Когда я на почте служил ямщиком

     В двенадцатилетнем возрасте, в летнее время, я получил задание отвозить молоко с коровника нашей деревни в соседнюю  Сушилово, где был молокозавод. Работа эта считалась для лошади не тяжёлой, поэтому выделили кобылу с трехмесячным жеребёнком.
     Молоко нужно было отвозить два раза в сутки, утром и вечером. Сложность для возчика составляло то, что нужно было самому грузить тяжёлые бидоны с молоком, а на молокозаводе разгружать эти бидоны на весы. С весов молоко из бидонов выливалось в молочные танки уже с работником  предприятия. Часто на коровнике грузить бидоны помогала заведующая фермой, а если её не было, то какая-либо доярка. Делали они это, жалея меня. Редко, но и на заводе помогали разгружать бидоны с телеги, но чаще приходилось одному таскать  пятидесятикилограммовые бидоны, что было тяжеловато и неудобно.
     В нашей деревне была почта, и считалось, раз  в Сушилово утром идёт подвода с молоком, то и мешок с почтой можно отправлять  в Сушилово, где была хорошая булыжная дорога до районного центра. У молокозавода останавливалась автомашина и забирала почту в город. На почту сдавали деньги с пяти магазинов в округе, и после выходных дней, в почтовый мешок  клали денежный мешочек с приличной суммой. Начальник почты в этих случаях меня всегда предупреждал.
– Коля, сегодня очень большая сумма  60 тысяч рублей, смотри за мешком хорошенько.
Приходилось мешок при разгрузке бидонов, в первую очередь нести на молокозавод и ставить там, на видное место. Обычно, мешок  при разгрузке оставался на телеге
     Загружая пустые бидоны на телегу, заметил, что жеребёнок что-то  жуёт, но не обратил сразу на это внимание. Уходя, задумался, что же он может жевать. Внимательно посмотрел на жеребёнка, и пришёл в ужас. Жеребёнок жевал бумажный  ярлычок от почтового мешка, на котором стояла сургучная печать. Резко бросаюсь к жеребёнку, чтобы отнять ярлык, но жеребёнок, к моему удивлению, стал убегать от меня, чего раньше никогда не было. Он всегда позволял трепать себя за холку и любил, когда его поглаживали, а тут убегает. Понял, что мне самому нужно успокоиться, и тогда жеребёнок тоже не будет волноваться, но как это сделать, когда вижу, что он активнее стал жевать ярлычок. Видно догадался, что от него хотят отнять такую вкусную вещь.
      Останавливаюсь и внешне успокаиваюсь, подхожу к жеребёнку. Он доверчиво подставляет свою холку. Быстро хватаю его за шею и, засунув пальцы в рот, вытаскиваю остатки недожёванного  ярлыка и часть сургучной печати. Жеребёнок, взбрыкнув, снова отбежал в сторону и остановился, ждёт, что я с ним буду играть, но мне было не до игры. Что делать?
Ярлычок был частично утрачен, сургучная печать наполовину съедена, Два кончика бечёвки были скреплены сургучом, но основная часть сургуча с оттиском печати была изломана.
      Выезжаю на дорогу. Подходит почтовая  машина, из которой выходят два работника почты.
Пытаюсь объяснить им случившееся.
– Ребята, тут такое дело. Жеребёнок сожрал часть ярлычка и повредил печать, но вот если присмотреться, то видно, что кончики бечевки скреплены сургучом, узлы бечёвки не развязаны, да и денег внутри мешка сегодня не много.
      У обоих работников, от моего выступления, лица становятся  чужими, напряжёнными и отсутствующими. Они мне поясняют.
– Мы не можем принять почту в таком виде. По правилам мы должны отправить тебя обратно с мешком, и пусть у вас на почте всё снова перепроверят и опечатают.
Настаиваю на своём.
– Но ведь видно, что бечёвку не развязывали и жеребёнок, вон кругами бегает, причина в нём. Никто из мешка ничего не брал.
      Так  мы спорили   минут десять, и они, наконец, согласились.
– Ладно, пиши в сопроводительных документах, что печать повреждена, и мы возьмём мешок, но если что не так, то ты будешь отвечать.
     Я , согласился, побежал на молзавод, написал в бумагах, что печать сломал жеребёнок и отдал всё работникам почты, они уехали.
На следующий день они мне сказали, что в мешках всё было в порядке, а я больше почтовый мешок на телеге не оставлял.