Антра - наследница неба Т. IV, Ч. I, Гл. II

                Глава II. Ob avo*

   Да, Илья был в его клинике, в палате без номера, но до
этого...
   Всё началось с того, что никакой Анны Андреевны, звони-
вшей из реаниматологии Четвёртого управления, не было. Зво-
нила Алла Андреевна, лечащий врач Ильи Петровича. Что это
была за сцена! Николай Николаевич, как и обещал, приехал в
отделение оперативной хирургии с огромным букетом роз и,
предъявив своё удостоверение, попросил вызвать Анну Андре-
евну. Как нужно забыться, чтобы в его-то возрасте и при его
положении в научном мире ещё с вечера позаботиться о парик-
махерской, новом костюме, щегольских носках и умопомрачите-
льном галстуке и, презирая себя, мчаться неизвестно зачем и
неизвестно к кому. И лишь потому, что он узнал её голос?
«Насколько она изменилась?» – задавал себе вопрос Тропинин,
поднимаясь по ступенькам корпуса оперативной хирургии. Стран-
но, почему он так разволновался?
   – Простите, – услышал он голос женщины, изумлённо смо-
тревшей на него из окошка бюро пропусков, – как вы сказали,
Анну Андреевну?
   – Да-да, – возбуждённо сказал он, – Анну Андреевну Ольхов-
скую, доктора наук.
   – Но у нас нет такого сотрудника.
   – Как нет? Она вчера мне сама звонила и дала ваш телефон.
   Женщина в окошке с кем-то долго разговаривала, потом по-
вернулась к нему:
   – Сейчас к вам спустится лечащий врач Смыслова-Скороду-
мова.
   Наконец-то! он положил букет на столик рядом с конторкой
дежурной и нервно зашагал по вестибюлю клиники. Спохватив-
шись, он повернул назад, взял букет и тут же услышал голос вы-
сокой молодой женщины:
   – Это вы меня вызывали? Я лечащий врач Ильи Петровича, Алла
Андреевна Бахмина.
   Второй раз за два дня Николая Николаевича охватило странное
чувство, будто это когда-то с ним уже было: он ждал Анну, а
к нему вышла другая женщина.
_________________________________________________
*Ob avo (лат.) – «от яйца», то есть «от начала».

                424

   – Простите, Алла Андреевна, это вы мне вчера звонили в ин-
ститут Сербского? Я Тропинин Николай Николаевич, заведующий
отделением... – он осёкся. Впервые за многие годы он оказал-
ся в столь нелепой ситуации.
   – Я не совсем понимаю, Николай Николаевич...
   – Да-да, простите, ради бога, Алла Андреевна. Это какой-то
глупый розыгрыш, может, я ослышался? Дело в том, что голос...
Это был не ваш голос, – Тропинин совсем стушевался, – тот го-
лос я узнаю из тысячи женских голосов, – он почувствовал, что
краснеет, как мальчик.
   Алла Андреевна посмотрела на него с явной симпатией и, как
ему показалось, чуть насмешливо.
   – Если не возражаете, поговорим о вашем друге. Вы же за
этим пришли? Пройдёмте в мой кабинет, – и обратившись к де-
журной: – Танечка, постарайтесь минут двадцать меня не бес-
покоить.
   – Итак, могу вас заверить, операция прошла успешно. Не-
сколько дольше обычного он находился под действием нарко-
за. Сейчас он вполне адекватен, но сильно подавлен. Я бы хо-
тела расспросить вас, Николай Николаевич, о моём пациенте.
Вы сами прекрасно знаете, как трудно выводить больного из
депрессии, не зная обстоятельств его личной жизни.
   Слушая доктора Бахмину, Николай Николаевич осматривал
кабинет. За многие годы работы в клиниках он привык, что ка-
бинет женщины врача всегда отражает её индивидуальность. Но
этот кабинет мало чем отличался от его собственного.
   – Не удивляйтесь, Николай Николаевич, – поймав его взгляд,
сказала Бахмина. – Я временно занимаю кабинет моего шефа,
у меня ремонт.
   – А кто ваш шеф, позвольте вас спросить?
   – Академик Иофан.
   – Александр Зиновьевич?
   – Так вы знакомы?
   – Он был другом моего отца. Давно это было. Отец мой по-
гиб в ту страшную войну. Господи, сколько я буду держать этот
букет... Прошу вас, возьмите его.
   – А разве?.. – она нажала кнопку вызова.
   Вбежала медсестра:

                425
   – Алла Андреевна, вам нехорошо?
   – Хорошо, хорошо. Возьмите этот букет и поставьте в палате
выздоравливающих.
   – Алла Андреевна, вы же сутки на ногах.
   – Всё... всё... свободна.
   Тропинин встал.
   – Сидите, я вас слушаю, – почти властно сказала Бахмина.
Тропинин вздохнул:
   – Случай необычный. дело в том, что у него редкая форма
нервного расстройства. Впрочем... – он с недовольным выраже-
нием лица повернул голову влево и вправо, будто его душил во-
рот сорочки, туго затянутый роскошным галстуком, и невольно
вздрогнул – на него смотрели глаза Антры. – откуда это у вас?
   – Что? – спросила Бахмина.
   – Вот это, – и он показал на фото в рамке, стоявшее на сто-
ле.
   – Право, не знаю. Это давняя знакомая Александра Зиновье-
вича, кажется, француженка – то ли нейропсихолог, то ли нейро-
хирург, довольно известная на Западе.
   – Разрешите? – он перевернул рамку. Фото с обратной сто-
роны было закрыто прозрачным пластиком, под ним он прочёл
надпись:«Дорогому Александру Зиновьевичу с благодарностью.
Анна Андреевна Ольховская. 1970 г.» Тропинин молча показал
эту дарственную надпись Бахминой.
   – Ну, это уже по вашей части, – сказала Бахмина.
   – Почему, Алла Андреевна?
   – Видимо, ваша Ольховская – женщина медиум, простите, не
в обиду вам сказано. А жена вашего друга, где она?
   – На днях прилетает. была на научной конференции в Ниде-
рландах.
   – Она имеет отношение к медицине?
   – Нет, они оба историки. Она специалист по Западной Евро-
пе. Он, в прошлом крупный физик, уже лет десять работает в
институте истории естествознания.
   – У них есть дети?
   – Да, две дочери. старшая замужем и живёт в Канаде. Я зво-
нил ей после вчерашнего вашего звонка... Простите, – он почув-
ствовал лёгкое головокружение. «Надо же, с чего бы это?».
   – Вам дурно?

                426


   – Не знаю, да нет...
   – Давайте, Николай Николаевич, я всё же предложу вам та-
блеточку. Моноприл или эдам?
   – А, всё равно... спасибо, – запив таблетку, он на минуту
закрыл глаза. Хорош, ничего не скажешь, всюду Анна мерещится.
   – Алла Андреевна, – вставая сказал он с явным нажимом на
«Алла», – как только вы сочтёте возможным контакт с Ильёй Пе-
тровичем, вызывайте меня. Долечиваться он будет у нас. Место
ему подготовлено. он скоро будет под тройным контролем.
   – А вы?
   Он схватил её обе руки, стиснул, посмотрел внимательно в
глаза:
   – Чует моё сердце, мы ещё пригодимся друг другу. Что-то в
вас есть такое. А знаете, переходите к нам, ну хоть на полста-
вки консультантом. Тем более, Илья задержится у меня не на один
месяц. Рад, очень рад нашему знакомству. Не провожайте. Привет
от меня вашему шефу. он, кстати, в отпуске?
   – В Барвихе, в санатории.
   – Славное местечко. Ну, всего доброго, – и они расстались.
   Тропинин проснулся затемно и долго лежал, вглядываясь в се-
реющий потолок. Что собственно произошло? Откуда эта блажь?
Он не замечал, что вслух разговаривает сам с собой, пытаясь в
деталях воспроизвести встречу с Антрой де ла Фош и её суровым
спутником. Даже ущипнул себя за руку. Сейчас ему казалось, что
ничего не было. Ничего?! Да, он шёл по Пироговке и мысленно
возвращался к телефонному звонку Анны Андреевны.
   Ведьма! В былые годы он не раз награждал её этим эпитетом.
Ещё в те аспирантские годы, когда незадолго до её бегства к Илье,
их накрыл приступ обоюдной страсти. Стоило ему что-то резко от-
ветить Анне или не согласиться с ней, как у него вырывался из
рук стакан с чаем и разлетался вдребезги или, поскользнувшись
на улице, он шлёпался в лужу. Анна, узнав об этом, хохотала до
слёз. Ведьма! А что если... никакой Антры не было, это всё Илья
наворожил ему с этой герцогиней, будь она неладна вместе с ним
и с Анной Ольховской.
   У Тропинина стало двоиться в глазах: два женских лица засло-
няли друг друга, поочерёдно проступая одно из-за другого.
Одной женщине было, наверное, лет сорок пять, другой – не более

                427
 тридцати, но черты лица, но глаза... Будто он видел одновре-
менно одно и то же лицо с разрывом в возрасте лет на двадцать.
Опять эта старая боль. Сколько лет, а забыть так и не смог. А что
Илья? Он в реанимации, он... Да, возможно, после наркоза у него
сумеречное состояние, и этот поток сознания как-то генерируется
на него, Николая Николаевича Тропинина! Такое бывает, но, как
доказано, у людей, имеющих кровные родственные связи. Особенно
мощными бывают импульсы в случае неожиданной трагической гибели
человека. Родственники получают резкий сигнал в виде острой сер-
дечной боли или неожиданного приступа страха, ещё не зная об
истинной причине. Это в психиатрии хорошо известно. Особенно яркая
связь мать-дитя. Но причём здесь Илья и он, Тропинин? Уж у них-то
никаких, даже отдалённых, родственных связей нет и не было.
   И не было? Тропинин даже сел на кровати. Просто в жар бросило...

                428