутый албанский кинжальчик. Он у меня до сих пор висит на даче на веранде.
Помню, где-то через полгода отец прочитал мне сказку про Айболита. А потом я посмотрел фильм «Айболит-66». И с тех пор я полностью уверен, что обезьянка Чичи – албанка. А доктор дядя Чичи (в очках, кстати, и с бородой)  упорно ассоциируется у меня с Айболитом. Тоже каким-то неуловимо албанским.
Прошло сорок лет. Я поехал в Черногорию. Вижу – объявление: «Однодневная экскурсия в Албанию».
Визы не надо, ехать – часа два-три, относительно недорого. Ну, думаю, надо съездить. Не могу не сказать, кстати, пары слов о Черногории.
В Черногорию – в принципе – можно ездить круглый год. Высокий сезон, весна, осенний бархат – это понятно. Но даже в январе-феврале здесь все цветет и пахнет, а в городе Херцег Нови в то время, когда на бескрайних российских просторах свирепствует зимняя депрессуха, справляется праздник мимозы.
Пожалуй, на всякий случай не стоит ездить в Черногорию в апреле месяце. Пусть это будет небольшой предрассудок. Но все-таки. У нас, в России, всякие нехорошие глобальные бяки, типа дефолта, приключаются в августе, а вот черногорцам не везет на апрель. Правда, наши августовские неудачи практически ежегодны, как восьмое марта (шутка).
Довольно, кстати, мягкая. Один мой приятель выражается куда циничнее: «Восьмое марта – единственный день, когда каждый мужчина хочет стать гомосеком». Но дело не в восьмом марта.
У черногорцев за всю их историю апрель напакостил дважды, с перерывом в триста с лишним лет: в 1667-ом и в 1979-ом произошли два больших землетрясения. Землетрясения – это страшная беда, но и в ней иронично-оптимистичные черногорцы сумели отыскать положительную сторону.
«В 79-ом, - рассказывал мне мой черногорский знакомый, - конечно, было несладко. Но зато порушились к чертовой матери все наши черногорские хрущобы… Так что теперь у Черногории вполне приличный архитектурный облик».
Фамилию этого знакомого (он работает гидом) я запомнил на всю жизнь. Начинал он экскурсии с того, что говорил: «Подойдите поближе, я не кусаюсь, хотя моя фамилия и Кусалович»
Вообще, черногорские гиды вполне колоритны. Уж насмотрелся я на гидов, но в Черногории повеселился всласть. Они очень разные, но с ними не соскучишься.
По каньону реки Морача меня возил гид, который говорил примерно по одному слову в полчаса, героически пытаясь подавлять перманентную зевоту,  и при этом всячески, как министр иностранных дел, избегал любой конкретики.
- Какова длина этого каньона?
- Она (зевок) вполне (зевок) впечатляющая.
- Когда мы вернемся в отель?
- Мы (почесывание груди) вернемся в него (зевок) рано или поздно.
- Каков средний уровень жизни в Черногории?
- Одни каждый день (долгое почесывание живота) жрут дорогое мясо, другие –  кушают (зевок, почесывание попы) несвежую капусту. Так что в среднем (долгий, продолжительный зевок, более продолжительный, чем аплодисменты на 26-ом съезде КПСС) черногорцы едят неплохо.
Никогда больше я не видел такой ликующей гармонии между зеванием и чесанием.
Другой гид, когда мы проезжали через город Бар, нечеловеческой скороговоркой осыпал туристов сонмищем подробностей про черногорские оливы и оливковое масло. Того, что он успел набормотать минут за сорок пять, хватило бы на пару полновесных диссертаций. Жалко, что я не успел записать и сотой части. Запомнил только следующие факты: 1) в Черногории растет третья по древности (после израильской и тунисской) олива, которой около двух тысяч лет; 2) лучшее оливковое масло – «Барское золото», или «Барске злато» (я купил, подтверждаю: масло прекрасное); 3) существует прекрасная черногорская национальная традиция: пока уважающий себя юный черногорец не посадил 10 оливковых деревьев – жениться строго воспрещается; и, наконец, 4) если вам будут предлагать «оливковое масло для загара» и «оливковое масло после загара» - это, как выразился гид, «обмотка вокруг пальца». В смысле – вранье.
В Черногории много наших. Примерно столько же, сколько в Крыму или в Сочи. Черногория очень напоминает родные российские курорты. «Черноморский», «черногорский» - недаром эти слова так складно рифмуются.
Пляжи Будвы или Сутоморе – по-родному грязноваты. В рамках санитарных приличий, разумеется. В отелях персонал все, что нужно, конечно, делает. Но на лицах официантов и уборщиц написано что-то типа: «Служить бы рад. Обслуживать вас тошно».
В прекрасных и очень при этом, что логично, недешевых апартаментах у вас вполне могут с крымской регулярностью ежевечерне (чисто ахматовское словечко!) отключать на часок-другой воду.
И т.д. и т.п.
Все это понятно: Черногория  - самое молодое государство Европы. Оно всему только учится. И сервису тоже.
Черногория в геополитическом смысле – трехгодичный с небольшим пупс. Референдум 21 мая 2006 сделал Черногорию самостоятельной страной. Теперь черногорцы иронизируют: «Кто работает или хотя бы что-нибудь делает в день независимости, тот не черногорец». А насчет «ничего не делать» черногорцы, если честно, не против. Вообще здесь все по-средиземноморски (то есть даже в квадрате: по-средиземноморски-славянски) делается с доброй, хорошей со смаком ленцой. С милым, симпатичным пофигизмом. И вместе с тем – с вызывающими неподдельное уважение гордостью и чувством собственного достоинства.
На одну из экскурсий (в Боснию и Герцеговину) фирма «R-Tours» меня просто забыла взять. Я полтора часа простоял на дороге, на месте, куда мне было приказано явиться рано утром. Я стоял на шоссе, в утренних сумерках, как помесь неудачливой престарелой путаны на Ленинградке и юной Ассоль, трепетно ждущей греевских алых парусов. Но меня, алую от скорби путану, так никто и не снял. Телефон офиса, разумеется, не отвечал, агенты «R-Tours», проезжавшие на попутных автобусах, молчаливо, одними глазами посылали меня в даль прекрасной Адриатики.
Когда я пришел в офис, симпатичный, как толстовский Николенька Ростов, менеджер фирмы по имени Никола, упорно отказывавшийся, наверное, по скромности, назвать свою фамилию, сказал:
- Да Вы не волнуйтесь, деньги мы Вам вернем.
Я говорю:
- За это, конечно, Николенька, хв;ла («хвала» - это по-сербско-хорватско-черногорски спасибо). Но это, пардон, само собой разумеется… Мне бы насчет моральной, а заодно и физической компенсации… Все-таки на трассе все утро морду коптил… Мне бы насчет компенсации… моральной…
- Насчет чего? – изумился Никола.
- Насчет какой-нибудь дополнительной опции… Ну, типа… экскурсии бесплатной, завтрако-обдо-ужина… майки какой-нибудь красивой хотя бы…
Я умолк в сознании полного морального самоуничижения.
Прекрасный, как Адриатика, Никола долго и неподдельно-изумленно рассматривал меня, как будто я не Вова, а внезапно обратившийся в цивилизованную форму дикий снежный человек.
- У-ди-ви-те-льно! – продекламировал Никола после трехминутной паузы. – Первый раз встречаю такого требовательного клиента! По-ра-зи-тель-но!
В слове «требовательный» отчетливо прочитывалось «наглый», а в слове «клиент» - «подонок».
И не дал мне, шалун, никакой моральной компенсации.
Я немножко поволновался, повредничал, но потом плюнул на все, вернулся в свои апартаменты, где на этот раз, к моему счастью, не была отключена вода. Выпил глычек замечательного местного домашнего вина. Местный виноград немного отдает ацетоном, но к этому быстро привыкаешь. Закусил местным «пршутом» (это такая очень вкусная ветчина, тоже, что и итальянское «прошутто»). Полюбовался изумительной панорамой городка Свети Стефан, съел кастрюльку-другую свежих мидий, еще побаловался виноградным ацетоном и простил фирму «R-Tours» с ее навеки оставшимся для меня бесфамильным Николой.
А на следующий день я поехал в Албанию. На этот раз фирма меня не забыла.
СМИ за последние годы наговорили про Албанию и албанцев таких ужасов, что я даже поначалу как-то засомневался. Но все-таки поехал.
До границы нас сопровождал черногорский гид. После погранконтроля автобус возглавил албанец, очень симпатичный и энергичный, хотя уже и немолодой дяденька, прекрасно говорящий по-русски. Даже лучше черногорца.
- Мирдита, добрый день, дорогие русские друзья. Меня зовут Мустафа, - сказал он. – Добро пожаловать в Албанию, в Страну Горных Орлов.
Этот Мустафа внешне не был похож на того самого Мустафу-Чичи-Айболита из моего детства. Но символическая перекличка эпох в моей жизни состоялась. Рассказывал дядя Мустафа очень много, быстро и интересно, я бы сказал, страстно. Если сказать просто, Мустафу несло. В хорошем смысле этого медицинского слова.
За окнами автобуса была, неожиданно для меня, вполне аккуратная, чистая и яркая страна. Яркость ей придавал не только ландшафт, но и удивительное (я первый раз видел такое) разноцветье домов. Желто-красно-зеленый дом. Фиолетовый дом с оранжевым балконом. Сине-белый дом с алой крышей… И все – разной формы, с какими-то бесконечными шальными фронтонами, пилястрами и эркерами, опять же пестрыми, как сон оптимиста-шизофреника.
Есть такое излюбленное словосочетание у русских писателей-деревенщиков «пестрое разнотравье». Глядя на Албанию за окном автобуса, мне все время хотелось сказать «пестрое разнодомье». Как будто все албанцы – архитекторы и маляры. Все это пестродомье еще больше усугублялось по мере приближения к столице.
- Почему у вас все дома разноцветные? – спросил я Мустафу.
- Дело, наверное, в том, - объяснил Мустафа, - что мэр Тираны – художник. Между прочим, ему всего сорок четыре года, и мэр он уже десять лет. Так что… кое-что успели подмазать… И еще обратите внимание, дорогие русские друзья: вокруг пасется множество коров, баранов и козлов. А поля засеяны рожью и кукурузой. В Албании очень развито животноводство и растениеводство. Наверное, дело в том, что наш президент – биолог. А еще в последние годы, дорогие русские друзья, очень сильно улучшилось здоровье албанцев. Мы победили геморрой, кариес, почечуй и другие болезни. Вероятно, дело в том, что наш премьер-министр – кардиолог. Заметьте, что в Албании – очень красивые женщины. А самая красивая женщина, дорогие русские друзья, - спикер нашего парламента. А еще посмотрите на автомобили: в Албании – самое большое в мире количество Мерседесов на душу населения. Конечно, все они – 60-70-ых гг. производства. Но это не важно. У меня, правда, Мерседеса нет. Зато у меня есть прекрасный велосипед. Обратите внимание, дорогие русские друзья, как много вокруг бензозаправок. У нас, в Албании, прекрасный бензин. И всеми бензозаправками в Албании владеет семья Кастрати.
- Как? – переспросили хором дорогие русские друзья.
- Кастрати. Кстати, в Албании – самый высокий прирост населения в Европе. В среднем албанская женщина рожает 6-7 детей.
- Ого! – хором ухнул автобус.
- Да, у нас прекрасные женщины. Кстати, дорогие русские друзья, существует одна трогательная, сентиментальная, нежная, как цветок, легенда. Решили как-то братья-албанцы построить неприступную крепость, чтобы защищаться от турок. Но крепость все время рушилась. Тогда пришли братья к одному мудрецу. «Что нам делать, о мудрец?» - спросили братья. И ответил им мудрец: «Братья, та из жен ваших, которая завтра принесет обед вам, должна быть принесена в жертву». И двое из трех братьев, предупредили жен своих, а третий не предупредил. И принесла она им обед. И сказали ей братья: «О, возлюбленная сестра наша, нам жаль, но мы принесем тебя в жертву, чтобы стояла крепость наша». И ответила им сестра: «Нет вопросов. Но есть у меня одно условие. Отрежьте мне ноги и положите их под восточную стену крепости, чтобы могла я с того света ходить к сыну моему. А потом отрежьте мне грудь и положите ее под западную стену крепости, чтобы могла я и на том свете кормить сына моего. И потом отрежьте мне руки и положите их под северную стену крепости, чтобы и на том свете могла держать я на руках сына моего. И потом отрежьте мне язык и положите его под южную стену крепости. Чтобы могла я и с того света говорить с сыном моим. И потом отрежьте мне уши и положите под юго-восточную башню крепости. Чтобы могла я и с того света слышать сына моего. И потом отрежьте мне нос….» В общем… ее… всю… порезали. (Мустафа смахнул слезу с левого уса)… и крепость… стала… неприступной…
Он помолчал, утирая платком заплаканное лицо, и потом неожиданно весело продолжил:
- Кстати, дорогие русские друзья, в Албании прекрасны не только женщины, но и мужчины. Мы, албанцы, - мужественный народ. Никто никогда нас до конца так и не завоевал. Турки даже не брали с албанцев дань. Наверное, потому что брать было нечего. Ха-ха-ха! На севере Албании, в горах, живут воинственные геги. Геги всегда носят с собой кинжал и ружье. На юге Албании живут трудолюбивые тоски. Тоски всегда носят с собой лопату и грабли. И все мы вместе – Шкиперия, Страна Единоплеменников. Или: Край Горных Орлов. И самым известным Орлом был Скандербег, самый великий полководец всех времен и народов, если не считать Суворова и Александра Македонского, который, кстати, мои дорогие русские друзья, между нами говоря, - тоже был албанцем.
- А Суворов случайно албанцем не был? – раздался чей-то ироничный бас из недр автобуса.
- Это неизвестно, мои дорогие русские друзья. По крайней мере, никто еще не доказал, что он был не албанцем. Кстати, в Албании очень любят русских. Все знают «Катюшу», «Подмосковные вечера» и пьесу Арбузова «Иркутская история». А еще, дорогие русские друзья, мы, албанцы, очень остроумный народ. Особенно остроумны жители города Шкадар. Шкадар – это наша албанская Одесса или Габрово. Сейчас я вам расскажу очень смешной анекдот. Дело было во времена диктатуры Энвера Ходжи и его партии. Поймал как-то рыбак рыбу в Шкадарском озере и принес ее жене. «Жена, - сказал рыбак, – поджарь мне рыбу». – «У меня нет масла, чтобы поджарить рыбу», - ответила жена. «Тогда свари уху», - сказал рыбак. «У меня нет перца, чтобы поперчить уху, а неперченая уха – это как гег без ружья», - сказала жена. «Тогда засоли рыбу». «У меня нет соли, чтобы засолить ее». «Тогда завяль рыбу». «У меня нет веревки, чтобы подвесить рыбу, чтобы она завялилась». Задумался рыбак, пошел к Шкадарскому озеру и отпустил рыбу. Нырнула рыба, вильнув хвостом, а потом вынырнула и сказала: «Да здравствует Ходжи! Слава партии! Коммунизм – это молодость мира!» Ха-ха-ха! Вот такой веселый шкадарский анекдот рассказал я вам, мои дорогие русские друзья…
Мустафа говорил без перерыва часа три. Потом мы гуляли по Тиране. На обратном пути Мустафа, который оказался по профессии преподавателем, устроил нам закрепление материала:
- Как звали самого великого полководца всех времени и народов?
- Скандербег! – взревел автобус в порыве дидактического энтузиазма.
- Отлично. Как по-албански «добрый день»?
- Мир-ди-та!  - отскандировал автобус.
- Замечательно. Под какую стену крепости братья положили отрезанные ноги своей сестры?
- Под западную, - прозвучал какой-то нетрезвый тенор.
- Двойка, - сказал Мустафа, - под восточную…
Что еще интересного в Албании?
Там отличные песчаные пляжи, которые только начинают осваиваться. Цены во вполне приличных отелях пока очень низкие. Раза в три ниже, чем в наших Сочах.
Там действительно много Мерседесов, на которых летают горные орлы, не обращая никакого внимания на светофоры. Все логично: зачем орлам светофоры?
Албанцы действительно красивый народ. Индоевропейцы. Потомки легендарных пеласгов, иллирийцев и фракийцев. Много голубоглазых блондинок и сероглазых шатенов.
В Албании удивительная веротерпимость. (Не путать с Косово!) Чуть больше половины населения – мусульмане. Двадцать процентов католиков. Пятнадцать – православных (в смысле процентов, а не человек). В самом центре Тираны, около площади Скандербега (который, кстати, мои дорогие русские читатели,  никакой не «Скандербег», а Георг Кастриоти, итальянец по происхождению), отстраивается грандиозный православный храм.
Албания бурно развивается. Из самой бедной страны Европы, которой она стала после полувека самого матерого военного коммунизма, Албания стремительно превращается в процветающий край. Не без нашего участия. Местный алюминий Дерипаска уже купил. Есть уже и русские отели.
Албанский язык – один из древнейших в мире. Он какой-то хищно-мелодичный, что ли. Как клекот влюбленного дикого орла. Он … брутально-нежен, как та самая сентиментальная история про добровольную расчлененку на строительстве неприступной крепости.
После посещения Черногории и Албании я еще раз очень-очень усомнился во всех этих политических и геополитических глупостях и гадостях. И еще раз сильно-сильно возненавидел разных Наполеонов и македонских, которые не дают людям нормально, по-человечески жить. Этих разлучников народов и людей. Хорошо сказал наш философ Василий Розанов: «Всем великим людям я бы откусил голову. И для меня выше Наполеона наша горничная Надя, такая кроткая, милая и изредка улыбающаяся».
А для меня выше всех наполеонов албанец Мустафа и черногорец Кусалович. Которые, кстати, большие друзья.
Так что: Хвала, Черногория! Фалеминдерит, Албания!
«Фалеминде;рит» по-албански значит «спасибо».
И до свидания, мои дорогие русские и нерусские читатели… По-албански не прощаюсь, потому что «до свидания» по-албански звучит несколько пикантно. А именно - «мирупавшим». Зато легко запомнить.