Сдвиг Идеалов

Предисловие.

 

Прогресс – это движение вперёд. Поступательное, происходящее благодаря накопленному опыту его творцов, учреждённое с единственной целью: сделать жизнь легче для всех, кому выпало счастье быть одарённым ею. Он не остановился ни на миг с тех пор, как было положено начало пребыванию человеческой цивилизации на нашей планете, в результате чего каждое столетие мир меняется практически до неузнаваемости.

Разумеется, меняется и общество, как средоточие вершителей прогресса на Земле. Однако в отличие от достигшей пика своего развития (и вместе с тем обивающей порог экологической катастрофы) планеты, население вошло в фазу деградации.

Если мы не можем утверждать с точностью, что наука исчерпала себя (да и вообще, не имеем права говорить подобное, покуда не вспарили ещё ввысь автомобили), то касательно общества я лично констатирую факт: оно – свеча, зажжённая тысячи лет назад, с почти уже выгоревшим фитилем идей, этических норм, целеустремлённости.

Это сочинение посвящено его падению, вернее, такому, каким оно представляется мне. Так возгордившийся ангел пал с небес в огнедышащую тьму. Это падение, вызванное смещением вектора ценностей внутри общества, сдвигу идеалов среди его представителей.

 

 

                * * *

 

 

 

Сознание человека пропитано некими идеалами, сопровождающими его жизнь и дающими направление принятию решений. Эти идеалы являются субстанцией, наполняющей русла каналов, испещряющих мозг; они властны менять их ход вплоть до обращения вспять, пополнять и вовсе осушать, тем самым лишая индивида способности к формированию собственного мнения. Процесс этот зачастую протекает под диктовку заинтересованных сторон, однако, об этом позже.

Вернёмся к вышеупомянутым идеалам. Возможно, у каждого из нас они присутствуют в качестве максимально возможного из достижимых результатов в той или иной волнующей конкретную личность сфере. Возможно, это – некий листок с обозначенными на нём правилами, по которым нам представляется честным вести игру в жизнь.

Совокупность личностей составляет социум; совокупность позиций его представителей является основополагающим фактором в устройстве мира. Иными словами, люди обустраивают жизнь на Земле согласно существующей внутри них интеллектуальной базы сведений, собранных с годами и внедрённых извне.

Взяться за написание работы меня побудил происшедший сдвиг тех самых идеалов у части общества, неминуемо повлекший за собой стык, будто двух литосферных плит, разных точек зрения. Вернее, «плит», в сущности, значительно больше, поскольку человечество не делится исключительно на тех кто «за» и, соответственно, «против», но подразделяется на тысячи мелких сообществ, разнящихся лишь за счёт микроскопической вариативности во взглядах. Проще говоря, существует, условно, группа любителей белого шоколада, а противостоят ей почитатели молочного. Объединяет же их то, что и те, и другие являются членами незарегистрированного официально клуба сладкоежек.

Если ты любишь оба сорта шоколада, тебя, вероятно, будут склонять к принятию одной из сторон и, следовательно, отречения от другой, и, в конце концов, не исключено, что своего добьются. Так, в общем-то, происходит испокон веков, с того времени, когда всеобъемлющее небытие раскололось на так называемые «добро» и «зло». В противном случае вероятность проведения войн, построенных на расхождениях в вопросах, например, расовой политики, сводилась к нулю.

Нередко люди компонуют свой «идеал», окунаясь в пучину ностальгии о прошлом, как о более светлом и совершенном временном периоде, нежели современный им. Я отношу себя к числу таких людей, ужасающихся, стоит им лишь приоткрыть окно, отделяющее их убежище от сует внешнего мира. Вот почему ещё год-два назад, в порыве юношеских мечтаний, я нередко задумывался о том, что родился не в предназначенную для себя эпоху, словно природа или некие высшие силы (выберите сами во что верите больше) перетасовала мою судьбу с оной какого-то другого персонажа. Стоя на улице тихого городка, лишённого автомобильных потоков и оставляемого ими грязного бензинового смога, и озираясь по сторонами, он, верно, восклицал в сердцах: «какого лешего я здесь забыл?! Почему все вокруг так невыразимо скучны?»

«Веселье» вместо него вкушаю я. Зовётся оно равноправием, которое в толерантной оболочке борьбы с дикостью прошлого, когда женщины не могли похвастать свободой, привычной мужчинам, а для представителя европеоидной расы было вполне нормальным смотреть на темнокожего свысока, преподносится нам средствами массовой информации.

Оговоримся сразу касательно предрассудков, коими иной читатель меня, возможно, счёл или сочтёт по прочтении ближайших абзацев, порабощённым. Я не страдаю неприязнью ни к кому, и ни в какой из форм, не выйду на улицу, скандируя известные абсурдные лозунги, пропагандирующие господство одного народа над остальными, населяющими многонациональное государство (речь идёт о России, как о наиболее близкой и понятной мне стране). Пусть даже он, этот народ, является исконным его хозяином, впрочем его роль в истории становления России оспаривается учёными поныне.

Человеческой натуре свойственно искать крайности, агрессивно обороняя её от посягательств инакомыслящих, а впоследствии с тем же рвением, перебравшись в лагерь противника, отстаивать мнение, ранее бытовавшее чуждым. Этакий пресловутый стадный эффект, с детства увлекающих тех, кто не в состоянии надеть синюю рубашку пока все остальные носят красные. Я склонен полагать, что по мере взросления большинство уходит от него избавляются, однако остаются и те, кто в силу недостаточно твёрдого характера отделиться от общей массы не может так же, как если путь к выходным дверям в транспорте ему преграждало скопление людей, собирающихся выйти на следующей остановке.

Итак, представьте прямую, вроде той, что сотни раз видели на школьной доске во время уроков по математике.Прямая имеет две конечности; это – две крайности, за которыми закреплены два бездонных мешка – в них падают те, кто ищут лёгкого пути и не хотят думать. Ставим точку посередине. Там не болтается мешок, но стоит платформа, принадлежащая тем, кто владеет искусством мыслить, потому они стоят на ногах, смотря вдаль, а не лежат беспомощно, придавливая друг друга, как те, что в мешках. Вот, что отдаляет меня от участия в митингах, маршах и прочего спускания личного времени в канализацию, я – на платформе. Я не лучший и далеко не самый умный, но место на платформе завоевал.

Если за одну крайность мы примем сторону, которой придерживаются люди, привыкшее защищать свои идеалы радикальными методами, т.е. на манифестациях, стачках, забастовках и т.п., то оппозиционную крайность займут, таким образом, те, кто на просторах всемирной сети или в обывательском разговоре с приятелем покроют ищущих «справедливости» всеми известными непристойными выражениями.  Мы также могли бы отнести к противоположной крайности силовые структуры, обороняющие интересы государства, но я предпочту говорить о народе, действующем и выступающем сообразно личностным приоритетам, но не по сигналу верховной власти. Середина, или, как я успел окрестить её выше в целях наглядности, «платформа» оберегает человека от стадного участия в демонстрациях, которые имеют силу лишь в глазах её участников, а также от гневного поношения оных, с другой стороны.

Однако я немного отвлёкся. Описанный пример мне, в то же время, был необходим для разъяснения читателю своих взглядов в формате универсальной схемы, опираясь на которую я смогу продолжить, с позволения сказать, диалог с вами, будучи уверенным или, по крайней мере, тешим надеждой, что вы понимаете суть доносимых мною соображений. Ведь как любому автору хочется, что написанное им было прочитано, так ему и присуще желание ощущать себя в состоянии беседы с читателем.

                * * *

Я ощущаю поступь современного мира, с течением лет сваливающуюся на панический бег, при котором перестаёшь разбирать дороги под ногами. Это целенаправленное движение, заданное людьми, ведёт прямиком в хаос; когда-то из него, согласно одной из теорий о мироздании, вышла наша планета, заняв своё место в солнечной системе.

Что даёт мне право утверждать, что раньше, в некотором, знакомом мне лишь по книгам и фильмам, прошлом та поступь была куда ровнее? История. История, повествующая не о великих открытиях и грандиозных баталиях, но история уклада человеческой нравственности и традиционных понятий. Хотя нельзя отрицать, что все названные понятия тесно переплетаются.

Верно, пора подкрепить мои пространные рассуждения достоверными фактами, дать мяса читателю, доселе довольствовавшемуся жидкой похлёбкой.

Я обременён загадкой – отчего мировое сообщество, наблюдая за фатальным падением качества жизни на африканском материке, покрывает обтянутый кожей скелет голодающего ребёнка мантией толерантности? Отчего было принято решение поставить крест на процветании Африки под покровительством облагородивших те земли пришельцев из Европы, сославшись на принижение достоинства темнокожих, в яростной борьбе освободившихся от оков жестоких оккупантов? Где это достоинство теперь? Оно поставляется в Африку руками белых (!) послов доброй воли? Но не способно вырабатываться непосредственно в границах чёрного континента.

Говорят, где родился, там и пригодился. Даже при своём довольно молодом возрасте, подразумевающим способность легко адаптироваться к любым новым условиям (в частности, к проживанию за границей), я разделяю смысл этой народной пословицы, поскольку чувствую привязанность к России. Это не означает, что здесь меня удерживает что-то в физическом плане, однако моё родство с Россией ментально, сокрыто на высшей ступени подсознательной иерархии; я не полагаю, что должен уметь объяснять причины приверженности родине, они очевидны и заключаются в самом слове – «родина», несущем особое понятие для каждого человека на Земле.  Было бы уместно развить тему кризиса патриотизма современности, но я вернусь к ней чуть позже, а сейчас о другом.

Вот о чём: внутри себя понятие «родины» хранили и чтили в том числе и те, кто факелом просвещения осветил Африку в XIX веке и, передавая огонь знания из руки в руки разным народам материка, продолжил своё дело в веке XX. Это были люди, пригодившиеся вдали от дома. Однако оказанное им сопротивление, достигшее наивысшего предела в ходе борьбы с режимом апартеида, с инициированной Нельсоном Манделой, сбило африканский поезд с ровных европейских рельс на ухабистый бесперспективный путь. Взгляд на современную Африку, увиденную мной несколько лет назад, является подтверждением выдвинутых тезисов: всё лучшее, красивейшее и наиболее надёжное из построенного там было возведено в эпоху колонизации ЮАР голландцами – англичанами. Схожая ситуация вырисовалась в Гарлеме, районе американского Нью-Йорка, известного тем, что населён практически исключительно афроамериканцами, хотя в наши дни картина населения Гарлема стала несколько более размыта: свои дома обрели там люди различных происхождений. В один ряд с Африкой, Гарлемом ставлю всю Австралию целиком, буквально созданную руками европейцев.

Я противопоставляю насилие просвещению, как понятия, замыкающие два полюса сферы, охваченной борьбой добра и зла. Вынужден признать, что история взаимоотношений белых и темнокожих людей столетиями окроплялась кровью и тех, и других, и не всегда – во имя благородных целей (вспомним залежи драгоценных камней, завлекшие жителей Старого Света в Анголу или Сьерра-Леоне). Однако оставленная после себя колонизаторами перспектива к дальнейшему экономическому росту, незнакомая аборигенам архитектура и наведённое благополучие в целом, в конечном итоге затмили, перевесили негативные воспоминания об отнятых жизнях. Против насилия, но за приношение просвещения на территории, его лишённые – суть идеи «платформы», балансирующей меж «мешков», наполненных шовинистами и миролюбивыми хиппи.

Приблизительно в конце XX века белый человек уходит в «подполье» и, загнанный туда, по сей день робко поглядывает из-за решётки, выкованной оппонентами, на безвольно отдаваемый им мир, что был оставлен ему славными предками. Да и вправе ли он, двуликий сын великого отца, накрасивший губы помадой и надевший женское платье, считать себя наследником просветителя и завоевателя? Сильного, порой жестокого и беспощадного, не работавшего над тем, чтобы превратить мир в совершенный механизм. И пускай в его главе встал бы сам, но он не позволил бы и остальным деталям покрыться слоем ржавчины, разъедающей их в мой век. Когда-то запятнав одежду кровью коренных жителей Америки, он построил Канаду и США – вожделенные земли для сегодняшних мигрантов. Вторгнувшись в Африку, он вознамерился уподобить её, жившую по закону джунглей, своему дому, но теперь, словно извиняясь за горе, причинённое народам других континентов посредством кровожадных войн, он пытается загладить перед ними вину. В результате излишней гостеприимности однажды он пожнёт плоды своей беспомощной политики и станет гостем, с опаской стучащим в дверь собственного дома.

Белый человек утратил пальму первенства. Колеблемый сомнениями в духе «а правильно ли я поступаю», он сам её выбросил, позволив направить бросок безвольной руки в сторону урны тем, кто искал свободы, и, обретя её, наслаждается, не озабоченный мыслями о развитии. Белый человек деградировал: вместо прогресса он несёт грязь и разруху тем, кто не способен от неё избавиться. Брошенная им спичка подпалила костёр североафриканского конфликта; его мусор гниёт на техногенных свалках, отравляя воздух в столице Ганы, Аккре, и не только там.

                * * *

Жизнь белого человека есть некая доминанта, определяющая ход событий мировой истории. Это данность. На его счету все значимые открытия и достижения, благодаря которым мы имеем тот уровень комфорта, что позволил достичь интеллект предшественников. Но повернувшаяся оборотной стороной медаль задаёт сегодня иные тенденции: человечество, возвысившееся вместе с европейцем, падает рука об руку с ним.

Крепость, сдаваемая без бою, обороняемая играющими в поддавки солдатами – Европа современной эпохи. Крепость, понадобившаяся миллионам мирных завоевателей и отданная без сопротивления в их свободное пользование. Оплот цивилизации испокон веков, она разрастается прогнившими корнями вглубь далёких почв; законодатель мод, диктует она условия проживания в начатой ей эре – эре тотальной распущенности, вседозволенности, всесторонней сексуальной образованности и… толерантности, посаженной в умы её руководителей, наследников славного престола. Толерантность – последний из оставшихся в их амуниции щит, гордо поднятый над головами, хоть и картонный, за ним прикрывают они свои деяния, страхи и апатию.

В тёмном, по мнению европейцев, нелюбимом ими уголке крепости, проживаю я, и имя моему чертогу – Россия. Его я намерен защищать, покуда злопыхатели не доведут до руин, даже если однажды во имя этой цели придётся взять в руки оружие.

Однако просыпаются, пробиваются сквозь толщу умалишённых, борцы за возвращения лидерства Старого Света. В ряде стран центральной и северной Европы они объединяются в партии, готовые встать на рубежах, отделяющих их территории от беспросветной всепоглощающей бездны, от хаоса, из которого, согласно одной из теорий о мироздании, Земля когда-то вышла.

В этой жизни всё подвержено движению по замкнутому кругу. Распускающийся под летними лучами солнца цветок к осени умрёт, спустя год на его месте себя покажет другой. И тот, что наслаждался теплом, уже тогда, протянув лепестки к светилу, осознавал, что пройдёт время, и существование его станет частью прошлого. Быть может, он не хотел этого, но природой, его породившей, в самом соку стебля было заложено осознание скоротечности бытия, которое, желает он того или нет, ведёт к неизбежному концу. Человек – всё равно что цветок, облачённый в разумную форму, ему также присуще осознание гибели. От цветка его отличает то, что свой путь в иной мир он прокладывает сам, по мере того, как продвигается по жизни, постоянно пребывая в состоянии выбора во всём, что его окружает. Оттого, возможно, он ценит жизнь меньше и, постоянно ошибаясь при принятии решений, сам себе надзиратель, подгоняет себя же, заключённого, к эшафоту, поддерживаемому плечами собратьев.

Впрочем, прохождение жизненного пути – вопрос глобальный и, к тому же, выведенный из результатов необратимых последствий человеческой жизнедеятельности на планете. Дискутировать на эту тему сродни обсуждению таяния арктических ледников: учёные говорят, что процесс вымирания Арктики уже необратим. Сегодня подобные вещи мало зависят от общества, раздавившего кислородную маску фабриками и заводами. Я же говорю, прежде всего, именно о социальных изменениях новейшего времени, и рискну их окрестить самыми настоящими проблемами, если не вовсе бедами.

Не беда ли, что спиной к своим истокам обращаются те, в чьих глазах читали надежду на светлое будущее страны? Такова тенденция нашего времени: среднестатистический молодой человек охотно поверит любому злому слову о своей стране из уст тех, кому крах её видится в сладких снах.

Я верю, что каждым из нас с молоком матери впитана любовь к дому. Кто-то оберегает её и передаёт будущим поколениям, кто-то топчет, убегая туда, где старая, сложенная из отсыревших брёвен, изба будет заменена ему прочным кирпичным домом. Но почему, почему никто не хочет, пролив хоть каплю пота, собственноручно заменить часть непригодного фундамента новым материалом, внести свою лепту в одно общее большое дело? Для этого придётся пойти в лес, спилить дерево, дотащить, обстругать и уложить его в основание своей обители – к такому моё поколение не готово!

Жизнь вдали представляется им сытой, довольной и ничего от них не требующей взамен (по крайней мере, в сравнении с российским вариантом). Но как убедить массу обольщённых в том, что лучшее место для жизни потребует от них, в свою очередь, более усердного труда! И еслиты не способен облагородить место, тебя взрастившее, не можешь взять себя в руки, то почему считаешь, что станешь своим среди тех, кто выполняет в десятки раз больше? Посмотри в зеркало! В отражении – беспомощность во плоти, просящаяся на пропитание к приёмным родителям.

Часто человек освобождает себя от знаний из нелюбимой сферы, пренебрегает ими – они ему неинтересны. Бывает, узнав больше, человек перестаёт чувствовать себя чуждым той области, в которую окунулся. Как пример – история, как наука «ненужная» тому, кто не любознателен в отношении жизни своей страны. Такие люди, и я сам с ними общался, уверены, что в России жилось бы лучше, одолей немцы СССР во Второй Мировой. Они не понимают, что на самом деле, при таком варианте развития событий, могли бы и вовсе не появиться на свет. Что сделали бы с их предками, с их городами нацисты? Видимо, об этом люди не задумываются, слепо веря бреду о том, что высокий уровень жизни, присущий современной Германии, стал бы привычным делом и на всей территории России, а не в некоторых её городах. Много подобного невежественного мусора при желании можно откопать в головах молодёжи, да и не только. И долго мог бы я рассуждать о русском человеке, натерпевшимся за прошлый век, век войн и государственного переустройства, сколько не выстрадал ни один другой. Но моё сочинение посвящено не одним лишь русским, а потому я не буду пускаться в дальнейшие размышления о тяготах их судьбы. Да и признаться, попросту не хочу сгущать тёмные краски на своём народе. В чужих глазах он и без того не слишком светел.

 

                * * *

Просматривая написанное, задаюсь вопросом: способна ли критика, в некотором смысле даже претендующая на звание конструктивной, подразумевать выход из непростой ситуации? Как таковая, критика, понятное дело, не может быть отождествлена с образом революционера, прорубающего окно в глухой стене. Но как автор, я, надеюсь, смогу вложить в неё функцию провокации, этакого стимула к тому, чтобы прочитавший мои записи и несогласный с ними, попробовал мыслить иначе. Это не означает, что я поставил себе задачей навязать свою точку зрения, но предложил то, что кому-то, возможно, покажется невероятным: взглянуть на нас, человечество, живущее в XXI столетии, сквозь призму запылившихся традиций прошлого. Эти слова были бы вполне уместны и в начале моего повествования, но раз уж волей пера они оказались лишь на этой странице, я обязан развить вложенную в них мысль.

Несёт ли в себе преломление традиций бремя неминуемо пролитой крови? Как это произошло во всех крупных государственных переворотах, религиозных войнах, когда вера силой насаждалась там, где была чужда? Отнюдь. Культура может быть изменена и доведена до бескультурья мирным путём, в чём мы убеждаемся, наблюдая за разложением института семьи.

И снова слабость, граничащая с непреодолимой глупостью, манипулирует сознанием тех, кто отклонения в психике предложил считать свободой выбора. Мне хотелось бы обойти стороной вопрос однополых отношений, то есть его психологическую сторону. Бог, как говорится, таким людям судья, никак не я; возможно, я просто не способен понять всей сложности процессов, разворачивающихся внутри их черепной коробки. Позволю себе занять толику печатного пространства размышлениями касательно пары нюансов, связанных с явлением нетрадиционной ориентации, которые кажутся мне комичными.

Для начала ответьте себе на вопрос (я себе уже отвечал, очередь за вами): в чём, по-вашему, заключается борьба за равноправие, ведомая сексуальными меньшинствами? Сторонники её хотят, чтобы их предпочтения рассматривались остальными не как причина для ущемления прав, не правда ли? Каково же было моё удивление, когда в американском Сан-Франциско я собственными глазами, благодаря экскурсии по городу, наблюдал район, обитаемый исключительно геями и украшенный радужными флагами! Люди, считающие однополые отношения равными гетеросексуальным, по своей же воле отделились в резервацию!

Отпив кофе в одном из специально предназначенных для таких как они, необычных, кафе, они пойдут на демонстрацию, агрессивно показывая то, чем они выделяются из остальной массы – так ли добиваются равных прав? Ищущим понимания взглядом они будут смотреть на людей, чьи глаза никогда не совпадут по цвету с их, как бы они того ни желали. Удивительное рядом, господа!

Не могу промолчать о зомбировании, ошибочно считающимся европейскими управленцами прогрессивной методикой воспитания подростков. Обратите внимание, я снова вынужден говорить о Европе. Как болезненно падение Старого Света! В чём прелесть смены отчего дома на «продвинутый» запад, когда я рискую доверить заботу о своих детях тем, кто обучит их искусству использования средств контрацепции в том возрасте, когда они ещё не досмотрели всех частей «Винни-Пуха»?

Когда вы были детьми, ваших родителей нередко с экрана просили убрать вас подальше, прежде чем сообщить какую-то интересную информацию, которая всегда оставалась для вас запретным плодом, сладким, манящим. Он заставлял вас подкрадываться на цыпочках и хоть краешком уха подслушать то, что вам знать не полагалось, хотя, конечно, всё это вы уже слышали от сверстников. Сегодня вы выросли, а на замену пришли ваши дети. Знаете, что изменилось радикально с тех пор? Запретный плод – больше не недоступная тайна, напротив, он, отныне – свод «необходимых знаний». Когда-то, переливаясь красками, он висел на ветви, которую взрослые приподнимали там, чтобы малыши, пусть хоть подпрыгнут, не смогли дотянуться. Сегодня взрослые, притом чужие, не мама с папой, но дядя с тётей, ответственные за образование подрастающего поколения, запихивают этот плод ему в рот, соки струятся по щекам, то ли сладкие, оттого, что не вкушённые ранее, то ли горькие, оттого что передают что-то непонятное и противное. Нёбо сводит, вяжет язык, точно разжевал неспелую ягоду, куст которой был посажен родителями в расчёте на то, что расцветёт ещё только через несколько лет. Неслучайно многие из них выходят в знак протеста на улицы. Тот случай, когда запрыгиваешь в «мешок» от безысходности, но не от потребности растратить энергию популярным способом.

Дети растут в саду, зеркально отражённом в водах озера разложения, проявившегося на том месте, где раньше была суша, а сад, в котором росли вы, ещё не был отображён перевёрнутым.

                * * *

Сексуальная свобода – издержки моды нового дня. Её последователи всегда на распутье, словно перед выбором, по какой из многочисленных тропинок в саду продолжить путь. Большинство – темны и неприглядны, но усеяны по кромкам уникальными растениями, дарующими ощущение новизны и неповторимости, пускай их ягоды и ядовиты.

Проглотив одну, вроде как идёшь вразрез с системой, круша стереотипы. Но в кого в действительности обращает проглотившего сок ягоды? Не в вольнодумствующего ли содомита, что, поддавшийся похотливым побуждениям, не отличает не то что представительницу слабого пола от мужчины, но человека взрослого от неопытного подростка!

Найдутся их защитники, которые обвинят природу, мол, она что-то напутала внутри человека и теперь в ответе за его нестандартные наклонности. Ну а даже если она ни при чём, выходит, человек в выборе партнёра просто обходится без стереотипов. Ведь любовь мужчины и женщины, основанная Адамом и Евой, тоже своего рода глобальный стереотип. А их нынче принято ломать.

Но люди стремились менять себя и свою жизнь всегда – скажете вы. Но вся разница в том, что люди больше не знают, как и что, из ныне существующего, можно «улучшить». И взялись «облагораживать» собственные умы, не чтением книг или изучением наук, разумеется, а привнесением в новый мир «изюминки», ранее незнакомой. Или, по крайней мере, не разраставшейся столь бурно в предыдущие века.

Такова новая европейская революция, и происходит она не в какой-то конкретной стране, где восставшие задумали свергнуть деспотичную власть, а по всему континенту, где решили проложить новую извилину в мозгу человечества. Правда, скорее отупляющую, нежели развивающую. И с извилинами, очевидно, бывает так.

                * * *

Отупление, в некотором роде, тоже, кстати, бренд. Печать, раньше считавшаяся постыдной, теперь, напротив, способна помочь найти себя в кругу безличностной массы, сложенной с той целью, чтобы ей было проще манипулировать людям, ищущим народной поддержки. Ведь не так важно – насколько образован твой сторонник, важно, что он стоит перед тобой, уверенный в твоих словах, и приведёт с собой ещё десяток себе подобных товарищей. И человек перестаёт быть индивидуальностью, поскольку никому более не нужны характерные черты, что ставили его выше остальных. Плоть и кровь, из которых он составлен, достаточны для того, чтобы существование его уже было подкреплено определённым смыслом. Смысл состоит в том, чтобы человек или любая другая деревяшка (когда выполняешь роль безмолвного столба, разницы нет) образовал вместе с такими же как он забор из одинаково затуплённых кольев, дабы не было опасности уколоться об острое, ведь оно заточит остальных! Как только ты вышел из материнского лона, ты получил клеймо особи из стада, и заинтересованные в сохранении за тобой этого статуса, поведут тебя по нужной им тропе в саду, забросят в мешок, крепкой ладонью придерживая голову, стремящуюся вырваться наружу. А может, и не стремящуюся, ведь положение марионетки иного вполне устроит.

Но не зря же мы, каждый из нас, награждён своей головой на плечах. Мы не нуждаемся в «подключении» группой к некоему источнику питания, данному в количестве одной модели на десятерых особей. Из особи можно вырасти в личность, если захотеть. Если сохранить свои способности в бою с нивелирующими их средствами. Они как племя дикарей, танцующих вокруг костра, над которым повисла жертва, облизываемая языками пламени. Один из них – с большим цветным экраном, с которого вещает диктор, другой – с множеством тонких страниц – газетных полос, ещё несколько из них – люди, ставящие преграды движению вперёд пленника, подвешенного над огнём. Но есть среди них главный, он – вождь, перед которым остальные падают ниц, утыкаясь носом в песок. Он величественно бродит среди них на сотне ног, сотни рук его держат поводки, обвивающиеся вокруг шей подчинённых. Имя ему – Интернет, и в самой сильной из своих лап он сжимает гигантское копьё, остриём упирающееся в несчастного.

Ехидно скалясь, он оставляет порезы орудием на теле добычи, из которых сочатся остатки чистой благородной крови. Он – демон, искушающий бессильного, открывающий в нём неистощимые запасы скверны, которые тот изливает в виртуальном мире. Страшиться же некого, когда сидишь перед монитором в одиночестве, зная, что вокруг ни души, а значит, любая оставленная в цифровом пространстве гадость останется безнаказанной. С удовольствием унижаешь людей другой национальности, расы, вероисповедания и в ответ получаешь то же самое от бездельников, кормящихся корыстью из лап демона. Откормленные взаимоисточаемойненавистью, сидят они в своих домах, возможно даже не понимая, как глубоки раны их душ, оставленные неосязаемым копьём.

Какой же колоссальный инструмент воздействия на общество лежит в наших руках! Как легко с его помощью столкнуть лбами недовольных взглядами друг друга! Как легко убедить одних в том, что другие – уроды, которым нет места среди «приличных» людей. Миллионы едят эту «шелуху» ежедневно. А наевшись её, идут на митинг – против «слабой» власти, против мигрантов, против ещё кого-то или чего-то, и будут чувствовать себя грозными оппозиционерами. Какая жалость, что на самом деле их мнение не удостоится внимания тех, к кому они взывают. Потому что его попросту нет. Мнение толпы – не есть мнение в том виде, что достойно уважения и выслушивания. Это, как сейчас называют, мейнстрим. Мыслить сообразно ему значит быть «продвинутым», поэтому, наверное, так велик соблазн влиться в безликие ряды армии неизвестных.

Не так давно прочёл высказывания римского понтифика Франциска, в котором он назвал Интернет «даром Божьим». Как же таковым может являться пространство абсолютной свободы слова, где люди изрыгают потоки речевого поноса, и в адрес религий в частности, и никак за это не отвечают? Религии призывают к смирению, самоконтролю в отношении поведения и речи, здесь же – словоблудие! Неужто Бог мог подарить людям место, в котором с таким остервенением будут осквернять его имя? Неверующие злорадно оскорбляют верующих, те в ответ пытаются доказать научно недоказуемое – существование Бога.

Любая социальная сеть – поле брани верующих и атеистов, христиан и мусульман. И пусть они воевали всегда, ещё в те времена, когда люди не то что о социальных сетях думали, но и землю-то представляли плоской. Но в нашу эпоху для того, что влиться в сражение взглядов, достаточно просто найти доступ к сети.

Но даже бесконечные пререкания пользователей меркнут на фоне их увлечённости Интернетом, заставляющим отодвигать на второй план настоящую, не придуманную жизнь. Зависимость сродни наркотической охватывает людей. Для кого-то она протекает безобидно. Например, для тех, кто использует Интернет для общения. Да, это – тоже замена реальному миру, но она не имеет разрушительных последствий для человека. Другое дело – игры, которые однажды взяв в плен ребёнка, могут не отпускать его годами.

Любая зависимость, как известно, от алкогольной до игровой, согласно христианской религии, отдаляет человека от Бога. Поэтому я никогда не соглашусь с тем, что Интернет – это его дар нам.


                * * *



Послесловие.

 

Человеческая цивилизация подходит к концу, сама себя подтачивая со всех сторон. Убивает природу, благодаря которой мир не  выглядит мёртвой пустыней. Коллективно сходит с ума, всё дальше продвигаясь в вязкой тине абсурдности принимаемых законов и политической тактики. Забывает о собственном развитии, задвигая культурное наследие на полку шкафа, заваленного денежными купюрами, ценящимися превыше всего. И, может быть, я ошибаюсь, и человеку, на самом деле, уготованы ещё долгие годы процветания. Но вряд ли я их увижу. И если им всё-таки суждено настать, то едва ли на погубленной Земле. Если люди смогут, они сбегут с неё однажды, оставив задыхаться в ядовитых испарениях.

Но исключаю, что охватил в своей работе на всё самое страшное из сегодняшнего дня людей. Можно было бы вспомнить увлечение наркотиками, алкоголизм… Но люди всегда чем-то себя травили, и в этом плане ничего у них не изменится. Проблема не современна, поэтому не будем её обсуждать. Те же, что представляются мне наиболее актуальными для XXIвека, я затронул.

Да мало ли, проблем этих? Поскребя по закоулкам памяти вспомнить можно столько, что придётся составлять из них целые тома. Но я не считаю, что зло и невежество, живущие в человеческих сердцах, того достойны. Оставим им лишь эту небольшую работу авторства небольшого человека из России.