Дорога - Окончание

            Предыдущее - http://www.proza.ru/2014/02/14/522

             – Как я соскучилась.
             – Наташка! Ты мне дашь раздеться?
             – Раздевайся, – Наташка сползла по стене на пол и села улыбаясь.
             – Чаем напоишь? – Пашка пошёл на кухню.
             – Пашка! – Наташка встала и вытянула руки по швам, – «Супы бывают: бульоны и пюре – без наполнителя, с макаронными изделиями, с крупами, картофельные, овощные, и комбинированные». У нас сегодня щи. Щи со свининой и сметаной. Варила почти я.
             Пашка посмотрел на сиденье «уголка». Заметный разрез, сантиметра полтора длинной, хорошо был виден. Наташка перехватила его взгляд и замолчала.
             – Пашка! Тут такое было!.. Паша. Я же в психушке лежала. Правда, недолго, но в настоящей. Я ведь Паша – дура. Так получается?
              Я ведь помню, как ты ушёл на работу. Помню, как этот ударил себя в ногу. Помню, как тетя кричала. Потом помню – мне укол ставили. Милицию помню. Потом опять врачи, Надежда,  и увезли меня в психушку. Я дура теперь, да? И там… Проснусь, Надежда, Надежда Владимировна, я её зову тетя Надя, рядом… И всё… Она начинает говорить, а я опять спать…
             Он ведь, Паша, со всей силы себя в ногу. Прямо вот здесь… Вот прямо вот так… Со всего маху.
             Ой, Паша! Он ведь наврал, что это ты его… Меня спрашивают, а я говорю, что видела: что ты ушёл, накрыл меня, а потом я зашла на кухню, а он себя ножом в ногу…
             Потом признался в полиции, что хотел по столу, а промахнулся…
             Ой, Паша! Что тут было…
             Они ведь уехали от нас. Насовсем. Тётя приходила с каким-то уже другим. Тот сядет в коридоре и молчит. Она все вещи собрала. Всё своё увезла. А мамину вазу хрустальную разбила. Взяла вот так и отпустила её. «Ой!», – говорит, – «Я нечаянно…» А сама на меня смотрит. Глаза белые. А тот мужик ей: «Будьте осторожнее! Не пострадать бы Вам самой!» Я вазу прибрала. Вот куплю клей и склею. Пусть будет. Ведь, так можно же склеить, чтоб не видно было?.. А?..
             Ой, Паша! Бабушка приходила. Я её узнала. Она с порога: «Наташенька, узнаёшь меня?.. Как ты выросла…» А тетя Надя… Ой! Встала так в дверях, посмотрела на неё и всё… Так и не пустила её в дом. Не пустила. Она, ведь, не одна приходила. Мы в окно посмотрели, а она  была с кем-то. Вот! Встали у подъезда и стояли. А потом посмотрели на наши окна и ушли. Четверо!
             Паша! Серёжка с Вовкой приходили. Тоже их не пустила.
            «Где Пашка? Где Пашка?»  «В командировке», – говорю, – «на Урале!» Серёжке говорю: «Ты бы свою «желудёвку»  сменил бы. Зима на носу. Ум-то отморозишь. Ходишь в ней, как воробей подстеленный…» И опять горбится. Ты бы, хоть, сказал бы ему.
             Паша-а-а! У нас ведь компьютер теперь есть. Тётя Надя ночевала же тут!.. И для работы привезла компьютер.  А сегодня говорит: «Пусть у вас пока стоит. И тебе для учебы надо».
             Паш! А в школе Хворостина-то… Ой!.. Подходит и говорит. Знаешь, как она делает – губы в ниточку: «Наташа. Павел, как освободится, пусть в школу зайдёт. А у Вас, Наташа, будут проблемы по четверти…» Я тёте Наде сказала, а она и говорит: «Как вас теперь учат, так проблемы могут быть только у некоторых, «особо одарённых». Ты у нас совершенно нормальная, так что думаю, что не будет проблем. Если поработаешь немного…»
             Паш!..
             – Наташка! Я только понял, что ты – дура.
            Ты мне чаю дашь? Или мне к соседям идти? – Пашка смотрел на сестру и улыбался!
             – Дам! Наливаю! И эта твоя – «Света из балета» подходит и говорит: «Наташа! Всё ли хорошо у Павла? А то он трубку не берёт…» А я ей так: «Вам, что, опять с нами разрешили встречаться? Хорошо у него всё… Замечательно даже!»
             Вот что нашёл ты в ней?.. Кукла!
             – Ладно, Наташка! Потом дорасскажешь.  Тащи сумку мою.
             Наташа принесла сумку.
             – Тяжёлая.
             Пашка ушёл в коридор и вернулся с пакетами. Положил их на стол и подвинул к Наташе.
             – Тут деньги. Завтра купишь, что поприличнее, на себя. Нам придётся по кабинетам ходить. Куртку обязательно, чтоб всю спину закрывала. И ниже тоже.
             Наташа открыла конверты и застыла.
             – Пашка! У тебя под носом машину инкассаторов взорвали?
             В пачках по телевизору видела. А вот чтоб вот так. Россыпью. Сколько здесь?
             – Сосчитай сама. И на ноги что-нибудь…
             – А можно ботинки, как у тебя, только бы повыше?
             – Дались всем эти ботинки… Купишь куртку, сапоги…
             – Ага!.. Ещё муфточку, «таблетку» на голову и вязаную шаль на неё, – прыснула Наташка.
             – Не хочешь куртку – купи другое. Но длину я тебе сказал. На голову что-нибудь и там… ну, что там девчонки ещё покупают… что им надо.
             Я с тобой по магазинам не пойду – мне нервы дороже…
             …Вот…  ещё… Посмотри. Выбери, какой тебе больше нравится, – Пашка достал из сумки коробочку и выложил на стол два наборных браслета из разноцветного камня.
             – А второй кому? –  Наташа взяла и стала их разглядывать.
               Пашка смотрел на сестру: – Наверное, такие не носят. Но мне понравилось. Там много всего было. Но я не знаю, что тебе надо, что понравилось бы. А эти мне понравились.
             Наташа надела браслеты на руку и, молча, подняла её вверх.
             – Красиво. А куда с ними? – она вздохнула и сняла их. – С чем надеть?
             – Тогда выкинь, если не нравятся, – Пашка встал.
             – Паш! Выкинь? У меня ведь ничего нет, чтоб красиво и просто так. Ну, просто так… Просто, чтоб было. Мне же никто ничего не дарил. Дарят ведь всегда то, без чего можно обойтись. Понимаешь?.. Вот чтоб… чтоб не потому что надо, а чтоб просто было. Понимаешь.
             – Понимаю. Вот тебе ещё подарок, – Пашка выложил на стол фотоаппарат и коробку от него. – Без него тоже обходились…
             – Фотоаппара-а-ат. Новый, – Наташка заулыбалась. – Вообщ-е-е-е…
             Она глубоко вздохнула, закрыла глаза, опять надела браслет: – Вот этот! Она вообще-то ничё… Только, что в ней мальчишки нашли… «Звезда балета»!
             – Прибери деньги. Да руки помой после них. Грязи на них…
             Где только ведь их не носит.
             – Паша. А вот мама с папой… Как им сейчас?
             Пашка подошёл к окну.
             – А плохо им!
             А и не должно быть хорошо им! Не за что им хорошее-то!
             Они этого хотели, что с нами есть?
            Они нас по кой рожали, чтоб потом оттуда поглядывать и радоваться?  «Паша, пригляди за Наташей, мы скоро вернёмся!» Вернулись! Из гостей в гости. Дом, как вокзал, а мы за сторожей!  Вот отсюда уехали. От этого стола, – Пашка хлопнул ладонью по столу. – Меня спросили? Тебя спросили? О себе думали!.. За что им хорошо? За это?..
             Чем они «хорошо» заработали?
             – Паша! Не надо… – Наташа закрыла лицо руками.
             – Что не надо? С чем оставили нас?
             Машины оказались бабушкиными. Наш дом в деревне, а у меня там остались и удочки и велосипед, дядькин. Всё чьё-то и ничего нашего.
             «Присмотри за Наташей…» Только о себе думали…
             Зачем им хорошо? Пусть будет, как нам… Так будет справедливо…
             – Паша! Не надо. Прошу тебя… Не надо. Там мама…
             – Она там! Мы-то здесь!..
             Наташа плакала, уткнувшись в ладони.
             – Не плачь. Нам жить надо, а не реветь.
             Давай свои щи, что ли?.. Не на кого нам надеяться.
             И эти «дяди», «тёти»… Кто мы для них?.. Нет никого вокруг.
             Да и не было.
             И вряд ли будет кто!..
             …Ты с учебой проблемы реши. Я как-нибудь допинаю. Да, мне и поздно уже.  А тебе учиться надо! Книги читать! Вот!
             Пашка достал из сумки книгу. Неделя тебе – чтоб прочитала.
             «Света из балета».  Сама-то?.. С меня уже ростом, а кроме двух макаронин в джинсах и нет ничего…
             Нет у нас другого пути. Если не учиться, то что?..
             И не огрызайся со всеми.
             Не можешь шею перекусить – терпи и молчи. А можешь – грызи. Но не огрызайся. Не важно, что они хотят. Важно, что ты хочешь.
             Чего хочешь? Вот!
             Они все под мамкиной юбкой, а над нами?.. Небо!.. И нет там  никого.
             Я тебе не приказываю. Не хочешь учиться – скажи что хочешь. Не знаешь что – будешь учиться. Пока не знаешь что хочешь – будешь уроки делать.
             …Где щи-то?
             Наташа взяла тарелку и поставила напротив его.
             Пашка ел, молча, опустив голову. Она сидела напротив, смотрела, изредка хлюпая носом.
             – Другой ты стал, Паша.
             – А я таким и был. Просто ты на меня не смотрела.
             – Смотрела. И глаза у тебя потемнели.
             – Дорогой солнце в глаза светило.
             Везде, Наташка, люди живут. Везде. И везде всё так же. И везде люди всякие. Но нет таких, кому мы нужны. У них своих забот  полон рот.
             А нам нельзя быть всякими. Нас проглотят.
             – Паш, ты где спать будешь?
             – Где и спал. Выгонишь из своей комнаты, что ли, – Пашка улыбнулся.
             – Нет! Я наоборот хотела просить тебя не уходить в свою. Она теперь свободна. Да и мамина с папиной свободна.
             – Пусть там проветрится. Будешь на рынке или в магазине простыни купи. А эти все… Выкинь из дома, чтоб и духу их не было.
             – Не солнце это, Паша.
             Если бы ты знал, как я скучала…
             – Знаю! Бери фотик. Я тебе фотки покажу. Правда, дороги «туда» там нет. Там только «оттуда».
             Везде люди живут!
            
             …В понедельник утром приехал Генрих Львович с высокой молодой женщиной. Серьезное выражение лица и огромные круглые очки, и в правду, делали её похожей на змею.
             – Надежда Владимировна, – она протянула руку и улыбнулась, сразу став какой-то беззащитной и домашней.
             Пашка пожал её. Рука была холодная и узкая.
             – Павел.
             «Прячешься за очками-то», – подумал Пашка, – «Посмотрим, что за «тётя» у нас появилась!»
             …К концу дня Пашка уже не понимал, куда, к кому они приехали. Бумаги, бумаги… Генрих Львович доставал из портфеля всё новые и новые, кабинетные их читали, что-то говорили, что-то спрашивали, Пашка и Наташа  молчали, кивали, Надежда слова никому не давала сказать.
            Генрих Львович то на одних, то на других бумагах ставил «галочки», то  Пашка и Наташа подписывали их, то эти же бумаги подписывала Надежда, то какие-то подписывал он сам, то их же подписывали какие-то люди.
             Четыре дня беготни из кабинета в кабинет до  того вымотали Пашку,  что казалось – так он не уставал никогда. Хотелось курить, но Пашка вспоминал ухмылку Петровича и гнал от себя желание.
             Наконец в четверг все сели за стол на кухне.
             – Ну, всё!  Теперь пока тебе, Павел, не исполнится восемнадцать лет – все свободны, – засмеялся Генрих Львович. – Благодарю за работу.
             Мы её сделали прекрасно! Команда была на высоте. Это когда проигрывает, то кто-то один виноват, а когда выигрыш – то заслуга всех.
             Не буду забивать вам голову…  но ситуация такова, что Надежда Владимировна вас будет часто посещать. Все вопросы к ней!
             Если что-то совсем не понятно, то вот моя визитка тебе, Павел, и тебе, Наташа. Звоните. Вот вам моя самоклеющаяся.  Прицепите её где-нибудь, чтоб на виду была. Зеркало там… или…  найдёте где. Пусть будет перед глазами.
             Пригляд за вами будет теперь особенный. Старайтесь дом не превратить в «проходной двор». Друзья это хорошо, но, как и всё хорошее,  полезно лишь в малых дозах.
             Банковские карты держите дома. С собой не таскайте. Никому не показывайте.
             Все остальные бумаги – у меня. Они вам ни к чему. Да и дома их держать не совсем правильно.
             …Взрослая жизнь у вас… началась. Сердиться и обижаться больше не на кого.
             Адвокат вздохнул и замолк.
             – Но и помогать больше некому.
             ...А нас чаем напоят? – оживился вдруг.
             Наташа накрыла стол, и  с Надеждой ушли в комнаты.
             – Приглядываюсь к тебе я, Павел, но что-то не всё мне понятно.
             Может это и хорошо, а может и… Разберёшься.
             С учёбой решай. Вас сейчас только за неё могут ухватить.
             Надежда Владимировна, конечно, кремень, но… Постарайся понять её.
             Не найдёте общего языка – трудно будет.
             Тебе надо, чтоб трудно было? Нет!
             Вот и оно!
             Ладно! Провожай меня. К Надежде сестру не ревнуй. Пусть Наталья сама решает.
             Девчонка. Нам не понять иногда их. Тут не понимать надо – а принимать, как есть.
             …Павел проводил попрощавшегося со всеми адвоката.
             Из коридора было слышно, как Наташа и Надежда что-то активно обсуждали у компьютера. Пашка прошёл на кухню,  подвинул к себе вазочку с печением и стал разглядывать его.
             – Паш! Я провожу Надежду Владимировну и вернусь, – Наташа стояла в дверях уже одетая: в шубке, в высоких светло-коричневых ботинках со шнурками, узких джинсах, длинном толстом шарфе, небрежно большим обхватом наброшенном на шею, выгнувшись, опираясь на косяк и улыбаясь.
             – В школу так не ходить, – сказал Пашка и улыбнулся.
             Наташа показала язык и распрямилась.
             – Отдыхайте. Наташа скоро вернётся. Не беспокойся. Ей ещё в магазин зайти надо, – Надежда показалась за её спиной и, слегка хлопнув её ниже, прошла к Павлу. –  Не тушуйтесь! Хуже не будет, а насколько лучше – только от вас зависит.
             Только Павел вернулся на кухню, как раздался звонок в дверь – короткий «бип», на  «пять» – длинный, на  «два» – короткий.
             Пашка пошёл открывать, думая, что это вернулась Наташа или пришёл кто-то: Серёга или Вовка. В дверях стоял Пётр Николаевич с большой синей спортивной сумкой, на которой выделялись две яркие полосы: красная и белая.
             – Здравствуй. А я вот в гости и по делу. Даже с просьбой можно сказать, – он улыбнулся и прошёл в коридор. – Чаем напоишь? Зима совсем уже на пороге…
             – Здравствуйте. Конечно. Проходите, – Пашка отошёл в сторону, пропуская вперед себя гостя.
             – Гости за гостями? – тот кивнул на стол.
             – Да!
             – Я уже в курсе, что у вас всё прибилось, наконец, к какому-то берегу. Молодцы. Видел на улице Надежду с Наташей. Да-а-а…
             Таких дивчин без старшего брата на улицу пускать нельзя.
             А я, ведь, с просьбой!.. Тут билеты на завтра. В пять вечера с Казанского. Купе. Сутки и на месте. Выспишься. Замотали тебя государевы двери да кабинеты.
             Деньги-то есть ещё?
             – Есть, – Пашка смотрел на билеты, вспоминая где, когда и кто делал копию с его паспорта.
             – Просьба.
             Тут объявился у меня старый друг. Как раз в Оренбурге. Пристал ко мне, что хочет подарок переслать. Отказаться неудобно. А принимать?..
              У меня просьба. Он там найдет  тебя – забери посылку и привези. А ему передай,  а то неудобно как-то, от меня сувенир. Я ему тут книжки купил. Плотно упаковал. Они в сумке. Вот и сумку тебе в дорогу привёз. У ребят  в спортшколе у всех такие, так, чтоб не перепутать, я тебе на ручку медвежонка повесил. Очень мне медвежонок на ключе твоём понравился. Там ещё и одежонка для тренировок, обувь.
             Сделаешь?
             – Сделаю. Как он меня найдёт-то?
             – Найдёт! Соревнования. А он почитатель этого дела… Найдёт. Да я ему и твой телефон дал. Запутается – позвонит. Встретитесь.
             Не знаю, что он там приготовил. Но не почтой  же посылать?.. Так ли?..
             Смотри – если денег нет, то я дам взаймы.
             – Есть. За форму кому платить?
             – А это тебе всё руководитель команды объяснит. Он с тобой в купе будет.  Он и с ребятами познакомит.
             Деньги небольшие, часть школа оплачивает, часть сам спортсмен.
             Ладно! Вопрос я решил. Поеду.
             – А чай?
             – Ах, да! Вот вернешься – посидим.
             …Наташка пришла, громко выдохнув, внесла два огромных пакета.
             – Вроде, пока  в коляске немного, а еле дотащила.
             – И куда столько? Я завтра уезжаю.
             – Вот и именно. В дорогу соберу. В пути не помешает, и не один ты там будешь.
             Или хочешь сказать, что парни мясо на столе оставят?.. Ага!.. Сейчас!
             А что за сумка здесь?
             – В дорогу.
             – Так у тебя же есть уже.
             – Клубная.
             – Ой! Медвежонок… Я себе такого же на рюкзак повешу, – она взяла сумку и утащила её в коридор.
             – Давай, чаю попьём? – Пашка положил руку на стул рядом с собой.
             – Что-то мне Паша, тревожно, – Наташа села  и положила ему голову на плечо.
             – Много всего, вот и тревожно. Быстро всё как-то… Только головой крути.
             – Давай Серёжку с Вовкой позовём. Они у нас гостями будут. Я их чаем напою, – грустно сказала Наташа.
             – Поздно уже. Они обязательно пивасик притащат… Надо ли?..
             – Ага! Я им притащу!..  Мне этот запах до сих пор мерещится. Или чай, или ничего!..
             …Холодно уже на улице…
             …Как Новый год праздновать будем? Я ёлку хочу! Хочу ёлку. И чтоб она мигала. И Деда Мороза хочу. Я помню, как к нам приходил Дед Мороз. У меня тогда было голубое…
             Пашк! Ладно ты! Что не так-то?
             – Не знаю!
             …Я там – на двери в туалете номер телефона в углу записал. Телефон сам придумал. Последние четыре цифры – ПИНкод карточки… Той, на которой деньги за родителей… Ты номер себе в телефон забей, а карту куда-нибудь засунь подальше. Без нужды не трогай.
             ..Хотя, там  – твои деньги… Мне своих хватит. Не нужны они мне…
             – Да нам тех, что ты дал, знаешь, насколько хватит? – Наташа отстранилась и повернула голову Пашки к себе.
             – На всю жизнь не хватит!
             За квартиру платить надо. За свет ещё… И кровать из их спальни надо выкинуть. Аэродром. Стоит там памятником…
              …По весне надо им памятник поправить.
             – А зачем выкидывать?
             – А кому она нужна? Тебе? Тогда перебирайся в их комнату. Там светло.
             – А с моей что?
             – Уроки там будешь делать. Уроки.
             …С утра и до вечера. И со своими хохотушками сплетничать. Нечего по всему дому шарахаться.
             – Это когда же мы хохотали?
             – А как соберётесь вместе – так и ржёте, как лошади длинноногие на всю улицу.
             – А вы, как соберётесь…
             Наташа сделала вид, что обиделась.
             – Дашь мне свой фотик в дорогу? – примирительно спросил Пашка.
             – Бери. А там место-то есть для новых фоток? Мы их так и не посмотрели.
             –Там в инструкции есть, как его к компьютеру подключать. Разберёмся?..
             – Разберёмся, – Наташа засмеялась. – Чай, не «особо одарённые». Пошли!
             …Пашка рассказывал о тех местах, что были на фотографиях. Невольно вспоминался Петрович. Было грустно. Притихшая Наташа, обхватив его сзади, положив ему голову на плечо, слушала, не перебивая.
             – Чё, сопишь? – Пашка повернул голову.
             – Грустно!
             – Мы с тобой поедем туда, где горы в снегу. Смотреть на них будем. Правда, там нет, наверное, таких рек. Эх!..  А реки смотреть поедем в Сибирь.
             И на Байкал поедем. Петрович говорит, что несколько раз туда ездит в год.
             Рыбалка там, наверное… 
             У Пашки зазвонил телефон. Звонил Серёга: – Ты как смотришь – если пересечься?
             – А ты шапку сменил? – Пашка улыбнулся, глядя на кивающую довольную Наташу.
             – Сменил.
             – Давай не сегодня. Мне завтра ехать. А у нас ещё дела. Ты тут поглядывай на телефон, вдруг у сестрёнки проблемы.
             Наташа стала серьёзная.
             Пашка, улыбнувшись, демонстративно отключил телефон: – Бери фотик. Я сейчас приду.
             …Он стоял и смотрел в окно. Тёмная туча, освёщенная снизу вечерним городом, закрывала всё до горизонта, сливаясь где-то там с домами, поглотив их, людей,  машины. Казалось, что где-то там – за ней, нет ничего, и не было никогда.
             «Тёти, дяди, дяди, тёти…» – мелькало в голове какими-то то ли всполохами, то ли глухими утробными звуками.
             – Получилось! Вот! Всё видно, дорога тут… – раздалось из комнаты.
             «И тут дорога. И там дорога. Куда и откуда? Как говорит Петрович: «На дороге стоять нельзя! Либо «туда» по этой стороне, либо «назад» по другой. И не сметь на встречную! И не остановишься! Сшибут, не глядя! Либо те, либо другие. Либо вместе.  Идти?!.. А куда?..  А идти надо!» – думал Пашка.
             – Паш! Ой!.. Тут вот, это что такое?..
             – Иду! – откликнулся он и пошёл к Наташе.