Ринг за колючей проволокой

«Плен - страшная штука, но ведь это тоже война, и пока война идёт на Родине, мы должны бороться здесь».
Генерал-лейтенант Дмитрий Карбышев.

   Хорошо помню, как мы встретились с Владимиром Власовым. Это было в 1986 году на слёте бывших узников фашистских концлагерей в школе № 14 города Коврова Владимирской области.
   Нельзя сказать, что волновался – позади столько встреч. И всё-таки - это моя первая встреча с человеком-боксёром, судьба которого могла решиться много лет тому назад на импровизированном ринге за колючей проволокой. Мы встретились в гостиничном номере. Невысокий, крепкого телосложения человек в спортивном костюме приветливо поздоровался и пригласил к столу.
   Я знал по переписке, что у Владимира Васильевича Власова сложная и необычная биография. И вот он передо мной: внимательный и доброжелательный, неторопливо рассказывает о себе.
   - До войны учился в Ленинградском институте физкультуры имени Лесгафта, успел закончить три курса, как началась война с белофиннами. Воевал в особом лыжном отряде под командованием полковника Хаджи Зауровича Мамсурова. В ходе финской кампании был контужен, потерял пальцы на правой ноге и был снят с воинского учёта. Когда началась Отечественная война, я подал рапорт на имя Сталина о том, что имею опыт участия в боевых операциях, что спортсмен, что владею немецким языком и хотел бы пойти на фронт.
   Владимир знал немецкий язык с детства. Рос в интеллигентной семье, отец - Василий Прокофьевич увлекался медициной, писал диссертацию, мать - окончила курсы немецкого и французского языков. В институте много уделял внимания совершенствованию немецкого языка Словом, были явные "козыри" к тому, чтобы удовлетворить прошение. Так оно и вышло.
    18 августа 1941 года он был заброшен в тыл к немцам в составе особого отряда № 006, которым командовал Валентин Матвеевич Шамин. Сейчас он проживает в Смоленске.
    Это был разведывательный диверсионный отряд. После окружения Ленинграда отряд занимался агентурной разведкой и созданием партизанских отрядов.
    ...В Германию вывозили рабочую силу. И его угнали вместе с другими: Иен, Цайе, Галле и Веймар. В Бухенвальде у него была своя легенда. Он был приговорён к расстрелу, но удалось спастись, установить связь с немецким коммунистическим подпольем и с русским.
    По инициативе лагерной охраны и для доказательства преимущества немецкой расы перед любой другой в Бухенвальде были организованы боксёрские поединки из бывших боксёров-узников. Кроме того, было несколько сильных боксёров, один даже, говорили, был чемпионом Германии в полутяжёлом весе. Русские подпольщики предложили мне, зная мои физические данные и довоенное увлечение боксом, выступить на этом ринге. До войны у меня был первый разряд по боксу. Мне, конечно, было трудно, так как не было пальцев на правой ноге, повреждены руки. Это затрудняло моё передвижение по рингу. Но в техническом отношении я был на много выше тех боксёров. Невысокого роста, крепкого телосложения.
    Первый бой у меня состоялся с французом. Мне довольно быстро удалось подавить его агрессивные действия. На боксёрских поединках присутствовали эсэсовские охранники. Они были полностью уверены, что их боксёры побьют всех. Судейство, конечно, было полностью на их стороне. Судьи на лагерном ринге судили явно не по правилам. Надо заметить, что немцы-уголовники часто предпочитали сразиться в кулачном бою с русскими. Для этой цели они подкармливались. Если побьют, значит, унизят. Василий Жук - член подпольной организации предложил мне выступить на импровизированном ринге, чтобы защитить достоинство советского человека. Он даже настаивал на этом.
    Я говорил, что слаб, что нужна тренировка.
    - Это организуем, - уверял он.
    И, действительно, Вальтер Гюнтер, работавший на эсэсовской кухне, умудрялся проносить в блок № 49 бутерброды и подкармливал меня. И я начал тренироваться с тремя немцами и голландцем. Да, работал-то я в штайнбрухе. Подпольщики перевели меня в ревир, сняли флюгпункт и подменили номер. Стал работать в слесарной мастерской. Когда почувствовал, что смогу выступать достойно, вышел на ринг. Это было где-то в конце 42-го или в начале 43-го.
    Первым моим соперником, как я уже сказал, оказался политический заключённый, француз. Он был высокого роста, но невысокого класса. Правда, превосходил меня в весе. Разницу в весе я компенсировал большой подвижностью корпуса. Легко выходил из-под ударов и чаще удары француза приходились в воздух. За меня болели не только русские товарищи. Я выиграл уже в первом раунде ввиду явного преимущества. Судил - чех-уголовник. Он заставил начать второй раунд. И я в третий раз послал соперника в нокдаун.
    Ринг находился недалеко от бараков между большим и малым лагерями. Народу было много. Чаще всего поединки проходили в выходные дни. Эсэсовцы всегда были настроены против русских.
    Второй поединок состоялся в следующее воскресенье. Русские подпольщики настаивали, чтобы я всё же выступал, немецкие - были против. Они мотивировали тем, чтоб я меньше был у эсэсовцев на виду. Ведь гестапо известно, что я спортсмен. Время, которое использовалось на боксёрские поединки, было выгодно членам подпольной организации. Ведь отвлекалась от своих обязанностей большая часть охраны, и подпольщики беспрепятственно могли проникнуть в нужные бараки, принести нужному человеку продукты. Словом, во время боксёрских поединков шла активная подпольная работа.
    Вторым моим соперником на ринге был голландец. Я знал, что он бывший моряк, крепкий парень. Владел запрещёнными приёмами, но действовал на ринге однообразно. Это был дикий бокс. Он сразу пошел в атаку, наносил мощные удары, я уклонялся от них за счёт подвижности корпуса. С каждой минутой его удары ослабевали. Мне удалось ровно провести все три раунда и выиграть у него по очкам.
    Через неделю - третий поединок. Соперником был политический заключённый испанец, которого я очень хорошо знал. Он воевал в Испании в интернациональной бригаде. Был хорошим моим товарищем. Мы с ним вместе тренировались. Победа мне досталась с большим трудом, и это был самый интересный бой. Испанец - техничный боксёр, подвижный. У меня же перед ним было лишь одно преимущество: я мог одинаково уверенно действовать в левосторонней и правосторонней стойках и маневрировал по ходу поединка.
    В какой-то момент мне удалось провести хорошую серию ударов. Помню, судья даже останавливал поединок. Меня всегда выручало сильное тренированное сердце. Ведь до войны я ещё занимался марафонским бегом, не пил и не курил. И до сих пор мне удаётся избегать этих пагубных привычек. Был выносливым, хотя и сильно истощенным. Я старался наносить удары по корпусу, чтобы сбить дыхание. И мне многое удалось.
    Потом был четвёртый поединок с латышом. Он был намного тяжелее меня, малоподвижен. Говорили, что он будто бы из латышских немцев, работал грузчиком в порту, потом выступал в цирке. Эсэсовцы болели за него. Он шёл напролом. И мне приходилось всё время уходить. Если бы судья судил по правилам, то я бы выиграл у него с большим  преимуществом. Он пропускал ударов больше, чем я. Мне даже удалось послать его один раз в нокдаун. Потом и я потерял равновесие и упал, хотя удара не было. Подвела нога. Но судья тем не менее открыл счёт. Судьи посчитали, что поединок закончился вничью, но по очкам я должен был выиграть.
    В пятом поединке мне противостоял польский боксер. Всё произошло очень быстро. Поляк оказался профессиональным боксёром  Высокий, худощавый, хорошо тренированный. И всё-таки в первом раунде мне удалось защититься от его сильных ударов и нанести несколько встречных. Один из них поверг моего соперника в нокдаун. Судья начал считать. Но при счёте «восемь» поляк уже продолжал бой. В ближнем бою у меня появилась возможность, может быть, нанести нокаутирующий удар, но неожиданно польский профессионал, подставив колено, ударил меня сверху обеими руками по затылку. Я упал. Из носа кровь. Судья этого словно не видел. Это был нокаут, и мне засчитали поражение.
    После этого я не выходил на ринг. Вскоре по решению подпольной организации был вывезен на транспорте в Лейпциг на военный завод для организации саботажа.
    Но боксёрские поединки за колючей проволокой продолжались. Непобедимым боксёром на лагерном ринге считался советский боксёр Андрей Борзенко. Он не проиграл ни одного поединка.
    Мы жили с ним в одном 44-ом блоке, были очень дружны. Мы и по сей день переписываемся. Он живёт в Ташкенте и работает врачом физкультурного диспансера. Ездим в гости друг к другу.
    Некоторые несведущие считали эти бои, как пустое времяпрепровождение, мол, для потехи лагерной охраны. Так считали и думали лагерные охранники, но только не заключённые. Бои на ринге отвлекали эсэсовцев от выполнения служебных обязанностей, бдительность их притуплялась. А в это время подпольщики в бараке проводили собрание или собирали оружие в вашрауме (умывальная комната), создавали запас продуктов и прятали.
    Они готовились к восстанию.