А, вдруг горы всё-таки отомстят

               
   Честно говоря, из палатки выбираться не хотелось. Я с грустью прислушивался, как капли дождя тарабанят по брезенту, и время от времени бросал глазами в сторону Серёжки. Племянник, с которым вчера вечером мы рванули в горы, изредка посапывал во сне, и ему было, в общем-то, по барабану, что практически всю ночь шёл дождь.
   Отводя глаза от  мальчишки, я отодвинул левую створку палатки, занавешивающую вход в наше временное пристанище. Над горами занималось утро. Очередное летнее утро. Остропикие каменные вершины, находящиеся в паре-тройке километров от нас, были затянуты сплошной туманной пеленой. И, только где-то далеко-далеко на западе просматривался голубой кусочек неба.
    Это утешало, и вместе с тем настораживало. Утешало, потому что появлялась надежда, что предстоящий день, может быть, будет всё-таки тёплым и солнечным. А, настораживало, потому что в горах погода очень переменчива. И, несмотря на то, что небо, казалось бы, проясняется, через пару-тройку часов может снова хлынуть дождь.
   Вчера вечером мы отправились в горы, и за пару часов до заката забрались на один из скалистых хребтов нашего Заилийского Алатау, верхняя часть которого была отмечена на карте четырёхзначным числом, в начале которого значились две четвёрки.  На такой высоте даже в хорошую погоду в июле  не больно-то под солнечными лучами согреешься, а о каком тепле говорить, если всю ночь шёл моросящий дождь.
   Я поймал себя на мысли, что продолжаю зябнуть, и снова позавидовал племяннику. Нет, теперь я завидовал не тому, что он не спешит просыпаться. А, тому, что ещё вчера вечером он, практически ребёнок, в отличие от меня от взрослого, был озабочен тем, что погода может в любое время испортиться. И, по его предложению мы заготовили немного сухих веток какого-то неизвестного мне кустарника, которые уложили внутри нашей вместительной палатки у входа.
    Наверное, пора костерок развести, промелькнуло у меня в голове, когда я обратил внимание, что дождь наконец-то прекратился. Взяв бумагу, зажигалку и небольшую охапку дров, я отправился на улицу. 
    Сухие ветки быстро взялись огнём. Языки пламени покорно лизали нижнюю часть чайника, закреплённого над огнём, а я оставил костёр, и решил прогуляться в окрестностях нашего временного пристанища.
   Меня нисколько не удивило, что кроссовки уже через минуту, другую стали мокрыми от обильной росы, и мои ноги во время передвижения буквально чавкали, страдая от непрактичной, в общем-то, в здешних местах обуви.
    Я весь был погружен в стихию. Под ногами – обилие низкорослых цветов: розовые, голубые, оранжевые, белые...  Передо мной распростёрся настоящий цветной ковёр, по которому, в общем-то, было стыдно ступать. Шёл с таким ощущением, что под моими ногами природа как будто бы плачет, а за спиною, словно, кто-то кричит: и, для чего ты здесь? Зачем вошёл в этот волшебный и загадочный мир бесчисленного количества цветов, если сам понимаешь, что невозможно ходить, не доставляя боли цветам!
    Я шёл с таким ощущением, что мои ноги не в росе, а в слезах. Слёзы скудной высокогорной растительности...  Слёзы матушки природы...
    О, человек! Зачем ты здесь? Неужели тебе не хватает места в своём мегаполисе с обилием автомашин, толпами подобных тебе, нередко обезумевших существ, и кучами мусора? Для чего ты вторгся сюда? Что ты хочешь унести с собой с гор, и что ты оставишь в горах?
     В десяти или двенадцати метрах от палатки я обнаружил пепелище, размытое за ночь дождём, и несколько консервных банок, валяющихся тут же.
     Я шёл, и мне мерещилось суровое, грозное лицо, в которое вдруг облекла себя создательница-природа. Она изрекала теперь строго и чётко: ты тоже вошёл в этот целомудренный мир, чтобы оставить после себя то, без чего вы, существа о двух ногах и одной бестолковой голове, не мыслите своё существование: консервные банки, стеклянные и пластиковые бутылки?
    Она...  Она...  Она, матушка-природа, смотревшая на меня безмолвными, каменными глыбами хребтов, словно, отторгала, и отталкивала меня...
    Воображение рисовало процессы горообразования. Мне просто мерещилось, как миллионы и миллионы лет назад кипящая магма, низвергнутая из центра земли, разлилась там, где я сейчас находился. И, застывая, превратилась в могучие, каменные исполины, затянутые сейчас тучами, словно, свалившимися с небес.
   Зачем? Для чего? Ради чего создана вся эта красота, наслаждаясь которой, человек платит своей нечистоплотностью?
   Голова разламывалась от самых, казалось бы, ненужных в настоящее время умозаключений.
   О, человек! Зачем, для чего ты пришёл в этот бренный мир?
   Перед глазами вставали дымящие трубы фабрик, заводов, выхлопные трубы автомобилей, курильщики, чадящие небо сигаретами...  Для чего? Воображение рисовало одну мрачную картину за другой. Мне просто мерещилось, что далёкая, обледеневшая вершина, затянутая сейчас огромной, серой тучей, сбрасывает с себя и густую туманную пелену. И, панцирь из вечного ледника. И, растекается по округе чадящей чёрным дымом магмой, поглощая и уничтожая всё на своём пути.
    И...  Что это? Процесс горообразования пошёл вспять? Но, для чего? Быть может, для того, чтобы переплавить металл и стекло, валяющееся всюду сейчас вокруг меня, отчётливо давая понять, кто же в горах настоящий хозяин.
   Нет, вы только представьте, вершина, покрытая ледяным панцирем, на ваших глазах превращается в магму, и течёт в разные стороны, подминая всё под себя.
   Обратный процесс горообразования?
   Нет, вы только представьте, горы превращаются в магму, которая всасывается в кратер, откуда миллионы лет назад была низвергнута из чрева земли. И, она тянет, тянет всё за собой: окурки, бутылки, консервные банки...  Бред! Наваждение! А, вдруг она всё-таки потянет всё неугодное ей за собой, в кромешный ад...
   Да, быть может того, что вдруг пригрезилось мне, никогда не случится, и процесс, обратный процессу горообразования, на нашей планете не произойдёт. И, тем не менее, прогуливаясь ранним утром в стороне от палатки, я почему-то подумал, что горы рано или поздно отомстят человеку за неуважительное отношение к себе.
   - Дядя Володя, чайник уже закипел! – эти слова, долетевшие до меня откуда-то слева, конечно же, отрезвили и вернули от абстрактных мыслей к конкретной действительности.
   Я пил с племянником чай, и волей-неволей завёл речь о том, что недавно пригрезилось мне наедине с самим собой. Племянник делал вид, что он – весь внимание, но, вместе с тем, по его эмоциям, я начинал понимать, что проблемы взрослого человека не больно-то бередят несозревшую юную душу. Что ж, пусть подрастёт. Я поймал себя на мысли, что не стоит ребёнку забивать голову столь «великими идеями», которые в те минуты не давали мне успокоиться.
   Я прихлёбывал из кружки горячий, терпкий напиток, и смотрел в сторону западной части гор, над которой всё больше и больше исчезали тучи. Свежий голубой кусочек неба, просматривающийся вдали, обещал хороший день. Я больше не жалел, что с племянником отправился в горы. Скорее всего, вдоволь побродим по скалистому хребту, где остановились на ночлег, а после обеда отправимся домой, унося с собой массу неожиданных впечатлений.