Школа в Бухенвальде

…Попадали мальчики в страшные бараки,
Догоняли мальчиков  лютые собаки,
Убивали мальчиков за побег на месте,
Не продали мальчики совести и чести…
Игорь Карпов.

   Учителя Никодима Васильевича Федосенко - уже тогда седобородого, семидесятилетнего, - организатора подпольной школы в фашистском концлагере Бухенвальд, хорошо знали не только маленькие узники восьмого барака.
О нем слышал Гавриил Попов - связной знаменитого «ударного батальона», которым командовал Валентин Логунов. О школе и маленьких узниках Логунов написал в своей   книге «В подполье Бухенвальда».
   Знали старого учителя Василий Перцухов и Георгий Сальников, не раз приносившие "бухенвальдским школьникам" баланду и хлеб, и наблюдавшие за уроками Федосенко.
   На всю жизнь запомнил Василий Перцухов внятный и неторопливый голос пленного педагога. Может быть, тогда, находясь за колючей проволокой, двадцатилетний узник твёрдо решил, что если останется живым, то обязательно будет работать учителем. И он стал им. Василий Иванович Перцухов 36 лет работал учителем немецкого языка в станице Терновская Краснодарского края.
   - Конечно, особой изобретательностью отличался Никодим Васильевич Федосенко, - рассказывает Василий Иванович. - Он был как «ходячая энциклопедия».
   Мне рассказывали, что были учебные планы и проводились уроки по отдельным предметам. Конспирация была строжайшая. Не каждый узник знал о существовании школы. Дети занимались вечером и почти до отбоя. Конечно, им было тяжело. Они занимались после работы. В подтверждение того, что я видел и слышал от своих товарищей, после войны мне попала заметка, опубликованная в «Учительской газете». В ней бывшие узники называли «отличников» "бухенвальдской школы". Хорошо запомнил фамилию Ивана Удодова, который после войны стал мировым рекордсменом по тяжёлой атлетике.
   В Московской области, в Кашире, живет бывший политрук роты Георгий Петрович Сальников. Он был учителем ещё до войны. В Бухенвальд попал за то, что в одном из лагерей прочитал доклад по случаю 25-летия Великого Октября. И вот что сохранила о Бухенвальде его память:
   - Какой-то ад кромешный. Узник понял, что убежать отсюда может только невидимка. Но дети, в чём они провинились перед «третьей империей»? Казалось, взрослые бессильны облегчить участь маленьких узников.
   - И вдруг: я ушам своим не поверил, когда узнал, что под носом у немцев организована школа, - рассказывает Сальников.
   - Об этом страшно было подумать. Настоящая школа с учителями и учениками! Даже доску и географическую карту раздобыли! Смельчаки, рискуя жизнью, тащили из канцелярии для учеников бумагу и карандаши, со склада - тёплые вещи. Усилиями Николая Кюнга, которого я хорошо знал, а также усилиями других членов интернационального комитета маленьких узников удалось освободить от работы и обеспечить дополнительным питанием. Ребят постарше переводили на работу в «ревир» - лазарет, на склады, на кухню. Мы отрывали от себя часть хлеба, чтобы передать в детский блок.
    Как рассказывают бывшие узники, существенной прибавкой к столу детей был хлеб и баланда умерших, подачу списков на которых придерживал персонал «ревира». От норвежских студентов, тоже узников, в восьмой блок шли посылки.
Ребята оживали на глазах, становились мягче и доверчивее к своим старшим товарищам.
   У Георгия Петровича Сальникова сохранился бухенвальдский дневник и записи, с деланные им после восстания:
   - В мае 1945 года я дежурил в малом лагере и разговаривал с самым юным узником Бухенвальда. Он поляк, родился в Ченстохове в 1942 году. Его арестовали вместе с отцом и матерью и посадили в тюрьму, а потом в концлагерь. Очень скоро родители были расстреляны, а его в 1944 году перевели в Бухенвальд, и он стал узником под номером 116543. Вот дословно его слова: «Немцы недобри, я до русских поеду, до России, там любят маленьких». Говорил он по-русски, потому что жил среди русских детей в восьмом блоке...»
   В школе идёт урок. Старшие товарищи - дозорные - просматривают улицу, чтобы в любую минуту предупредить об опасности. Если идёт эсэсовец, то учитель прекращает урок и тут же переключается на детскую игру.
   ... И все-таки с чего всё началось? При встрече с бывшими узниками Бухенвальда я задавал этот вопрос не раз. Ответы разноречивые. Одни утверждали, что старик Федосенко долго не находил себе места, переживал, когда видел, как мучаются и страдают маленькие арестанты, и, желая хоть как-то облегчить их участь, подумал о школьных уроках. Неважно, что вокруг колючая проволока и полосатая одежда. Ему хотелось донести до сознания маленьких граждан правду, что все они остаются людьми даже в неволе, что всех их ждут на родине. Он учил их писать, считать. Учил жить и ненавидеть фашизм. Учил любить Родину и быть ей верным до конца.
   Другие вполне авторитетно заявляют, что толчком к организации подпольной школы послужила смерть одного мальчика, затравленного и растерзанного немецкими овчарками. Тогда активисты-подпольщики и занялись всерьёз своими маленькими собратьями. Особенно кипучую деятельность вокруг детского блока развернул член подпольного центра, историк по образованию, Николай Кюнг. И видимо, ему первому пришла идея организации школы в концлагере. Он же вёл историю в этой школе (а после войны работал завучем в Подольске).
   Третьи предполагают, что создание школы - дело рук политработников во главе с Сергеем Котовым или «штубендинстов» (дневальных) восьмого блока Николая Задумова и Якова Холопцева. Правда где-то посередине. Скорее всего, все они проявляли заботу о маленьких узниках. А главное - то, что среди них были профессиональные педагоги - Федосенко, Кюнг...
   Сколько их осталось - учеников этой единственной в своем роде школы?
Школа работала почти восемь месяцев, а гитлеровцы даже не подозревали о ней. В голове не укладывается: чем бы дело кончилось, узнай они о существовании русской школы!?
   - Когда я рассказываю об этой школе, ком к горлу подкатывает, - говорит Перцухов, - а в глазах стоят ученики в полосатых робах. Выжил ли кто из них? Не знаю... В марте 1945 года я бежал из транспортной команды смертников, отправленной в Зальцбург (Австрия). Дальнейшая судьба бухенвальдских учеников мне неизвестна.
   Сколько их осталось, учеников этой единственной в своем роде школы? Как много интересного могли бы рассказать эти люди! Живу надеждой на встречу с ними. В особенности, с Иваном Николенко, Владимиром Мациенко, с которыми переписываюсь не первый год.
   Вот что  написал Иван Николенко: «Первый урок  в необычной школе состоялся 1 сентября 1944 года в восьмом блоке, флигель «А», в общем помещении, служившем одновременно и столовой. За двумя столами сидели  «школьники» - дети в полосатых робах в возрасте от семи до двенадцати лет. Урок открыл бывший учитель истории Николай Кюнг. Он сказал: «Поздравляю вас, дорогие дети, с началом учебного года. Желаю вам следующий новый учебный год начать в своих родных местах и сидеть за настоящими партами с настоящими учебниками».
   Помню ещё, что было много в бараке гостей, в основном немцев-политзаключённых, поляков, французов, чехословаков. Они принесли бумагу, карандаши, линейки, мел и маленькую самодельную доску, и кое-какие лакомства. Нашим мальчишкам-школьникам сделали настоящий праздник.
   Ещё я знал Ваню Удодова, Валю Нестерова, Васю Зуева. Мы с Васей сидели за одним столом. Я над ним шефствовал, помогая выполнять «домашние задания». Уроки в школе проходили в основном  в утреннее время, когда блок пустовал (примерно с 10 до 14 часов). Дети в командах не числились. Считалось, что они выполняют работы по блоку. При появлении блокфюрера учебные принадлежности быстренько прятались, а «школьники» начинали мыть полы.
   
   … Может, кто-то в Челябинской области знает и помнит Степана Андреевича Бердникова - комиссара подпольной бригады Бухенвальда. Говорят, что он работал учителем истории в селе Юшково. А ещё говорят, что он участвовал в написании послания подпольного центра, которое заканчивалось такими словами: «Все, как один, на борьбу за своё освобождение. Да здравствует свобода!»