Словены и словаки, узбеки и таджики...

-Значит, когда говорите, дело было?
- Вчерась,  к вечеру. Я как раз после ночной проспался, ну, картошечку поставил варить, а сам с ведёрком это…
- Мы, товарищ, из отдела борьбы с бандитизмом, Жеглов моя фамилия, слышали?
- Склепатниковы мы, Пётр Петрович.
- Товарищ Склепатников, вопрос мы разбираем наисерьёзнейший. Мужчина вы, я вижу, положительный, поэтому всё должно быть точно, тютелька в тютельку, Отсюда вопрос: Пётр Петрович, вы не путаете? Вчера дело было, или, может быть, на днях?
- Да что вы, товарищ Жеглов, мы люди тверёзые, а не какие там шалопутные, как говорится, чтобы нонче да надысь перепутать, нет, как на духу, вчера было…
- А время, время сколько было?
- А вот насчёт времени, ето не скажу, извините, не знаю, скоко времени было, да нам оно ни к чему, у нас и часов нету, вон ходики сломались, никак не починю.
- Как же вы на работу встаёте?
- А что, на работу я не просплю, я всю жизнь с петухами подымаюсь. Да вон ещё и радио орёт. Как же тут проспишь? Под него не проспишь.
- Оно круглосуточно работает?
- Так оно мне не препятствует. Не выключает никто, оно себе играет и играет,
- Понятно. Пётр Петрович, а не припомните, что оно играло, когда вы Груздева встретили?
- А.. нет, не сча… Так футбол же передавали! Трансляция с этого… как его… со стадиона Динамо.
- Так мы с вами болельщики, Пётр Петрович! Какой тайм то был?
- Извините, тем не занимаюсь. Разве слышал что…
- Ну, там… Гринин проходит по центру, потом бьёт по воротам…
- А-а… так это… футбол к тому времени уж кончился.
- Пётр Петрович, вы точно помните, что он кончился?
- Точно.
- Точно… или точно?
- Кончился. По радио объявили, что матч, мол, кончился, ещё, как это, музыка заиграла, пам-пара-папам-пара…

Все помнят этот эпизод из кинофильма «Место встречи изменить нельзя». А я ещё вспоминаю ту мелодию перед матчем и по его окончании, и фразу «Вёл репортаж Вадим Синявский».
Слушая репортажи Синявского, Николая Озерова, Котэ Махарадзе, можно было воочию представить всё происходящее на футбольном поле.
Синявский действительно человек-легенда. Потерявший глаз при обороне Севастополя он и после войны продолжил работу спортивного комментатора. Впоследствии писали, что Синявский любой заурядный эпизод на поле своими речевыми оборотами, полными всевозможных афоризмов, представлял как некую критическую ситуацию.
 
Николаю Озерову было труднее: его слушали не только радиослушатели, но и телезрители. Тут не пофантазируешь.

Котэ Махарадзе, используя цветистую речь, вообще превращал репортаж в театр одного актёра.

Всех этих комментаторов объединяли честность, мастерство и добросовестное отношение к своему ремеслу репортёра.

Олимпийские игры на наших экранах.
Многое хотелось бы посмотреть, но не торчать же сутками перед экраном. И если включить какое-то соревнование не с начала, то от комментаторов помощи не будет.
Вот играют в хоккей словаки, наши будущие соперники. Посмотреть бы фрагмент игры, понять, чего ждать от них и нашей сборной.
Но что это?
«- Вот бежит словен, он успевает…»
Словен? Так это форма словенов?
Да нет же. Это был всё-таки словак. Но комментатору всё равно, что словен, что словак… так же, как было всё равно назвать колонну Узбекистана таджиками.
Ни Синявский, ни Озеров, ни Махарадзе не позволили бы себе такой небрежности, переходящей в бестактность.
Кто-то упрекнёт меня в ностальгии. Но добросовестное отношение к своему ремеслу – разве привилегия прошлого?