Старинные миньятюры 4

СТАРИННЫЕ МИНЬЯТЮРЫ 4

в.ш.

   Один мужчина обожал находить в других людях недостатки и обличать их. Хлебом его не корми, дай только кого-нибудь пригвоздить. Очень он в этом деле был большой дока. По всему видать, что в начальной школе его за глазки-буравчики и смышлёную мордочку выбрали редактором стенной газеты, и с младых ногтей он научился выискивать на гладком месте нехорошие кочки и коварные ямки. И очень он расстраивался, если сколь-нибудь продолжительный срок всё было ровно да хорошо. Когда никто не шалил и не бегал с дикими криками по рекреации, не разбивал футболом оконных стёкол и не дёргал девочек за косички. Ему от этого становилось просто-таки худо. И он иногда даже плакал, забившись в подсобку, где школьная техничка хранила мел и чернильные приборы.

   Однажды в порыве ожесточения он швырнул чернильницу о стену, отчего на ней получилось некрасивое лиловое пятно. А у нашего мальчика отлегло от сердца. Он тут же побежал в Красный Уголок и написал в стенгазету заметку о том, что некоторые ученики ведут себя безответственно  – вырезывают на партах бранные слова и  портят школьное имущество.
 
   Такая практика ему очень понравилась. Ведь, если никто не безобразит, то можно напакостить самому и свалить это на кого-нибудь, уже замеченного прежде в неблаговидных поступках. Он затвердил эту мудрость на всю жизнь. А после, когда подрос и сформировался в юношу, а затем в небольшого роста мужчину, взял себе это за правило. Впрочем, за недостатками далеко ходить нужды не было. Он клеймил позором, распекал на собраньях и педсоветах негодяев, мздоимцев и сребролюбцев. Вытаскивал их под свет «Боевого Фонаря» и…

…Главное, что усилий для того много не нужно было. Известное дело – языком мести, не мешки ворочать.

   Вот только одна была закавыка. Никто не любил нашего мужчину. Видимо оттого, считал он, что ни один человек не был совершенно чист перед Богом и людьми. За всяким водился какой-нибудь грешок. И мужчина такие грешки своим вострым глазом замечал и брал их, как говорится, на карандаш.

   Женщины особенно не баловали его своим вниманием. Росту, как уже было сказано, он был не великого, выпуклым телосложением тоже особенно не выдавался. Отличался только скоростью бега и необыкновенной юркостью. Что было совершенно необходимо. Бывало, что приходилось во все лопатки улепётывать от заклейменных им людей. К тому же со временем волосы на его голове заметно поредели и, чтоб компенсировать это природное недоразумение, он завёл на подбородке небольшую бородку, на гишпанский манер, и аккуратные усики. Но, всё равно, дамы на него не бросались. Так что, приходилось ему удовлетворяться продажной любовью. Благо, с этим делом всё было на мази.

   Время шло, людей его профессии прибавлялось (и то сказать, кому не захочется снискать почтения общества столь необременительным манером), о нашем герое, прежде бывавшем на вершине внимания, подзабыли. Он сделался печален и часто стоял у окна в позе Чайльд Гарольда, заложивши руки на груди крестом и расставивши ноги на ширину плеч. Так, ему представлялось, он скорее придумает выход из положения. И придумал.

   Но толку из его затеи получилось мало. Больно уж она была не оригинальна. Вместо возвращения на Олимп, получился один только пшик. И пришлось нашему герою, как всегда, искать успокоения, устроившись лицом меж добрых сосцов гулящей девушки. Девушка была немолода и опытна в утешении скорбящих. Она гладила его ладошкой по волосам и всё повторяла: «Ну, ничего, ничего, мой хороший. Что-нибудь еще придумаешь. Правда, ведь, Витя?..»