Зеркало

Представьте себе мир, где абсолютно и полностью запрещено самолюбование. Вы не можете выбрать себе одежду под настроение или по какому-то определенному случаю, не можете поменять прическу, так как старая уже надоела или хочется чего-то нового, а мужчинам нельзя отрастить бороду по своему вкусу. Всякое желание выразить себя во внешности - табу. Да и не только внешне, внутренняя свобода так же под запретом.

Но, если с контролем наружности все более или менее ясно, остается вопрос, а как ограничить сознание? Тут нужно быть хитрее, важно отобрать саму возможность на внутреннюю самореализацию, то есть свободное время. Занять каждую минуту, между утром и вечером, каким-то делом.

В Западной Колонии так и поступали. Все люди тут были одинаковыми. Коротко стриженые, мужчины так же гладко выбритые, в синих джинсовых штанах, черных ботинках из заменителя кожи, серых рубашках и шерстяных пиджаках, если на улице вдруг похолодает, однако, без команды начальства их надевать было нельзя. Население Заколы (так называли Западную Колонию для краткости) работало на фабрике по производству синих джинсовых штанов, которая обеспечивала ими весь остальной мир. Каждый день, ровно в восемь утра начиналась смена, затем следовал перерыв на обед с двенадцати до двенадцати тридцати, после чего они работали еще час и шли на занятия по кройке и шитью или смотреть кинофильм, в зависимости от дня недели.

Курсы считались отдыхом, даже некоторым увеселительным событием для закольцев (так называли жителей Западной Колонии для краткости), они, наконец, могли оторваться от привычной фабричной деятельности и вдоволь насладиться кройкой и шитьем свежих серых рубашек, которые после сдавались на склад.

Совсем другой гранью этого небольшого народа были просмотры кинофильмов. Тут все складывалось совсем не так, как в кружке или на фабрике, людям давали отдохнуть. Они сидели в удобных креслах и смотрели длинные, глубокомысленные фильмы о том, как люди шьют ботинки, рубашки, джинсовые штаны. Для того чтобы не заскучать во время сеанса всем выдавались два куска заменителя кожи, подошва и другие башмачные принадлежности, за время сеанса каждый заколец успевал сделать одну пару обуви.

Вот так и жило население Западной Колонии, изо дня в день, без выходных, праздников или отпусков. В общем-то, ничего удивительного, ведь никто не знал другого.

Глафира Ивановна родилась в Заколии двадцать пять лет назад, как все остальные она работала на фабрике джинсовых штанов, ходила в кружок кройки и шитья, а так же в кинотеатр. Ничего не выделяло ее из общей массы до одного судьбоносного дня.

Как и в каждый обычный вечер, Глафира Ивановна в тот раз почистила зубы, сняла с себя дневную одежду, бросив ее в утилизатор, легла в свежую кровать и начала засыпать. И вот уже первые лучики ночного видения стали щекотать ее глаза, как динамик будильника дал сбой и слегка прошипел. От этого звука Глафира Ивановна проснулась. Еще никогда она не открывала глаза в столь поздний час, вокруг было очень темно, но зрение уже приспособилось. Девушка опустила веки, решив, что нужно и важно спать, но сон был уже далеко от нее. Впервые в жизни Глафира Ивановна бодрствовала в девять часов вечера, более того, она не могла уснуть.

Пролежав в кровати около сорока минут и не совершив ни единого движения, наша героиня заскучала. В этот момент ее посетили две мысли: первая и мысль о том, что она может мыслить. Несравнимое ни с чем ощущение собственной уникальности окатило Глафиру Ивановну с головы до ног. Она уже не могла просто лежать, а начала изучать свое тело, в поисках новых особенностей. Девушка скинула с себя одеяло и принялась за дело. Так пролетела вся ночь.

Смена на фабрике прошла незаметно, Глафира Ивановна была вся в мыслях о себе и своих прекрасных особенностях. Она автоматически выполняла стандартные, выученные за годы операции, абсолютно не замечая ничего вокруг. Затем настал киносеанс. Наша героиня сидела в зале и делала очередную пару ботинок, наблюдая за аналогичным процессом на экране. Неожиданно она обратила внимание на руки, которые стали единственными действующими лицами киноленты. Эти руки были старыми, но очень сильными, уверенными, совсем не такими, какие были у Глафиры Ивановны. Ее ручки походили скорее на нежные лепестки цветов, что можно видеть на весеннем лугу, свежая, розовая кожа, не имела ни единой мозоли, а тонкие аккуратные пальцы умудрялись проворно пронзать иглой заменитель кожи, словно вовсе без всякого напряжения. Девушка понимала это, она понимала, что ее руки куда прекраснее экранных, но молчала, запретов никто не отменял.

С того самого дня, каждый вечер Глафира Ивановна тратила на то, чтобы лучше разглядеть себя, а потом сравнить с товарищами на фабрике, героями кинофильмов, или просто насладиться мыслями о собственной красоте.

Так прошло несколько месяцев, пока девушку не схватили блюстители порядка и не отвели в отдел по борьбе с самолюбованием. Надо отметить, что это был единственный отдел в МВД Западной Колонии.

- Вы признаетесь в том, что занимались самолюбованием? - настойчиво спрашивал мужчина в черном пиджаке и таких же черных очках, за которыми не было видно глаз.
- Признаю, - чуть шепча, отвечала Глафира Ивановна, она ужасно боялась, от чего еле дышала.
- Что Вы подобрали вчера вечером, когда шли домой после кружка кройки и шитья? - продолжал мужчина.
- Ничего, я ничего не подбирала, - все так же испуганно отвечала девушка.
- Не врите мне, просто отдайте это и мы отпустим Вас. Даем Вам пять минут на раздумья, после чего будем вынуждены прибегнуть к обыску, все ясно?
- Да, но я не вру, - еще более робко прошептала Глафира.
- Хотелось бы верить, - произнес мужчина и покинул помещение.

Глафира Ивановна сидела на самом обычном стуле, который был сделан из заменителя кожи, натянутого на стальной каркас. "Я ничего не брала, пусть они меня отпустят, я же не брала ничего", - тихо причитала девушка себе под нос, слезы покатились из ее глаз, а вслед за ними вспыхнула жуткая озлобленность.

"Да кто вы такие? Указывать мне еще будут!" - начала кричать Глафира, - "Что вы там о себе думаете? Я - особенная! Я мыслю! Я существую! И нет подобных мне! И если я что-то нашла, то это мое и только мое! И я имею право это забрать и использовать!" - вместе с этими словами она достала из кармана платок, в который было завернуто зеркало. Его девушка нашла вечером, когда возвращалась домой. Дело в том, что в связи с запретом на самолюбование, во всей Заколии не было ни единого зеркала. Для Глафиры Ивановны это стало целым открытием, словно она столкнулась с новым химическим элементом - ЗЕРКАЛОМ! Вечером девушка играла с ним дома, но так и не решилась взглянуть на себя, шутка ли, ведь ни разу не видела собственного лица. Но сейчас ей было все равно.

Глафира Ивановна посмотрелась в зеркальце. "Как я прекрасна...", - только и успела она подумать, как тут же пропала, исчезла, словно и не было ее никогда. Сотрудник МВД вбежал в комнату ровно в тот момент, когда девушка пропала. "Не успел", - тихо произнес он, - "надеюсь, это было последнее", - добавил мужчина, осторожно накрывая зеркало платком.