Таёжная тропа

        ТАЁЖНАЯ ТРОПА

        Шестиклассник Витька Ганькин проводил свои каникулы в лесу. Его отец работал вздымщиком и в это лето взял Витьку с собой в тайгу. Они всегда ходили вместе, и сын внимательно присматривался к работе отца, и местности где они обитали, поэтому он свободно ориентировался тут. Однажды отец отправил Витьку одного в тепляк готовить ужин, а сам остался на своем участке закончить небольшой объем работы до конца дня пока светло и не жарко.
        Витька остановился в нерешительности от такого предложения. Ему, казалось, что он познал все тропы и дорожки на отцовском участке, мысленно хвастался перед собой. Что он уже давно готов остаться в тайге один, как взрослый.
        Отец не стал повторять Витьке свое требование. Он поднял с земли свой хак, ловко сделал надрез на ближайшем стволе и перешел к следующей сосне. Через минуту он был уже далеко, и только ритмичное пощелкивание режущего инструмента доносилось до Витькиного слуха.
        Витька мысленно представил себе путь к дому и пошел напрямик к тропе, подминая кусты багульника и черники. Выбравшись на светлый пригорок, возле озера, он смахнул с лица последнюю паутинку. Здесь с отцом они отдыхали всякий раз. Когда выходили из тайги.
        Витька присел на старую валежину, поросшую ягелем. Под ним мягко хрустнул высохший за день бледно-зеленый лишайник. Легкий ветерок пробивался со стороны озера. Этот ветерок, удобное сидение расслабили Витькино тело. Он посмотрел на высокий обгорелый пень сосны, когда-то сваленный ветром, сорвал пучок сухого ягеля и машинально мял в руках, превращая в пыль, вспомнил своих друзей, маму… Однако ближайший посёлок. В котором жил и учился Витька. Был в пяти часах ходу на быстроходном катере, ближайшие люди – километрах пяти за четырьмя болотами, а тепляк, где его никто не ждал, в получасе свободной ходьбы.
        Подле черного пня росла стройная сосенка. Витьке захотелось с ней поговорить.
        - Как дела? – крикнул Витька каким-то не своим, на высокой ноте голосом.
        - Нормально, - кивнула неожиданно Витьке ветками сосенка.
        - А не страшно тебе одному в тайге? – услышал вдруг Витька неожиданный вопрос.
        - Не пойму, страшно мне или интересно, - признался сам себе Витька.
        - Ты разберись, что же ходишь по лесу в неизвестности. Обещаешь? – уточнила сосенка.
        - Обещаю, - ответил, совсем пораженный Витька.

        Мальчишка мысленно повторил этот разговор, встал, потянулся, освобождая тело от навалившейся усталости и нерешительности, и отправился в путь.
        На тропе, по которой он шел, светло-серый песок был разбит ногами людей, перепутан сухими коричневыми парными сосновыми иголками. В одном месте этот песок Витька каждый раз, когда они шли с отцом, разравнивал то рукой или каким-нибудь сучком, а то и просто ногой. Однако, как он замечал, песок при каждой встрече был взбит. Тропа в этом месте расширилась, разлилась, как река на повороте. И не случайно. Здесь пурхаются глухари. Не раз Витька с отцом заставал их за этим занятием. Но на этот раз птиц не было.
Тропа звала дальше. К сосновым иголкам добавились шишки. Их тысячи. Они лежали по сторонам тропы, как бруствер вдоль городской дороги. Приятно было Витьке топать по этой тропе. Если поднимать выше ноги, а не шаркать ими, то можно идти беззвучно. Однако Витька шел один, шел шумно, шишки разлетались из под ног в разные стороны..
        Тропа повернула направо, ближе к тайге, обходя неровности рельефа, валежины и пеньки. Озеро закрыли высокие сосны и плотные кусты ивы. Солнце клонилось к закату. Длинные тени сосновых стволов перекрывали тропу, она стала темней, потеряв свой коричневый оттенок. Тайга сжала тропу. Полусухое болото, справа, потеряло свой обычный дневной желтовато-зеленый цвет.
        Стало неуютно и незнакомо. В лесу четко обозначились все вдруг почерневшие ориентиры. Витька почувствовал на ладонях неприятный пот. Машинально вытер ладони о штаны. В его голове зародились трусливо-фантастические мысли-образы. Обгорелый пень с провалившейся срединой превратился в страшного козла с огромными прямыми рогами и длинной, до земли, запутанной тенью. Вдруг позади Витьки заскрипела старая сушара. Витька повернулся и увидел на болоте пенек до неба. Пенек шатался, но не падал. От шатания его раздавался треск по всей тайге. И чем сильней усиливался ветер, тем громче и шире разлетался по лесу сухой.
        Короткий, как автоматная очередь, звук: та-та-та. Качнул ветер этот мертвый, с уже опавшей корой ствол в обратную сторону. Пенек блеснул лысой, отполированной ветрами и солнцем макушкой, и заскрипела сушара непрерывно длинно и так остро, что не только Витьке, но и всем существам в тайге стало ясно, до чего же жутко и нелепо положение ее стоять среди зеленых деревьев раздетой: без коры, иголок и сучков.
        Страх зашевелился у Витьки где-то в ногах и пошел по спине холодными лапами. Витька не выдержал всего происходящего вокруг его, тихо заскулил и побежал по тропе.
        Вскоре он наткнулся на завалившуюся сосну, которая не скрипела, но распласталась по земле, как змей Горыныч. Ствол от старости почернел и был скручен, как канат, и сучки-головы. Такие же черные, торчали на уровне Витькиной груди. Тропа испугалась и обогнула выползшее чудовище.
        Витька остановился. Сердце его стучало. Громкое дыхание слилось с шумом качающихся на ветру сосен. Витька начал размышлять вслух: странного тут ничего нет. Он осмотрелся. Перевел дыхание, вытер рукавом нос и вновь заговорил: Страх-то сидит внутри меня. Поддайся ему и побежишь. Побежал, грош тебе цена, Витька. В тайге делать нечего.
        Витька прислушался к доносившимся из далека жалобам сушары, подошел к распластавшейся черной сосне, оперся рукой на один из многочисленных сучков, опять заговорил вслух: Теперь мне ясно, как сочиняются бабушкины сказки.
        Витька радостно рассмеялся своему открытию и посмотрел на тропу. Дорожка поднялась по косогору чуть вверх, сделав легкий поворот направо. Обошла очередной завал и скользнула влево. Витька поднялся на косогорчик, усеянный сосновыми шишками, и обнаружил, что его дорожка разделилась на целых три тропы.
        «Опять сказка, - подумал уже спокойно Витька, - нет дороги – плохо, а когда три – ещё сложней».
        Витька остановился на перекрестке, огляделся по сторонам и начал думать вслух:
        - Вправо пойдешь – в муравейник упрёшься. У-у, какой большой, как зарод сена, а за ним тайга такая темная и страшная.
        - Влево пойдешь – опять муравейник, дальше болотистый берег озера.
        - Прямо. Громадный высокий пень.
        Витька подошел к нему, попытался обхватить, однако его распахнутые руки закрыли незначительную часть ствола. Мальчик попятился, посмотрел на макушку пня и восхищенно сказал:
        - Во, сила! – Сосну-то смахнули топором. Вон как не ровно. Явно рубили на спор. Кто сильней.
        От пня Витька направился к муравейнику.
        Солнце к этому времени опустилось ещё ниже к горизонту. Красными редкими полосами между деревьями легли закатные лучи. К муравейнику, как к большому торговому городу, со всех сторон примыкали дорожки, прорубленные среди ягеля, очищенные на голых склонах от сосновых иголок трудолюбивыми муравьями. Они выделялись своей ухоженностью на сухой земле. На тропах муравьи продолжали свою, казалось бессмысленную беготню.
        Витька, как Гулливер, стоял у муравейника и наблюдал за передвижением насекомых.
        Далеко уходили муравьиные дороги. Витька пошел вдоль одной из них. Нагибаясь, пролезая под молодыми деревьями, приседая, разводил руками высокую траву, когда под ней скрывалась муравьиная дорога. Она и привела Витьку к вековой сосне. Здесь одни муравьи, шурша лапками по коре дерева, устремились к вершине, другие спускались вниз, к своей дорожке, и по ней уходили к муравейнику.
        Витька знал, что среди этих насекомых есть разведчики и носильщики, знал о их силе, но при этом муравьи не обращали на Витьку ни какого внимания. Это ему не нравилось. Витька поднял валявшийся на земле сучок, и стал водить им над муравьиной дорогой. Насекомые перестали бегать. Насторожились. Тогда Витька опустил сучок ещё ниже, проводя им над самыми головами муравьев. Насекомые почувствовали опасность, стали принимать боевую стойку. Садились на брюшко и поддерживали равновесие задними лапками. Когда сучок приближался совсем близко, муравьи начинали суетиться, быстро-быстро махали передними лапками. Витька наблюдал за насекомыми и поражался их смелости, готовности прийти на помощь друг другу. Витька отбросил сучок и проделал ещё один опыт. Он осторожно положил маленькую сосновую шишку на муравьиную дорогу. Насекомые быстро отреагировали на новый предмет. Облепили шишку со всех сторон, обследовали ее и, поняв, что она им не опасна, стали обходить, не обращая внимания.
        «Деловые муравьи», - подумал Витька и тут же спохватился об ужине, готовить который послал его отец.
        Таёжная тропа побежала в густой лес. Взгорок справа порос ягелем. Сосновые шишки лежали на нем, как вытканные украшения на восточном ковре. Мох высвечивал сосновый бор, наполняя его чистотой и прозрачностью воздуха. И в этот раз он не ошибся. На склоне холма сидел громадный белый гриб. Молодые крепыши с коричневыми бархатными головами рассыпались поодаль. Витька собрал грибы и растолкал их по карманам пиджака.
        Здесь, среди ягеля, он никогда не встречал грибов-поганок. Мухомор рос в стороне от ягеля. Там, в спрессованном дождями песке, пятнистый гриб поднимал тяжелую почву, как домкрат. На ровном месте возникал бугорок, и под напором изнутри на свет появлялась бледная, яйцевидная шляпка. Такие грибы Витька с разбегу пинал, вместо футбольного мяча.
         Бежит таежная тропа дальше и как-то сразу выходит на чистое место. Здесь тропу уже не окаймляют шишки. На твердом песке растет черный мох – кукушкин лен. Уже август, и кукушкин лен отцвел, торчат над землей мелкие, пустые коробочки.
         С лесной полянки тропа пошла в подлесок. Идти стало тесней. Иголки подрастающих деревьев задевают руки, лицо. Щекочут. Иногда бьют больно. Витька отводит ветки руками и не ломает их.
         Тропа совсем запуталась в молодом сосняке. Заросла травой. Пауки перегородили ее тенетами. Витька разрывает подставленным локтем сказочные узоры. Мысленно представляет, как утром сети будут вытканы вновь. И какое это будет блаженство, наблюдать их в лучах восходящего солнца, между деревьями и на ветках, как причудливые формы заполнит роса и заблестит всеми цветами радуги.
         Вдруг над макушками молодых сосен мелькнул дымок разведенного  отцом костра и конек таежного дома.
         Витька остановился, почувствовав свою вину перед отцом, обернулся, посмотрел на уходящую в ночной лес тропу и уверенно, совсем как взрослый, сказал себе:
         - По тайге ходить интересно. Но страх надо держать в кулаке.