Райское место

Случается порой в нашем замкнутом цикле существования так, что в обыденную монотонность круговых разговоров врываются возвышенные речи и небесные думы. И хоть бывает подобное крайне редко, но все же даже самого малого заряда сей окрылённости хватает для того, чтобы питаться её энергией на протяжении долгих лет; а в некоторых ситуациях и вовсе изменить курс дальнейшего движения по бескрайним полям вселенского оборота частиц. Фактически эта неписанная, но от этого не менее ценная, аксиома свидетельствует о том, что истина действует не в зависимости от того, верим мы в неё или нет, а также о том, что высшая правда все равно рано или поздно каждого уложит на лопатки, достаточно буквально одного миллиграмма ключевой воды. Однажды настиг такой внезапный наплыв смысловых глубин  троих старых друзей, знающих друг друга с колыбели. Начиналось всё по стандартной схеме: вечер пятницы, одна из немногих отдушин для мониторных голов во всем мире, как обычно свел закадычных приятелей в ресторане «Райское место», креатив авторов такого названия достоин почёта в кругу деятелей рекламного бизнеса, однако правдой в этом наименовании было только «место», а вот с краем, куда стремятся попасть все праведники и страстотерпцы, этот злачный притон не имел ничего общего: мало того, что директор - бывший главарь всех центровых рэкетиров, так и ещё развлекалось там одно малообразованное зверье, утешающееся только плотскими вульгаризмами, правда попадались и мало-мальски порядочные персоны, к числу коих можно причислить и троих друзей, о которых было воспоминание несколько строчек назад. В состав неразлучной компании входили: Павел Десятников - владелец юридической конторы, магистр права; Евгений Скрипченко - доктор математических наук, преподаватель политехнического института, и Семён Альфредов - бухгалтер на одном крупном предприятии по производству обуви. Начинался первый акт выходных довольно-таки обыденно: каждый рассказал о своих проблемах на работе, пожаловался на жену, которая постоянно невыносимо докучает своими глупыми прихотями, а также о том, как же было хорошо в те священные дни, когда все эти тяжкие баласты и в природе не существовали , тогда, естественно, ведь у всех поколений в данном русле веками ничего не меняется, солнце светило ярче, деревья были больше, а дождь-дождливей. Но именно в сей вечер Павел рассказал одну интересную и занятную историю, которая и стала впоследствии главным катализатором нижеописанного диалога. Итак, на арену выходит та самая история: приходит недавно ко мне в контору- рассказывает Десятников,- одна молодая девушка, высокая брюнетка со стройным, гибким, извивающимся станом, длинными волосами и самое главное, парни, с влажными, блестящими от потаённой беззащитности глазами. Я, само собой, решил поинтересоваться, что эта милая особа делает в моем офисе. В итоге, оказалось, что у неё совсем недавно преставился  муж и она прибыла для переоформления документов на квартиру. И вот,  именно в этом месте в моей голове произошёл тот скачок из-за которого я вам сейчас весь этот случай и рассказываю. Короче, когда  узнал, что ныне эта прелестная дама столь цветущих лет свободна, буквально в тот же миг брызги радости стали опрыскивать мою мозолистую, запотевшую душу, однако, после воспоминания о причине, по которой свет моих очей вольно разгуливает по улицам, мне стало жутко и непреодолимо стыдно. И вот именно, тогда я задумался, что порой одному может быть хорошо только при условии, что другому в этот самый час ужасно плохо, причём этот первый даже не догадывается о том, что кто-то в момент его ликования подвергается нападению несусветных, тяжких до невозможного мук. Также я именно тогда впервые в своей жизни задумался по поводу того, что иногда бывает неприлично и совестно за собственные утешения, и по-моему улыбаться и умилятся своей удачей, не взирая ни на кого и ни на что - это удел бессовестных, аморальных эгоистов.
- Ну, подожди, не надо так однозначно - вступился за самовлюблённость Евгений - всех не спасёшь, за каждого не выстоишь, не стоит приписывать себе полномочия и обязанности, подвластные лишь обитателям небосвода. Вступаться за человечество - это пустая, лишённая даже минимума здравого смысла драка с ломовой стеной, в результате которой или синяки набиваешь, или сам обращаешься в сплюснутую лепёшку.
- Так что, неужели лучше загребать всё, попавшееся под руку и обливать грязью самости всех без исключения, забросать жирным самодовольством совесть и резать каждое переступившее тебе дорогу горло, только бы зимой никуда холодом не дуло? - возразил Десятников.
- Подожди, Паша - начал оправдание Евгения Семён - не надо забывать, что ты ни перед кем ни в чем не обязан, твоё дело, по сути, невелико: живи себе, не трогай никого, наслаждайся, а если что-то вдруг начинает смущать, то просты гони сосущую хорошее настроение философию куда подальше, а то такими темпами можно и с ума сойти, а это, поверь мне, далеко не самая лучшая перспектива: в разгаре лет потерять возможность кормить семью.
- Я вот сижу тут, слушаю вас и думаю, а зачем вообще таким свобода? Вот, сейчас само собой как-то вспомнилось, ты, Сенька, недавно на площади флагом махал за гражданские права общественных собраний, а скажи мне пожалуйста, для чего тебе так необходимо право говорить правду? - пустил пляску глубинных рассуждений в новую плоскость оппонент радующихся жизни.
- Ну, что значит зачем, чтоб честность царствовала во всех ячейках существования страны, чтоб свобода слова была. - пояснил отважный ратник бухгалтерского братства.
- Да какая , к чёрту свобода слова, ты уж извини меня, конечно, но свобода жрать и набивать своё брюхо до заворота кишок вам надо и больше ничего, чтоб уж пихать в один рот, так пихать. - выстрелил Павел.
- Эх, Пашка, - опять ввязался Евгений - по-твоему выходит, что мы прям нелюди какие-то безмозглые, да и с чувствительностью у нас тоже получается проблемы, а это не так.
- Ты, наверно, хотел сказать не совсем так. - продолжил баталию рассуждений Десятников, - вы вон раз в год в церковь сходите, на восстановление храма полкопейки еле-еле кинете и довольны, словно преобразились, а на самом деле просто увидите, что сосед куда-то с утра пораньше чешет, да и сами за ним подрядитесь, чтоб ни хуже остальных, чтоб никто вдруг ничего не ляпнул дурного и скрежеща зубами, от силы раз голову склоните перед образом, а потом выйдете на улицу и как ничего вроде бы и не было, всё по-прежнему: ну, а что я, ведь всем никак не поможешь, да и не моя это обязанность; ну, обманул я разок, так что ж теперь, всё равно Бог простит, все мы не без греха. И опять пошла череда гадости и смердящей грязи, а вам как того и надо. Зачем ходили, зачем молились, а самое главное кому? Ведь не дядьке ж с палкой, не начальнику с таблицами чисел, а Тому, Кто вас действительно любит, какими бы вы скотами не были, не предаст, несмотря на всю казуистическую изворотливость свинской хитрости и подлости, Он всегда рядом и, между прочем все знает, так что кричи- не кричи, а если был тщеславной, горделивой, законченной тварью, ей и помрёшь, но всё равно с шансом на помилование.
- Ну, не надо так громко, - решился продолжить спор Евгений - меня вот жена любит, всё про меня знает, разве ж  это плохо, что два человека живут друг для друга, частицами один в другом, она всё ради меня, да я во-общем-то тоже за неё стою. Мы любим друг друга, нам хорошо вместе, разве в подобном может быть вина. 
- Вот, я так и знал, что не надо этот спор начинать, - начал парировать Павел, - но раз на то пошло, то слушай: ты не забывай, что пока у вас там идиллия, что ты, что она на всё плевать хотели, примитивный пример: пожар - да какая разница, нам же прекрасно вместе; едете в машине, музыку слушаете, руки друг другу мнёте, а на обочине кто-то в крови - тоже самое, нас не касается, мы - в блаженной дремоте, только не забывай, что во всех этих полётах есть одно но: не принесешь ты ей завтра денег на шубу, тут же станешь не нужным, все романтические плавания оборвутся как только закончится шампанское в бутылке и ты больше не сможешь его найти. Естественно не всё такие, но,поверь мне, большинство псевдо счастливых отношений рвут зелёный бумажки.
- Ну, Пашка ты что-то заговорился, хватит пессимизма, всё будет хорошо, не нагоняй тоску.- решил прекратить устрашающие возгласы Евгений.
- Вот так всегда, стоит только чуть глубже подкопать основу, тут же начинаются попытки остановить соль ходьбы по канату между да и нет. - продолжил бой Десятников, - А всё это, чтоб вы знали, от страха правды. Всем нам кажется, что здорово жить, когда вокруг и везде одна только прозрачность и чистота, но, поверьте мне, в человеке много всего намешано, он не однозначен, как и мир, потому-то по весне не только ручейки и цветочки благоухают, но и кучи навоза и мусора со снегом сходят. Правда - это, конечно и несомненно, здорово, но не все её выдерживают, впрочем как и свободу, ведь воля личного выбора - страшная сила, потому что именно в такие минуты обнажается совесть, внутренняя интеллигентность, культура, порядочность. Все хотят права выбора, но далеко не каждый задумывается о том, что именно он выберет. Одним словом свобода - это главный индикатор совести, которую не всегда стоит выставлять на показ.
- Подожди, Паша, ты что-то совсем уж не то болтаешь, - вновь продолжил смысловое сражение Семён - по-твоему выходит, что все люди редкостные мрази. Но так же нельзя, надо уважать окружающих, какими бы они не были.
- Да никто и не говорит о том, что человечество - это помойная яма, где собраны все пороки и гадости, которые только можно себе представить, и эту самую пропасть нужно презирать. - решил объяснить свои умозаключения Десятников - Действительно гнев и ненависть - это пустое, напрасное, ведущее в никуда саморазрушение, чёрная тварь, не знающая благодати и радости. Это всё так, я согласен, но ведь розовым бредом тоже грезить не стоит, как ни крути, а каждый из нас всего на всего, просто, всего лишь человек со свойственными, и это совершенно естественно, ему низостями и грузными слабостями. Просто, надо себе признаться в том, что сегодня единственным средством против тупого, упрямого яда самосожжения служит толерантность, а по сути чистое равнодушие, потому что уважение требует хоть немного любви: если не можешь что-то или кого-то терпеть и смирятся с противоположными, антагонистическими взглядами, пройди мимо и не обращай внимания, вот и всё, а иначе не выдержишь, ибо, в истоках существенного, тут два пути: либо преодолеть самого себя, что по силам лишь избранным единицам с небесной воле, либо погибнуть в неосмысленной борьбе, ничего никому не доказав. Примирение - это атрофия каких-либо чувств к объекту личной неприязни. Раньше мне казалось, что отшельники, те, кто целенаправленно отказываются от существования в коллективе, широком общественном кругу, просто идиоты, какие-то дикари с психическими патологиями; но теперь я понимаю, что для любви к окружающим необходима изоляция от них же самих, потому что, по правде говоря, крайне сложно не кинуть в ответ комок чёрной грязи в тот момент, когда тебе на голову выливают ведро с помоями. А пытаться всех объединить и сделать друзьями - это ,априори, глупо. Конечно нужно стремится к идеалу и ковать внутри себя меч смирения и кротости, но такое бессмертное оружие в действующем пребывании на земле в руки не возьмёшь, поскольку постоянно вертишься в кругу несметных дел, где всякое встречается, а самое главное - смертно слаб. Но если уж кто-то рядом тонет, то протяни руку, помоги, а жить для себя и в первую очередь думать про свой собственный зад - это удел тех, кого нежными лепестками тёплых губ не касалась истинная, настоящая любовь, та, которой нельзя заниматься, и пускай тяжело отдавать всё без остатка тем, кто может обидеть, но всё же лишь в этом занятии хранится высшее благо бытия, а постоянно накапливать значит надувать мыльный пузырь, кой рано или поздно лопнет и растворится в жерле всепожирающего небытия. Любить - это дарить без каких-либо ожиданий и надежд, просто отдать, чтоб кому-то было хорошо, а гладить и ласкать - это временное плотское  увлечение до первого серьёзного испытания искренности чувств, и сия догма касается не только конфетно-букетных, картонных связей.
- Ладно, это всё, конечно, хорошо, но мне завтра с Мариной на дачу надо съездить. Так что вы уж не обессудьте, но я домой. - сказал Сеня.
- Да у меня завтра тоже кой-какие дела есть, короче я также, пожалуй, поеду. - решил поддержать друга Евгений.
- Ну, я тогда тут один торчать не буду, по коням, парни. - понял, что уже пора расходится Павел.
Друзья расплатились по счету и разъехались кто-куда. Беседа, состоявшаяся, в этот вечер, само собой, никого не изменила: Павел убедился в правильности выбранного пути, поскольку увидел ту реакцию, которую и ожидал увидеть, а ничто так не уверяет как совершение предсказуемого. Евгений и Семён решили, что лучше больше никогда не заводить общение в такие долины рассуждений, а к возгласам товарища отнеслись «толерантно». И, к слову сказать, «Райское место» больше не обнимало своими стенами Павла Десятникова.