Антра - наследница неба Т. III, Ч. III, Гл. V

                Глава V. В тупике. Трудное решение

   – Анри, – спросил брата граф де Трай после длительноо
молчания, – а что в других записках аббата Куаньяра, найденных в
тайнике?
    – Я думаю, одна из них в настоящее время не представляет
интереса. В ней речь идёт о магических таинствах под названием
«перекрёсток». Это очень сложный ритуал, когда личность
человека поглощает, втягивает в себя личность, если можно
так сказать, своего «демона». Я думаю, после того, как мы
уничтожим логово де Спады, а всех арестованных участников
чёрных месс переправим в крепость Сен-Мало, у нас будет время
оценить соображения, изложенные в этих записях, тем более, они
могут натолкнуть нас на мысли, – он выразительно посмотрел на
Антуана, – весьма оригинальные, чтобы не сказать больше.
   На сказанное Молчальником остро о реагировали только
Антра и Мигель. Они внимательно посмотрели друг на друга.
    Первым не выдержал Мигель и отвёл глаза. «Перекрёсток» –
странное слово, Антра слышала его впервые. Но Мигель! Почему
он отвёл глаза? Значит ли это, что он знает нечто об этом
ритуале и чем он опасен, а главное, связано ли это каким-то
образом с их покойной матерью?
   – Третья записка, – продолжал тем временем Молчальник, –
очень грубый и неточный план внутреннего устройства подземных
владений де Спады в древних подземельях аббатства Мон-Сен-Мишель.
Можерон,  вероятно, не имел постоянного доступа туда. Впрочем,
покойный  аббат этот план помещений из древних часовен и пустот
каменоломен оставил без комментариев; даже если судить по этим
наброскам – там целый лабиринт. Если мы  всё же пойдём напролом,
ворвавшись через тайный лаз в стене, то можем попасть в засаду
и не  одну. Мы вовремя отменили штурм.
   – Но Мигель! Он должен знать расположение внутренних капищ
лучше Можерона и лучше всех членов секты, он же прожил там годы, -
 –  это был голос Гастона.
   – Мигель, ты мог бы по памяти нарисовать подробный план
подземных  помещений?
   – Ну конечно! – воскликнула Антра. – Микеле, я знаю, у тебя
превосходная  память!
   Но Мигель молчал. Был ли он в замешательстве или заранее
принял некое, очень важное для себя, решение? По его мрачному

                393

виду и по той внутренней сосредоточенности, что угадывалась
в нём, он вряд ли был готов дать быстрый ответ. Иногда,
неожиданно, исподлобья, как бы украдкой, он поглядывал то на
Молчальника, то на Антуна. Какая борьба происходила в нём?
Его упорное молчание одновременно и угнетало, и удивляло при-
сутствующих. Будто скрытая угроза повисла в напряжённой тишине
каюты капитана-командора «Принцессы Дианы».
   Наконец, Мигель решился. Он встал и выпрямился в полный
рост. В каюте с низковатым потолком он казался особенно высоким
и стройным. Побледневшее лицо его исказила гримаса отчаяния:
   – Я не буду вам помогать, я вам не верю, вы убьёте...
убьёте её. Лучше убейте, утопите меня, – он выхватил из ножен
шпагу и протянул Антре: – Держи, сестра, убей меня, убей ещё
раз и выбрось моё тело за борт, но я не предам её, – и, вонзив
клинок в пол каюты, замер, скрестив руки на груди. Все, как
зачарованные, смотрели на раскачивающийся эфес шпаги.
   – Микеле, родной мой, что ты говоришь! – Антра бросилась к
брату, упала перед ним на колени, обхватила его ноги. – Клянусь,
никто не тронет твою Тану-бо-бо, нашу Тану, – поправилась она.
Но как же нам проникнуть туда, если мы ничего не знаем. Погибнут
десятки наших солдат. Мы не имеем права посылать их на верную
смерть, и я не хочу, чтобы ты тоже убивал.
   Но Мигель вырвался из её объятий:
   – Он не отдаст её вам, как вы не понимаете! Весь смысл жизни
Доменика в ней, они связаны неразрывно. Его смерть означает
её смерть. Будь всё проклято! – и с этими словами он выскочил
из каюты.
   – Если это правда, – прервал общее молчание Антуан, – мы
в тупике.
    И вдруг Пьер – никто не ожидал, что помощь в этой
безнадёжной ситуации может прийти от него, – вскочил, нервно
прошёлся по каюте, что-то негромко бормоча. Пьера, знаменитого
своей выдержкой в самых отчаянных и, казалось, безвыходных
ситуациях, бил нервный озноб:
   – Да-да, – повторял он, как будто разговаривая с кем-то
невидимым, – это выход, только это...
   – Пьер, – не выдержал Гастон. – Остановись!
   – Да, – сказал Молчальник, – поделись с нами своим планом,

                394

впрочем, я догадываюсь, о чём пойдёт речь. Де Спада выиграет
эту партию, но ценой потери своего логова и своей армии
зомбированных головорезов.
   – Только не это, – воскликнула Антра, – я боюсь опять
потерять Мигеля.
   – Может, кто-нибудь поделится и со мной вашим гениальным
планом? – это вступил в разговор Антуан.
   – Ах, дядя, это же так понятно. Мигель должен бежать с Мата
бэлой - Таной-бо-бо и де Спадой. Так угодно судьбе, чтобы эти
трое соединились на какое-то время.
   – Значит, их побег – единственное условие разгрома логова
секты? – Антуан замолчал. Все взгляды были прикованы к нему.
Он был главным руководителем операции, это было поручение самого
регента Франции герцога Орлеанского. Выпустить де Спаду – нарушить
приказ, идти  на штурм любой ценой – потерять Мигеля. Или он
будет сражаться на той стороне, или покончит с собой.
И неизвестно, возможно ли повторение того, что произошло с ним
после первой его смерти от руки Антры? А если и повторится, то
не потеряет ли он рассудок окончательно? И все эти годы, когда его
пытались вернуть к нормальной жизни, пойдут прахом. От одной этой
мысли можно было прийти в полное отчаяние.
    Антра сидела, закрыв лицо руками, и тихо молилась: матушка,
сжальтесь над своими детьми, спасите Мигеля, если он погибнет,
у меня самой не останется сил быть в этом мире.
   Гастон, подошёл к Антре и положил руки ей на плечи. Она отняла
ладони от лица и снизу вверх смотрела на него. Такого её взгляда,
полного страдания, любви и скорби, он ещё ни разу не видел.
    Антуан задумался, потом, внимательно посмотрев в глаза каждому
из присутствующих в каюте, повернулся к Антре:
   – Не терзай себя, кажется, что-то действительно забрезжило
вдали. Нужно хорошенько всё обдумать. Я иду к Мигелю, оставьте
нас двоих наедине хотя бы на час,– и он вышел из каюты.
   Мигель стоял неподалёку – у борта «Дианы», обращённого к берегу, –
и всматривался в громаду собора Мон-Сен-Мишеля, устремлённого в небо.
Его руки крепко сжимали поручни фальшборта, будто он боялся
упасть за борт. Был час прилива, и широкая полоса  воды, не менее
четырёх кабельтовых, отделяла скалу от фрегата.

                395

Но даже с этого расстояния поражал воображение грандиозный итог труда
природы и человека. Ещё не наступила полная темнота. В летнее время
ночи в этом районе побережья намного светлее непроглядной тьмы тропиков.
По лицу Мигеля текли слёзы. Антуан подошёл сзади и положил руку на плечо
юноши. Так, молча, они простояли несколько минут.
   Первым заговорил Мигель:
   – Если бы вы знали, дядя, как мне стыдно, я вижу, как вы
переживаете из-за меня, а я веду себя, как предатель. Бедная моя
Антра, я ведь вижу и чувствую её, как могут чувствовать друг
друга близнецы. Но моё сердце разрывается между двумя женщинами
– Таной и Антрой.
   – Но, Мигель, ещё вчера ты говорил, что вы вместе с Антрой на
верёвке притащите Доменика, как ты его называешь. Что произошло?
Прошу тебя, будь со мной откровенным. Я должен понять  причину,
иначе как я смогу тебе помочь?
    Мигель взял платок, протянутый Антуаном, и насухо вытер
лицо:
   – Командор, дайте мне слово – то, что я скажу вам, никто
больше не должен знать и, прежде всего, Антра.
   – Вот тебе моя рука, Мигель, но ты не ответил на мой вопрос.
Что произошло за эти сутки?
   – Вот это и будет нашей тайной, дядя, вы дали мне слово.
Дело в том, что Тана-бо-бо, моя защитница и покровительница,
была этой ночью у меня в каюте.
   Антуан вдруг почувствовал, будто ангел севера коснулся
крылом его лица. Он невольно посмотрел вверх, на клотиковый
огонь грот-мачты, и ему в наступающих сумерках показалось,
что там мелькнул полупрозрачный силуэт женского тела. Им
овладело ощущение нереальности происходящего. «Боже, что со мной"?
– пронеслось молнией в сознании, и он незаметно перекрестился
Но Мигель проследил его взгляд.
   – Да, командор, это была она.
   – Но ты говорил о какой-то чёрной пожилой женщине. Я же
помню. Ты говорил, что она перед чёрной мессой красит лицо
белилами и обводит глаза кармином.

                396

   – Да, это служанка Таны, старая колдунья Дзинда-бо-бо. Тана
– вечно молодая белокожая женщина необыкновенной красоты. За
тридцать лет, что она прожила у Доменика, он превратился в старого
высохшего урода, а она осталась такой, как и тридцать лет назад.
Так говорит сам Доменик. Понимаете, дядя, Тана много лет назад
прошла на Гаити обряд «перекрёстка». Это преображение – союз с
демоном. Но как мне объясняла Тана и как я теперь понимаю, демоны
культа вуду – это совсем не те демоны, о которых в христианстве
известно, как о порождении сатаны.
   Союз с своим «демоном» для женщины-колдуньи – это вечная жизнь
и вечная молодость, но в обмен на чью-то земную жизнь. Тана-бо-бо
совершила преступление. Уже после преображения она полюбила мужчину
и родила сына. Чей он был сын, я, как и вы, узнал только из записок
аббата Куаньяра. Я был потрясён, кто бы мог подумать, что старый
садовник – мой и Антры дед.
   А ночью Тана пришла ко мне во сне, она часто так делает, чтобы
обмануть Доменика, и рассказала о себе страшную правду. За то
преступление демоны приговорили её к жизни с Домеником. Если он будет
убит, то она лишится покровительства своего «демона» и превратится
в ядовитую жабу агу. Но если Доменик убьёт её , то сам  станет
бессмертным и тогда зло от него обрушится на людей с удесятерённой
силой. Но Доменик этого не знает, иначе он давно бы её убил, несмотря
на страсть, которую он питает к ней. Если он её убьёт, погибнем мы все.
Вот это она мне рассказала во сне прошлой ночью. жете представить, дядя,
что произойдёт с Францией, если трон захватит тиран и садист,
наделённый бессмертием? Резня в ночь святого Варфоломея покажетс
 бездарной комедией.
   Потрясённый Антуан смотрел на Мигеля такими глазами будто перед
ним был не юноша неполных двадцати лет от роду, а, по меньшей мере,
пророк Иеремия, возвестивший приход Мессии карающего.
   – Но как понять это? – и он посмотрел туда, на кончик грот-мачты.
   – Командор, я не знаю, как такое объяснить, но Тана может
быть и человеком, и его призраком. Но самая большая загадка
для меня связана с тем страшным днём на Гернси, когда Антра...

                397

   Ну вы помните. Меня порой охватывает такой ужас при воспоминании
об этом. Так вот, я спросил Тану-бо-бо – это она вернула меня к жизни?
    – И что она сказала? – почти угадав ответ, спросил Антуан.
    – Она сказала, что это не она, но об этом можно будет говорить,
когда Тана пройдёт очищение и избавится от Доменика.
    – И когда же?
    – Вот этого она сама не знает.
    – Мигель, скажи, то, что ты мне рассказал...
    – Я понимаю, дядя, да это всё имеет место, это такая же реальность,
как этот собор Михаила Архангела и стены аббатства, которым уже
без малого пятьсот лет.
   Антуан мысленно проводил связь между тем, что поведал Мигель, Антрой,
с её необычными способностями к левитации, и рассказом брата о воскрешении
трёхлетней Антры. Тень третьей женщины, обменявшей свою жизнь на жизнь
дочери, витала перед его внутренним взором, и этой тенью была та, чьим
именем был назван его фрегат. Палуба этого фрегата слегка покачивалась
у них под ногами.
   Антуан встряхнул головой, как бы отгоняя навязчивые видения и уже,
своим обычным твёрдым голосом, сказал:
    – А вот теперь, Мигель, выслушай мой план. Ты должен вернуться
в логово де Спады.
    – Я?! – Мигель не находил слов. – Как? Зачем? Это развяжет
руки Доменику. Он до сих пор считает, что оказавшись заложником
герцога де ла Фош, моего деда, я против своей воли нахожусь
на вашей стороне.
   – Вот и прекрасно, если он так считает. А вот, что ты ему
скажешь. Ты сообщишь ему о приказе самого регента о физическом
уничтожении его и всей его секты. Ты сделаешь копию послания
регента своей рукой. Только тогда он поверит, что ты сам тайно
переписал послание, воспользовавшись моим расположением к тебе
 и незаметно проникнув в мою каюту. Далее, ты сообщишь ему,
что выходы из подземелий блокированы королевскими войсками,
как со стороны собора, так и со стороны дамбы. Ты сообщишь
ему поимённо, это тебе нужно будет запомнить, всех его
сторонников из придворных, схваченных в Париже и на выходе из
собора в день Святого Доменика.

                398

Сообщишь ему о возбуждении ещё одного важного дела по поводу
приготовления микстуры из крови младенцев, убиваемых на чёрных
мессах, для продления и усиления мужской силы всех этих банкиров,
придворных и политиков, ставших по сути его рабами благодаря этой
микстуре и другим снадобьям, включая курение опиума. И, наконец,
скажешь, что для него единственный выход – если он согласится
бежать с тобой и Таной морем за рубеж. Например, в Испанию.
   – Он не пойдёт на это. Он же поймёт, что после моего бегства
на выходе к морю нас будет ждать засада.
   – Никакой засады не будет. Так и сообщи. Не будет, потому
что никто не решится рисковать твоей жизнью, Мигель. Слишком
велико желание герцога, моего брата и твоей сестры рано или
поздно спасти тебя от де Спады. И это тоже правда. И этому
он поверит. И самое главное, Мигель, ты ему скажешь то что,
говорил мне несколько минут назад, – ты спасаешь его ради Таны
и за это он должен быть благодарен ей. Правда, вряд ли чувство
благодарности свойственно Доменику. Но аргумент, зная ваши с
ней отношения и родство, весьма убедительный.
   – Есть одно слабое звено в вашем плане, командор.
   – А именно?
   – Заполучив меня, он будет уверен, что не зная устройства
подземных лабиринтов, вы не решитесь пойти на штурм,
подвергнув риску мою жизнь.
   – Ну так вот тебе последний аргумент, дорогой мой внучатый
племянник. Ты скажешь ему, что благодаря аббату Куаньяру,
Можерону и болтуну и трусу его братцу Блезу, у нас есть план
лабиринтов.
   – Он не поверит.
   – Поверит, так как этот план прямо сейчас ты нарисуешь в
двух экземплярах, один для меня и второй для Доменика.
   – Командор, дорогой дядя, я восхищен вашим умом и понимаю,
почему вас так ценит сам регент Франции. Ну что ж, я повинуюсь.
Вашу руку!
   – Тогда за работу, Мигель, к утру план лабиринта должен
быть готов. Тардье сделает копию, а ты перепишешь послание
регента.
   Они оба вернулись в каюту. Антра вскочила и бросилась

                399
к Мигелю, но остановилась, увидев его взгляд. Он был спокоен,
даже слишком, как ей показалось. Какая-то холодность, возможно,
как следствие принятого под давлением Антуана решения, была
во всём его облике. Все, кроме Антуана, смотрели на Мигеля так,
будто от его слов зависела их дальнейшая судьба.  Впрочем,
в каком-то смысле так и было.
   – Герцог, – учтиво, но с той же холодностью обратился он к
Молчальнику, – извините, но мне и графу Антуану де Траю этой
ночью предстоит серьёзная работа. Мы должны, – он бросил взгляд
на Антуана, – остаться здесь вдвоём до утра.
   По чуть заметному кивку Антуана Молчальник понял – согласие
достигнуто. Все, кто был в каюте Антуана, тут же поднялись и
направились к выходу.. Только Антра обернулась ещё раз, но Ми-
гель сделал вид, что ничего не заметил.
    Уже под утро, когда план лабиринта в целом был готов,
внимательно просмотрев его, Антуан поразился объёмам работ,
начатых, по-видимому, много веков назад. Пустоты каменоломен
и древние часовни были превращены в настоящий подземный
замок. Два яруса галерей по спирали соединяли более десяти
помещений. Мигель обозначил расположение ритуального зала,
лаборатории, где де Спада с помощью Дзинды-бо-бо и Таны
изготавливал снадобья и яды; своего рода театральную уборную,
где участники очередной мистерии тщательно готовились, одевая
различные одежды и ритуальные аксессуары и гримировались;
далее следовали три спальные комнаты, оружейные, кухня,
склады продовольствия, ёмкости для запасов воды и казармы
для «солдат Мата бэлы». В случае необходимости в этих казармах
мах могло разместиться до ста человек. Сколько их там было в
настоящее время, можно было только догадываться.
    Загадкой оставалось, как всё это можно было десятилетиями
скрывать от королевской власти и высшего духовенства. Невольно
напрашивалась мысль, что некое подобие тайных сект внутри
аббатства существовало уже не одну сотню лет. Круговая порука
и угроза чудовищных пыток за предательство замыкали уста не
хуже могильной плиты.
   Были вызваны Камю и Тардье. Объяснив своим офицерам строгую
конфиденциальность предстоящей работы, Антуан дал им задание
сделать копию плана и по ходу работы выяснять у Мигеля детали
обустройства подземелья в свете предстоящего штурма.
Наконец эта работа была закончена и Антуан отправил Мигеля

                400

отдохнуть после бессонной ночи.
   Вечером того же дня, после длительного и обстоятельного
разговора с Мигелем в присутствии Гастона, Пьера, Усаторре и
Дрюо, от борта «Дианы» в наступающей темноте отошла шлюпка.
    В ней сидел Мигель и сопровождающие его лейтенант Жак Дрюо
и старшина Саваж. В их задачу входила доставка Мигеля к тайно-
ому входу в подземелье из южного трансепта и затем имитация
схватки с Мигелем в тот момент, когда он откроет потайную
дверь в стене. На прощанье Антуан обнял Мигеля и перекрестил:
   – Мужества и выдержки, Мигель! От успеха этого дела зависит,
как скоро вы обретёте наше полное доверие, восстановите своё
герцогское достоинство и заслужите прощение любящего вас вашего
деда и моего брата. Мы начнём штурм, как только вы с де Спадой
окажетесь на расстоянии полумили от Мон-Сен-Мишеля.
   – Не волнуйтесь, командор, я выполню всё, о чём мы с вами
договорились. Единственная просьба: извинитесь за меня перед
Антрой. Я обожаю мою сестру и преклоняюсь перед её мужеством,
умом и благородством. Моя мечта – соединить её и мою Тану,
чего бы мне это не стоило.
    Шлюпка быстро растворилась в наступающих сумерках – вот-вот
должен был начаться отлив и гребцы налегли на вёсла…

                401


На колон-титуле вид на  северо-западную часть Мон-Сен-Мишеля снизу.