Позовите Вия

Когда я слышу слово культура, мне хочется позвать Вия…
…

 
Когда я слышу слово культура, мне хочется позвать Вия. Во-первых, потому что хвататься за пистолет уже поздно, а во-вторых, потому что Вий это одна из важнейших основ, поддерживающих равновесие мира…

 
Впрочем, давайте обо всем по порядку.
…

 
СТАРЫЙ ДОБРЫЙ ВИЙ

 
Некоторое время назад, волею судьбы мне выпало сходить в кино. Не то что бы я завзятый киноман, но как-то нить бытия сплелась в причудливый узор, и вот я в темном зале… и предо мною Вий.

 
Наш русский Вий, во всей красе, великий и ужасный, как достойный асимметричный ответ Голливуду. У них вешают негров и снимают кино про вампиров, а мы вольные казаки и нечисть у нас тоже своя.

 
Впрочем, раз мы взялись конкурировать с Тарантино и делаем аллюзию на «От заката до рассвета», было бы уместнее снять что-нибудь про оборотней из государственной думы, или мумию упыря, спящую в мавзолее…

 
Но это я так, эстетствую.
…

 
Сам фильм вызвал у меня смешанное и грустное чувство, состоящее из малой толики ностальгии по прошлому, черно-белому и давно утраченному Вию, и ежеминутно растущего изумления от новой трактовки.

 
Старый Вий был по-настоящему страшен. Он грозен, как приговор. Первый и единственный в своем роде соцреалистический триллер, заставивший несколько поколений советских детей кричать от страха.

 
Когда-то я был одним из них, этих по-своему счастливых и непуганых детей оставшейся в прошлом великой страны. И ошеломленно застыв в неудобном до омерзения кресле, сжав кулачки всматривался в экран…

 
Тогда я не знал, что кресла должны быть другими.
…

 
Не ведал я тогда и того, что страшную и совершенно несвойственную советскому кино мистическую сказку экранизировали в целях, от развлечения крайне далеких. Не знал, что Вий был оружием революции.

 
Фильм был острым мечом, отсекающим чуждую строителям коммунизма клерикальную идеологию. Страшным напоминанием о том, в каком кошмаре жили люди под властью церковников и мракобесов.

 
Вий грозно напоминал, что стоит ослабить классовую борьбу и пустить в сердце хоть каплю жалости и религиозного дурмана, как разум заполнят черти и вурдалаки. И мы не знали, что упыри уже здесь.

 
Сегодня мы знаем все.
…

 
Теперь мы знаем, какими должны быть кресла, как устроен хороший фильм про оживающих мертвецов, и о чем был гоголевский Вий. И в этом знании много печали, потому что этого мы теперь и ждем.

 
Но вместо ожидаемой жути получаем вторичную реплику голливудских блокбастеров, срок годности которых давно истек. На злобу дня справленную приправой аля-рюс и майданом первобытных казаков.

 
И эта занимательная этнография поначалу веселит и радует глаз, исподволь и с некоторым ухарским эксгибиционизмом выставляя нам манящую обнаженку отеческих гробов… но все не то и все не так.

 
Впрочем, на безрыбье и Гоголь рыба.
…

 
НОВАЯ СКАЗКА

 
И вот скептическому взору, похожему на взгляд случайно заброшенного в фильм героя-англичанина, предстает парад причудливых монстров. Метаморфозы, ворожба и страшные загадки, способные вызвать дрожь.

 
Но мы ничуть не поражены, поскольку давно насмотрелись всего. И если раньше нас можно было довести до ночных кошмаров с помощью картонной куклы, то нынче и компьютерное чудо не впечатляет.

 
Хотя стоит отдать должное фантазии авторов и мастерству художников, дизайнеров и специалистов по спецэффектам. Все очень качественно и броско… но как-то без огонька, без души… и без чертиков в глазах.

 
А какая же без них сказка…
…

 
Да и вообще, что касается нового прочтения, то Гоголь там и не ночевал. Пиршество постмодерна, где причины перепутаны местами с отдаленными последствиями, и можно все, потому что все неправда.

 
История, в авторском виде мистическая, подобная сказке, но вполне очевидная, полная внутренней логики и имеющая четкий сюжет, превращается в причудливый стеб. Или в бессвязную фантасмагорию.

 
Словно нам, сегодняшним, мало всех этих гоголевских ведьм, превращений, и банальных бесов из сельских баек. Мы поднаторели в делах оккультных, нас этим не проймешь. Нам подавай географию преисподней.

 
И вот она перед нами.
…

 
Преисподняя, по замыслу авторов фильма, находится в Украине, явственно взывая к застарелым имперским комплексам русской интеллигенции, плачущей об утрате окраин и грезящей о возвращении Крыма.

 
Естественно, Украину населяют черти, а в лесах кишмя кишит нечистая сила. И коли не взял бы ее под державную руку великий Старший Брат, то и пропали бы навек казачки, угодив под власть сатаны.

 
К тому же всякий вольный казак на поверку оказывается упырем, а всякая баба ведьмой. Что вполне соответствует типичным русским представлениям о моральных и интеллектуальных качествах соседей.

 
Так что, народ смотрит с восторгом.
…

 
Впрочем, изрядная доля латентной ксенофобии, свойственная всей современной отечественной кинопродукции, и не чуждая смею заметить и самому Гоголю, дополнена мощным антиклерикальным посылом.

 
Если у Гоголя бурсаки, будущие священники и философы, суть существа комичные и немного несчастные, но в сущности добрые, то у авторов фильма акценты иные. Студенты-семинаристы тут просто придурки…

 
А вот священник является настоящим палачом. Простой православный священник, с виду тихий и простой, оказывается воплощением ада, собрав в себе все худшее, что только может быть свойственно людям.

 
Выходит, сценарист у нас не так-то прост.
…

 
МАСКИ СОРВАНЫ

 
Странно, что широкая православная общественность, часто склонная оскорбляться по куда меньшему поводу, на сей рас как в рот воды набрала. И никто не бьется в истерике по центральным каналам.

 
И депутаты думы, собравшись на внеочередное заседание, не обсуждают новые поправки в закон о средствах массовой информации, и не хотят запретить секс и выдать священникам табельное оружие.

 
И даже всеми уважаемый министр культуры почему-то не требует изъять Гоголя из школьных библиотек. Впрочем, может быть это Пан Сотник приказал им держать рот на замке, пока не пройдут олимпийские игры.

 
Придет час, и они нам еще покажут…
…

 
Удивительно, что никто не знает, кем на самом деле был Вий. Тот грозный древний бог, или омерзительный бес, вокруг которого весь сыр-бор. Впрочем, это у Гоголя он старший бес, а в новом фильме все-таки бог…

 
А он и вправду бог. Вий, или Вайо, древний индоевропейский бог ветра. Ветер-ветер, ты могуч… это он, и слова из поэмы суть вводная часть заклятья обращенного к богу и пробуждающего его незримую силу…

 
Разумеется, у него нет семи рогов, как у Зверя Апокалипсиса, и век, достающих до земли… хотя на древних изображениях они тоже очень длинны. Ветер веет, заметает следы и налетает со всех сторон…

 
Но вольный казак не боится ветра.
…

 
Казаку здесь нечего бояться, потому что Вий это божество боя. И от корня его происходит не только вьюга и вой, но и война. Бог ветра, оружия и грома суть не просто вольный дух, но и источник невиданной мощи.

 
Вий повелитель молний, это подлинный господь воинств, бог свободный и страшный во всех своих проявлениях, обычаях и делах. Это добро с кулаками, вечное стремление к свободе и сила ее защищать.

 
А еще, это божество правды. Как ветер играючи срывает с людей одежды и распахивает окна, так и взор Вия прозревает истину. От него не укрыться ни подлому делу, не славному подвигу. Вий делает тайное явным.

 
Казак не стесняется правды.
…

 
Казак не боится ветра, потому что он сам как ветер. Казак веет где хочет, живет где хочет, дружит с кем хочет, и бьется с кем хочет, когда придет час воевать. В этом смысле Вий суть исконный казацкий бог.

 
Ветер-Вий это вольный дух казака, душа-птица, не знающая цепей и летящая куда глаза глядят… а смотрят они у Вия часто в себя. Ему интересен свой собственный внутренний мир, скрытый за пеленой век.

 
Этим он и страшен святошам. Свобода и обращенность к собственным ценностям, верность себе и непреклонное стремление к правде - суть вещи принципиально несовместимые с миром коленопреклоненных рабов.

 
Они и изгнали Вия.
…

 
Поэтому когда я слышу слово культура, я хочу позвать Вия. Я хочу, что бы прекрасный и сильный ветер ворвался в окно, и вымел из наших голов привычку вечного рабства. Я знаю, что он не оставил нас.

 
И очень скоро придет, явившись в громе бури...
…

 
Я слышу его шаги.

 
Он здесь, он рядом, он уже за дверью…

 
Вот он.
…