Бальзаковский возраст

                Бальзаковский возраст

Бальзаковский возраст, устойчивое выражение, никогда не знала сколько это. Женщина бальзаковского возраста. Никогда не думала, что это будет относиться ко мне. Одно знаю, в сорок лет естество женщины только расцветает, бутон только начинает распускаться в полной своей красоте и благоухании, возникают истинные любовные отношения, и ты хоть что-то в них начинаешь понимать, по-настоящему ценить. Читаю «Фантазии женщины средних лет» - лучший роман 2006 года по рейтингу «Независимой газеты», читаю Бальзака «Тридцатилетняя женщина». Строю композицию, выбираю экспозицию. Ищу кусочки мозаики.

               Зубы на полку (неэстетичная зарисовка)

Я опять выпала из игры. Вернее, выпал передний мост из четырёх ядрёных фарфоровых зубов. Положила протез на полку, зубы на полку, дождалась. Нет, буду тянуть резину. Никаких вставных челюстей, буду молить доктора, стоять на коленях, чтобы зацепил хоть за что-нибудь и залил цементом. Знаю я тебя, смеяться ты не будешь, зато ты всегда будешь знать, будет секс или нет, положила я «зубы» на полку  или нет. А это уже не интересно.
На работе естественно простой, шепелявлю, «секс по телефону» для любимых клиентов осуществлять не могу – это я смеюсь, до такого я ещё не «доросла», только научно-производственные темы. Простой. Зато одолела "Державина" Ходасевича. Что знала я о Державине, кроме того, что он благословил Пушкина. Ходасевич историком-статистом сопровождает эту прекрасную биографию с вкраплением удивительных стихотворений. Век Екатерины жил и трепетал в жилах Державина, он боготворил образ самодержавия в её лице. Неудобным чиновником он был, неподкупным и ревностно охраняющим закон. Даже сама Екатерина не дотягивала до того образа богини, который он создавал для неё. И славу ему принесли не царственные оды, а бытовая драматургия, ибо только она была замечена и прочувствованна слухом императрицы. Рождение каждого значительного стихотворения Ходасевич сопровождает биографическими подробностями, тем интереснее читать в биографии именно стихи, как ни был бы их строй созвучнее уху современников Державина. Но кроме стихотворений поразил характер этого человека, неуспокоенного и непокорённого. Таким он останется для меня - непокорённый Державин.
Дальше – нытьё. Собственно, я не хочу драть корни – кровь, любовь, боль, анестезия не берётся, я вою, доктор меня уговаривает потерпеть «миленькая моя» и ворочает, ворочает щипцами, а я вою, почти ору, в конце мы женимся, мы с этим врачом всегда женимся в конце, я даже фамилию его наизусть знаю, а ты всегда не доволен.
И уже я сама – Державин – вчерашний день. И родится на меня Пушкин. И будет поносить меня почём зря. Да, Пушкин оторвался. И русского языка Державин не знал, и груб был, и неотёсан. А нашёлся бы на меня Пушкин, и я зубы на полку, на покой, а речь бы русская  потекла плавно, воздушно, певуче. Нет же, Державин писал пушкинским ямбом, да Пушкин, наше всё, ещё не родился, державинским ямбом и писал Державин, а Пушкин родился и «стыбзил». Так что всё, дожить до среды, в семь утра построиться, доползти до врача, врача под расстрелом заставить меня подковать, и «кусаться, кусаться, кусаться» ещё плавно, воздушно, певуче.
Как истинному Державину, мне должно петь оды Царскому Двору. О, Сочи, Сочи, дивный наш, твои цветы, твои дубравы, попали Вы на карандаш, исчезли Вы не для забавы. Теперь железнодорожный стан журчит ручьем вагон колёсных, умри, родник, теперь здесь храм для олимпийцев рослых. И годы, годы пробегут, и снова новые побеги, и внуков Путина найдут такие славные победы. Нет, не пойдёт, неубедительно и двусмысленно. Не пройдёт, царские уши не утешит. Сменись мой гнев, сменись мой нрав, пиджак надела не по росту, а Путин прав, как Путин прав, он строил всё согласно ГОСТу.


                Гитерасты
                I                «Миф о тебе и о сердце»…

Хорошо, когда название литературной вещицы раскрывается подспудно, как бы нехотя, не торопясь автор выдаёт свою тайну, или, как старый партизан, молчит до конца, а название после прочтения творит в подкорке читателя свою тайную работу, настигая, в конце концов, ассоциативным прозрением. Нет, нет, уважаемый читатель, сей ребус с названием я открою сейчас же, у меня, правда, припрятано ещё несколько потайных шкатулочек к этому слову, но я так боюсь «расколоться» сразу, что может быть так и получится, нет сил терпеть. Это - неологизм, принятый в узком кругу одной интеллектуальнопродвинутой тусовки, происхождению слово обязано названию музыкального инструмента и грубому «пиде….». В голубую степь мы не пойдём, сразу предупреждаю, здесь скорее простится слово «гетера», вот взломала одну шкатулку, «…В дом гетер, под городскую нашу стену, Дай им цену за которую любили, Чтоб за ту же и оплакивали цену»… ****ства хотелость бы поменьше, но у меня есть спасение, у меня есть герой, и он мужского рода, а к мужчинам в этом случае применяется гордое слово – непокобелизм. Что касается «Письма к римскому другу», то Мирзоян исполнял Бродского бесподобно, этот тембр, эта мелодия сидела у Антонины в подсознании лет с восемнадцати, она вставляла кассету  в старенький магнитофончик, включала и засыпала. Кассету подарил он, будем звать его «Господин Никто» или «Господин Некто», как получится. Жила Тоня с родителями в деревянном двухэтажном доме – семейном общежитии, на десять комнат – «всего одна уборная», как у Высоцкого. Комнат их семейство отхватило сразу две, 211 - в середине коридора, а 201 – крайнюю, в начале, так что соединить их в двухкомнатную квартиру никак не получалось. Крайняя комната, в которой был вечный ремонт, постепенно превращалась в кладовку. «Господин Некто» заходил к ней туда пару раз вечером, нет, не обниматься, а курить и выводить на гитаре джазовые пассажи. Она строго говорила: «Курить вредно» и тихо слушала музыку. По поводу курения «господин Некто» нагораживал теорию творчества, он утверждал, что им замечено, без сигарет он не может писать ни музыку, ни стихи. Встречи их быстро пресекли, ибо посиделки были заполуночные, а слышимость великолепная. Клуб самодеятельной песни  находился в двух шагах от дома в подвале пятиэтажки. В прежние времена можно было написать КСП, и ты бы был понят, настолько модным и всепоглощающим было это течение, а теперь необходимо расшифровывать - Клуб Самодеятельной Песни. Клуб занимал восемь роскошных комнат и комнаток, где была даже скромная студия звукозаписи со звукоизоляционным покрытием стен, комната почему-то звалась фонотекой, Бог её знает, почему.
«Господин Некто» был добр, в клубе он обладал некоторыми полномочиями, которые в совокупности с характером позволяли ему творить добро реально. В частности, он отдал ключи от клуба городской тусовке хиппи, что там поселилась в натуральную величину, то есть большинство её неместных членов там и дневало и ночевало на матрасах и подушках. В это время Антонина поссорилась с родителями и тоже стала ночевать в клубе на матрасах и подушках. Даже сходила на исповедь  к самому гуру этих хиппи, тот, внимательно выслушав её, глубокомысленно высказался: «Мать, тебе надо начать курить, большинство твоих проблем решится автоматически».
 
                II
Антонина была девушкой вдумчивой, стукнуло ей тогда уже девятнадцать, к советам прислушивалась. Курить её учили долго. В частности, «господин Никто» проводил лекбез по поводу терминов «прикурить» и «закурить», Антонина раньше как-то не задумывалась, что «дайте прикурить» и «дайте закурить», это разные вещи, потом она не знала разницы между сигаретой и папиросой. «Господин Некто» научил её прикуривать от спички; от сигареты  и на ветру, закрывая огонь ладошами, она научилась уже потом.
Хиппи были продвинутые. В списках ходили Кастанеда и Шри Ауробиндо, если кто ещё помнит этих авторов. Было много перфомансов, тогда это просто называлось «дело» или «акция» - белому гипсовому Кирову чистили ваксой сапоги  или водили хороводы возле лысого камня – памятника Ленину. Философы и художники, но люди неприкаянные, они были милы её сердцу, но завладеть нет, никому не удавалось.
Общение с хиппи не мешали ей бегать в университет на лекции и семинары философского факультета, вслед за Локком она резко критиковала картезианство, как метафизическую систему. Хиппи подсмеивались над ней: «А скажи-ка нам, деточка, как понимать тезис, что человек есть образ и подобие Бога»? Тонечка сразу пугалась и бежала к «господину Некто» за помощью. «Что тебе ответить им? Ответь, как один из отцов церкви Григорий Нисский. Бог – владыка  сущего и создавал человека, чтобы тоже сделать его царём, а царю необходима свобода от внешних влияний и нужно иметь подданных, тех, над кем царствовать. Бог наделил человека разумом и свободной волей, таким образом, человек получил способность суждения и различения добра и зла. Это и есть образ божий в человеке. А тело и душа даны человеку, как связующее звено с природой, над которой он будет царствовать». Тоня, подкованная и вооружённая концепцией, бросалась на битву с «врагом».
«Господин некто» продолжал творить добро: скоро жители появились и в святая святых – в фонотеке и смежной с ней комнате. Это были приезжие классические гитаристы, классические, поскольку  они не пели, а играли классические пьесы. Прибыли они пышно, в роскошных плащах и шляпах, два джентельмена с огромными пластиковыми чехлами, в которых покоились их любимые девочки – гитары.
Подвал наполнился музыкой и музыкой первоклассной, от Баха до «Битлз». Гитаристы были скромны и играли у себя, из своих апартаментов не показывались.
Антонина – девушка общительная и открытая – решительно постучала к ним в двери.
Он сидел перед ней – «господин Никто» - снял очки и размазывал слёзы по щекам,
он был сверхчувствительным, «господин Никто»: «И ты будешь писать, как открыла эту дверь? Он сломал тебя, понимаешь, он убил тебя, и ты до сих пор не простила его и до сих пор ненавидишь»… Она подала ему платок: «Я просто безоговорочно навсегда разлюбила его»… «Не буду я утираться, теперь мне жаль его, он ведь, подлюга, любил тебя, любил, может, как я не любил никогда, а ты ничего, ничего не сможешь об этом написать. Ты же его раз-лю-би-ла. Ты только размажешь обидку по строчкам, и всё это будет мелко и пошло – лишил меня, дуру, невинности и бросил. И всё. И всё, понимаешь? Вы ведь даже слово это придумали «понимаешь», я то знаю, весь город уже двадцать лет так говорит.  Но я знаю, что сейчас, в свои сорок, ты по-женски очень счастлива, ты наконец-то постигла мудрость этих сложных женско-мужеских отношений, ты стала сильной, а была прилипалкой, приживалкой, была при-, а сейчас ты есть, и ты – сила, и не смей спорить со мной, я прав, я – жесток, но прав». «Ты всегда был беспощадным свидетелем моей жизни»… «А если будешь писать об этой истории, полюби его снова, на день, на час. Не испугайся, полюби и будет тебе счастье»!
                III
 Антонина открыла форточку и села: «Знаешь, не смогла я писать, не смогла открыть эту злополучную дверь, мне не хочется и быть  с ним наедине. Полюби его! Много чести, вот что я скажу. Как я зол! Я – таблетки папазол! Я лучше тебе всё расскажу, первый и последний раз вспоминаю эту историю, потерпи. Пей и потерпи». «Господин Никто» хмуро налил себе пива. «Хиппарей выгнали вскоре. Клубовское начальство зверствовало и выгнало их подчистую. Гитаристов оставили – его и Игната. На радостях собрался шалман стариков КСПэшников, так получилось, что девчонок, кроме меня там не было, это тоже была злая шутка. Потому как, когда все напились, налетела милиция, это соседи милицию на хиппарей настропалили. У мужиков-то документы проверили и отпустили, а меня посадили в воронок. Ты был пьян до беспамятсва, орал, плакал, стоял перед ними на коленях: «Отпустите девчонку»,  они бить тебя не стали, а меня увезли в КЖВД – кожновенерологический диспансер. Откуда я наутро благополучно сбежала, выменяла на свои серёжки куртку у одной, прости господи, проститутки и  в халате и тапочках по снегу дотопала пару остановок до клуба. Он съездил в диспансер и забрал мои вещи. Потом снова был налёт милиции, нас забрали в диспансер уже троих – меня, его и Игната. Собственно, больше никого и не было. Игнат благополучно сдал анализы, и его отпустили, а мы отказались принципиально, сидели всю ночь и через решетку друг с дружкой разговаривали, он в мужском отделении, я в женском. Потом я раздухарилась, начала красками - красной гуашью - писать на стенах белых туалетных стихи Мандельштама. Гопники местные, как и обслуживающий персонал нас невзлюбили люто. Начальство с треском нас выгнало на волю. Вот такая лихая формулировка – с треском выгнали на волю. Мы шли под чёрным зонтом, какие-то невообразимо счастливые, победившие какое-то вселенское зло. Пришли в клуб. Игнат почему-то прятал глаза, он откуда знал-то, что мы не сдавали анализы, мы ему и не говорили. Всё иди. Я покурю и побуду с ним. С ним побуду. Иди».
«Вот и здравствуй, я как будто и оттаяла впервые за двадцать лет. Здравствуй! Нет, нечего мне всё-таки тебе сказать. Нет, нечего»…
Через месяц он должен был уехать и не уехал, они проспали, закрылись в клубе в какой-то другой комнате и проспали паровоз. Игнат искал его всюду и уехал один. Купили ему билет на самолёт. Чтобы точно улетел, ночевали в аэропорту. Через месяц он приехал обратно. Они прожили год или два…
«Как свиданьице»? «Никак, глухо. Всё мелко и пошло – одна обидка по строчкам, как ты и говорил. Сухие строчки, как в протоколе. Письма его искала. Думала, пусть он обо всём своими словами, так нет не хочет, не нашла то есть».
«А мы с Ястребом песню написали, послушай». Руки «господина Никто» коснулись струн, и она вся обратилась в слух, вся стала ушной раковиной.

Мы – игрушечные люди
На игрушечной земле,
Мы игрушечные судьбы
Выбираем по себе.

Всё как будто бы неправда,
Всё как будто бы намёк.
Мы игрушечные зубы
Запираем на крючок.

И на крошечную сцену
Мы на цыпочках идём,
Понарошку режем вены,
Невзаправду водку пьём.

И игрушечной любовью
Озаряем жалкий мир,
И игрушечные книги
Нам зачитывать до дыр.

Мы – игрушечные люди
На игрушечной земле,
Мы игрушечные судьбы
Примеряем по себе.

Погремушка, колокольчик,
Догоняшки, Чур-меня,
Мальчик-с-пальчик,
Мальчик-с-пальчик – это я.


                IY

«Мы - уроды, мы – конченные уроды, мы - уроды, которых мало, слишком мало для этой необъятной родины, мы – удоды», - «господин Никто» опять хватанул лишнего и не плакал, а выл. «Помнишь, ты однажды кинулась читать читать Голдинга и выдала фишку – Голдинг мне не идёт. Ястреб тут разродился текстом, а я написал. Слушай. Ну, в эпиграфе ты: «Голдинг мне не идёт…(из разговора).

Ей не к лицу Голдинг,
Пусть наденет что-то другое,
Пусть купит себе десерт на полдник
И оставит меня в покое.
 За -был
Я хороший, но не крайний.

Среди моих «мучительно»
Нет её рук,
У неё в графе «Не прочитано» -
«Повелитель мух», «Повелитель мух».


«Менты в этой жизни всё-таки добрались до меня, я лежал дома весь избитый в мат,  позвонил тебе и сказал, что умираю. Ты примчалась на такси, а я стал склонять тебя к сожительству. А ты зачем-то приготовила мне яичницу и уехала. Пошлая дура. Лучше б мне разбили яйца всмятку. Ах, ах, ах, у Вас нельзя материться, так повесьте воспрещающий знак, напишите слово «хой» и обведите его в красный кружок… А ты помнишь, как Макс ушёл? Пришёл ко мне на концерт, ржал, изгалялся, а потом закрылся в общаге у Шестакова, через неделю взломали дверь, а он там вздутый уже от пилюлечек. Обэриуты… А он не обэриут? А я?  Холодный ад потерянности… Я настолько одинок, что этим миллионам холёных тварей не снилось, если бы мне так довелось сорить баксами, знаешь за чтобы я заплатил, за роскошь своего одиночества…»


                Y

Напиши мне письмо,
Напиши мне о том, о сём,
Напиши мне письмо,
Напиши мне про всё.

Напиши мне, как день и ночь,
Напиши, что мимо и проч.
Напиши, сколько вещих снов,
Мне так важен порядок слов.

Напиши, сколько нервных лет,
Сколько дней — сколько сигарет,
Напиши, что истина не в вине,
И что рыбам глубже на самом дне.

Напиши, что на «нет» и суда нет,
Напиши, что объездил свет,
Напиши, где в воскресенье был.
Напиши о том, что давно забыл.

Напиши, на ком клином сошелся свет,
Какой носишь сегодня цвет,
Напиши на латыни, почти пойму,
Или на ночь словарь у тебя займу.

Напиши, сколько осени во дворе.
Что живем в провинции — не в дыре,
Что из тела усталость уже ушла,
Но успела смертельно устать душа.

Напиши, но только зачем писать,
Мне не нужно знать, тебе нужно спать
Да оно уж в конверте летит само.
Напиши мне письмо.
Напиши  письмо…

Тонечка торопливо писала, писала она письмецо «господину Никто»:«Как ты любишь мне говорить: «Просрёшь тему» или по поводу моих новелл – «Просрала роман, и не один». А я почему-то безумно радуюсь таким твоим оценкам, ибо есть соль, есть суть, есть что просрать. Слабое утешение, конечно, но хотя бы нюх я не потеряла, не то чтобы гончей лететь по следу. А ты лети, дерзай… Впрочем, давно тебя не слышу, то ли ты сам ушёл, то ли я удалила тебя из друзей из-за твоей жгучей невзаимности. Дерзай. Невзаимствуй. Просто слова «Давай плотно согрешим» мне непонятны, как и само понятие греха. Прости. У тебя семья, а у меня отрыжка пятилетней давности. Вишь ли писать надо о чём-то, а у меня только нано-повести. Решила написать микро-повесть. Типа поколение «Пси», типа Пелевин, типа наше шизоидное, чувствительное, нециничное поколение, умное, неудобное, лишнее. Но я-то уже не поколение, я – мокрое место, а ты ещё на плаву, ещё царапаешься. Но круто я тебе кишки вынула, совершенно не цинично, легко! А настоящим писателем я стану, когда так же, не глядя, причиню боль папе, маме, мужу и деткам. Её пронзительные романы. Высокий рейтинг. Можешь поздравить меня с «Букером». «Четыре трупа возле танка украсят утренний пейзаж», тебя уже не считаю. В этом году британскую премию «Букер» получил знаменитый писатель Джулиан Барнс за роман «Ощущение конца». Денежный приз 50 тыс. фунтов стерлингов. Я тоже ощущаю, предчуствую голодную старость, без сигарет. Не мне тебе объяснять – без сигарет. Да, а без боли нельзя? Мне сказали: «У Вас везде - боль». Вот такая кровь, чтобы кого-то развлечь и доказать, что я – неординарная и талантливая. Ну, ладно, не развлечь, может быть, истина, катарсис. Но не дорогой ли ценой? Эзопов язык, мастерство художника, годы раздумий – может быть, так. Я не знаю».
Это, конечно, были два разных человека – «Господин Никто» и «Господин Некто», просто слишком крепко они дружили и в её жизни имели равновеликое значение. Антонина не впервые сводила их во едино, лепила из них одного лирического героя, однажды написала такое стихотворение:
«Мне нет дела до его женщин,
Порой не заходит и год, и два,
Говорит слова всё хлеще и хлеще,
Но как нужны мне его слова.
Про что-нибудь, про «Модель для сборки»,
Про конечную точку всех перспектив,
Что говорил ему при жизни Борхес,
Что говорил ему при смерти Свифт».
Часто они приходили вдвоём, пели, ели, пили, философствовали, скабрезничали, может быть, оттуда пошло это – «гитерасты», надо было обозначить себя смешно и по-умному. И не надо мне про голубых, дайте поржать с ними спокойно, хватит на них гетер и жён, и хрусталя мелодий, и марианских впадин смысла. Мало кто на пьянках читает стихи и спорит до пены у рта на тему «Есть ли у Бога душа»? Конечно, есть, пока есть они, такие уже с проседью, весёлые, мудрые мои Пьеро, у которых за пазухой лишь перо да бумага, да девочка-гитара, которую они не обидят, потому что они - истинные гитерасты.
                YI

«Господин Некто» был поэт от мамы. Такой родился. Он не писал, он слогал стихи, чувствовал их на вес – тяжесть и лёгкость, мелодики и смыслов. И его стихи пели, пели реально, клали так сказать на музыку и пели. Его «Орфея» знала не только вся Россия, но и остальные пять континентов, включая Антактиду. Полярники его очень уважали. На инструменте он играл редко, так сам для души. Лет десять он «пел» всем в городе, что вот-вот, буквально завтра выйдет книга, даже две сразу, даже придумал систему подписного листа – пишешь фамилию и число баксов, сколь не жаль на его книгу, собственно баксы и отдаёшь ему, денег он собрал достаточно, но все пропил, водил Тоню в сауну пару раз, они шли по грёбанно-скользкой улице и орали Щербакова: «Может быть, я с Марса». Антонина в сауне опять не отдалась, что его абсолютно не смущало, но спектакль «Бедный Йорик» был на славу – потрясный её костюм (футболка в крупную сетку, джинса и ремень с серьёзным черепом)  и хорошая пластика. Запись? Голлограмы у Бога, всё записано, как говорил её метр по пантомиме. Книжка у «господина Некто» так и не выходила. Антонина выпустила уже три сборника, всё время брала его бессмертные строки в эпиграфы и говорила: «Мне стыдно себя печатать, пока на Земле нет твоей книги». Но печатала. Однажды они сильно напились: «Да была ты со мною, была, напоил я тебя сильно, не помнишь, наверное, хотя всё ты помнишь. Да не была ты замужем, не была. Отрывал тебя от одного гитераста, нашего знаменитого паркетного музыкантишки, ну ты и втюрилась, и из-за чего, увидела у него сборник джазовый со знакомой обложкой, такая красно-синенькая обложка, решила, что это знак с небес и что он тебе сказал потом, ну примерно через недельку, или через месяц. Сказал-то что? «Капитан уплывает»? «И пока не знает куда»? И что было с тобой делать? Влюблять в себя, чем я и занимался». Утром Тоня отпаивала его кефиром: «Нет, не была я с тобой, тебе приснилось, не плачь».
Опять шлюш…. В смысле, шлю приветик. А где философские измышлизмы, где Хайдеггер? «Человеческая жизнь радикально отлична от других форм жизни, потому что способна познать себя и размышлять об этом бытии». Вот я и размышляю, «Береги честь смолоду», где я спрашиваю проёкорный философский факультет? «Ходит парень с ёкорем»… Ты мне дипломчик-то в рожу не тыкай. Где докторская? Где кандидатская? Где прорыв на поприще мысли? Ёп,ёп,ёп. Хоть бы лекции детишкам почитала, да не помнишь ни хрена.
Я Щербакова наизусть знаю, десять альбомов, и это истинный экзистенциализм. И личная философия у меня есть – философия недолженствования. Есть два долга у меня материнский и дочерний. В остальном, госпожа хорошая, я Вам не слуга. А про честь, если бы я её не берегла, я бы годами в психушке не валялась, решала бы проблемы существования попроще, дружила бы с «либИдо». Ах, опять развоение личности! Опять эти споры с собой…
А сублималиция… Сколько было от неё ощутимой пользы. «Господина Никто» она всё же любила:
 «Ему ещё тысячу раз повезёт,
Он только об этом не знает,
Кто его любит, кто его ждёт,
Наверно, не эта, другая.

И только за небом, где он бывал
Единожды и однажды,
Совсем другие дома в городах,
И счастлив по–своему каждый.

Ему ещё тысячу раз повезёт,
А нам повезёт раз двести.
И что нам подарит сегодня Бог,
Ему бог подарит песен.

Пунктирная линия всех перспектив,
Претит перспектива наживы.
И чистый, пронзительный мыслью стих
Покроет все перспективы.

Ему ещё тысячу раз повезёт.
Он книгу судьбы листает.
И кто его любит,  кто его ждёт,
Кто его знает…»
Да, у него всегда кто-то был, у «господина Никто», и у неё - болючие безответные романы, и это часто бывало, они выговаривали друг другу всю боль накипевшую своих героических любовей.
И никуда не торопись, а то получится история болезни. Пособие для психиатров или литературный журнал душевнобольных «Новые возможности». История болезни… Но жизнь – это и есть болезнь, жизнь – это заболевание, выздоровел – и счастье, и гроб с музыкой, а так живи. Болей, мучайся, страдай. Жизнь даётся человеку в страдании, сколько раз можно говорить. Или живи в удовольствие. Как хочешь, впрочем, как хочешь.
В удовольствие? Да «гитерасты» ещё рифмуется с глистами, паразитами. Лишние люди? Бесполезные. Ну, да Киркоров у нас полезный. Но «господин Некто» вот семью не кормит, ты посуду не моешь.
И, вообще, ты волнуешься. Если писать, то тебе нужно писать спокойно. «Тома холодной прозы» и читать, читать, читать по-больше.
А Москва? Что Москва? «Москва позади», - как ты любишь говорить. Вон Быков, шляется и шляется на твой сайт, за всякими словечками и новыми мыслями. А Задорнов тот совсем обнаглел, он твоё самобытное «непокобелизм» вставил в новую программу, не глядя, спёр и всё. Говорят, он всегда так делает. Четвертовать. Хай Гитлер. Спокойной ночи.


                YII

Да, у Феди есть стишок неплохой на тему «Он уважать себя заставил и лучше выдумать не мог», ну, не дозвонилась, не вспомню.
Опять он ушёл, опять бросил меня, знаю, что часов на двенадцать, не легче. Учись быть одна, учись. Где твоя роскошь одиночества? Боишься Гофмановских хрустальных жаб? «Чтобы идти в безумие, надо иметь железные нервы». Зачем в безумие, зачем? Просто наедине с собой побудь, ты же любишь быть наедине с собой, просто побудь долго одна. Успокойся и почитай что-нибудь.
Я должна быть невинна, я виновата. Никого до тебя у меня не было. Стоп, абстрагируйся, делай текст, а не исповедуйся. Один мудрый человек сказал, нужны великие длинноты, божественная вода. Нужна композиция, в конце концов. А у тебя настроение меняется каждые пять минут, ты слишком живая, слишком трепетная. Вот «фотографии» у тебя хорошо получаются, моментальное фиксирование бытия. Ткань хорошая. Фактура. А что шить-то будем? У тебя уже спросили: «Что будем шить»? Мужской пиджак. Причём в интерьере. Пустой стул, стул, не сбивай меня, мебель. Стул, а на спинке его висит мужской пиджак. «Пиджак и галстук, майка и трусы»… Такой вот апокалипсис в природе. Почему апокалипсис? Аккуратный мужчина. Где мужчина? Мужчины нет. Говорю же, пиджак на стуле. Извела значит, опять извела. Нет, это он разбил Венерино зеркальце, нарисовал на открытке значки-кружочки – Марс и Венеру, а потом Венерино зеркальце грохнул, одна Марсова молния осталась. «…Как ты другую здесь искал»… Как нужно беречь черновики, прекрасный же стишок, ищи теперь свищи… Да, искал, ползал под столом и кричал по имени отчеству мою подругу: «Елена Павловна, Елена Павловна»! Я спрашиваю: «Какая Елена Павловна»? Он протрезвел резко так, спохватился, сориентировался и глаголет: «Да я гоню её, гоню»! Звонок, пришёл что ли, горюшко. Надо же сразу двое, и одетые, по последней моде. Нет, давайте разбираться, чей галстук, чей пиджак, чьи трусы. Нет, говорят, не наши, клеточка не та. Цветочек не тот. И, вообще, мы водки выпить на гитаре играть, Новый год всё же! А у Феди концерт в Доме литераторов был в Москве, ты чего не поехала-то? «После инсульта»? «Да, после инсульта, челюсть на место поставил, речь восстановил и отстрелялся на все сто». «Господин Никто» шагнул в комнату, протиснулся мимо стола и рухнул на диван. «А ботинки, Сэр»? «Федя-то он, да, он – литератор, а я – гавно, да, я -  гавно»? «Нет, я вчера радио России слушала, там чётко сказали, что ты не гавно, а мастер художественного слова и владеешь инструментом, как Бог». «А ты радио только веришь? Глаз у тебя нет? Ушей нет»? «Да не слушай ты его, нормально всё у нас, съездили с гастролями в Израиль, вот тебе шекель, на память, и не трогай его, это Федя сегодня погорячился, я говорит, «последний поэт деревни», вот парня занесло, он уже там академик поэзии, слышала такое звание, то-то», - «господин Некто» сел, выпил, закусил, вымыл руки (кран здесь же, не кухня, а роскошь – двенадцать метров), тщательно вытер свои божественные пальцы полотенцем с экзотическим рисунком груш и винограда и расчехлил гитару.


                YIII
«Знаешь, я был не прав, если б у меня были доллАры, я отдал бы их не за рокошь одиночества, а за живое слово, хоть бы и за твоё. Вот сидишь трепешься со мной, а мне легче, я уже человек почти, а не зомби с белочкой. А за что клиенты, ты думаешь, Вам в газетку денешки платють? Чтобы пришла журналисточка, как ты, длинноножка,  и поговорила с ними по-человече, спросила, как живётся недужится, да доброе слово бы сказала о них, ты знаешь, как оно доброе слово лечит производственный процесс.
Дневники Пушкина читаю, как холодный лёд на лоб. Даже учу наизусть: «Молодая графиня Штакельберг (уродж.Тизенгаузен) умерла в родах. Траур у Хитровой и Фикельмонт»… Чёрт знает, зачем мне это нужно! Частушку слушай похабную: Меня жена эбёт по пяти раз на дню, Ух, я у ней станю, Ух, я у ней стою». «Шипи, шипи, ничего в частушках не понимает»…
И чего приходил-то. «И жён забыв, гетер и прочих, Ты скачешь всё-таки ко мне», - откуда это? Романс какой-то.
«Ну, ладно полей мне бальзама на душу»… «Тебя читать можно, понимаешь, есть что читать, при всей рваности строчки, лексических ухмылках, у тебя есть что читать. Ну, ты себя-то слышишь, себя-то понимаешь?
Сочини мне что-нибудь на ангельском языке,
Сочини мне что-нибудь, рискни, попробуй,
Да ты букв не знаешь,
Ни «А», ни «Бэ»,
Да ты букв не знаешь,
И, слава Богу.

Сочини мне что-нибудь, не пойму
Почему мне нужно на сердце слово.
Сочини мне что-нибудь, я уйду,
Чтобы ты для меня сочинила снова.
    
Сочини мне что-нибудь, я прошу,
Сочини мне что-нибудь
                на любом наречии.
Я на миг по-твоему загрущу,
И навек, наверное, потеряю речь я.
 Только здесь надо - я на миг по-своему загрущу, так оно лучше, голубушка» «Нет, по-твоему» «Нет, по-моему, попомни мои слова»!
  Они приходили и уходили, «господин Никто» и «господин Некто», а она всё сидела на стуле, на котором висел одинокий пиджак.
Он вернулся. Вернулся к ней через двадцать лет, и так же был старше её на двенадцать, и так же умопомрачительно для её ума умён, а другое имя, и другой цвет глаз позволяли фантазировать Антонине на тему, что он бросил старое тело, даже старый паспорт, он был столь предупредителен и нежен, что, казалось, отдаёт Мужские долги, за того, другого.

В колыбели твоих революций мне сжали горло,
Флагшток осиротел,
полотнище из чистого крепжоржета пошло на мои шарфы,
А ты всё бредил Вийоном,
упивался Бродским,
кричал по ночам Соснорой.
Ты уже сменил тело, потерял галстук,
Вылечил всех бездомных котов Аддис-абебы,
А я до сих пор не смогла научиться просыпаться без слёз.

Это у нас первая глава закончилась. Второй видимо не будет. Да и сказано всё, и о настоящем и о прошлом. Цветёт Антонина и пахнет. Что у меня? С утра вступила в Интернациональный Союз Писателей, аутоматически получила Орден Чехова I степени за короткую прозу и международную премию в Варшаве за две повести и роман. Поступила туда же на работу на младшую командную должность с зарплатой 25 тыс. в месяц. Хорошее начало дня.

Жестокие сны

Сон приснился после 14 февраля, Дня Всех Влюблённых, то есть после интенсивной промывки мозгов в сети сердечками и историями о счастливой любви. Тем неприятнее была ситуация, и неэтичней моё поведение. Я тебе изменила, да, во сне. Оправдывает ли это меня? Скорее нет. Говорят, возлюбленные чувствуют друг друга всегда, даже во сне, во сне один может спасти другого от смерти. А тебя во сне не было, не было вообще, не было ни одной мысли о тебе, я не подозревала о твоём существовании.
Действие происходило на каком-то обучающем  психологическом сексуально ориентированном тренинге. Территория представляла собой многокомнатную квартиру. Точно помню, что число девушек было шесть. Не помню, в чём заключалось первое задание, вообще не помню никаких заданий. Настроение было приподнятое. Радостное. Молодых людей тоже было шесть. Точно помню, что тренинг был не в «сухом» зале, то есть не без секса. (Что это за распущенность, что это за тренинги такие). Общались, повлюблялись, разобрались по парам, носились по квартире, прятались, закрывались.  У нас с молодым человеком явно произошло что-то хорошее и радостное. Потом занавес. И вдруг та же ситуация с новыми молодыми людьми. Мне вдруг в голове приказ: «Забыть прошлое резкое и навсегда, забыть того молодого человека, с которым мы только что обнимались. И было ощущение, что этот приказ я отдала себе сама. Как будто бы, разлука навсегда, как будто бы необходимо было  избежать кромешной боли. Я бросаюсь в новое знакомство, в новые отношения. Что происходило с девчонками, я не помню. Каждому предоставлялось право решать самому, как быть. И снова занавес, и начинают возвращаться молодые люди с первого сеанса, смех, разговоры, сплетни. Мой молодой человек в шоке, да, тот первый молодой человек, оказалось, отнёсся ко мне очень серьёзно. А второму партнёру за кадром делается теоретическое предупреждение о том, что секс в его жизни возможен, но эту запись покажут его будущей жене после родов. А я понимаю, что это внушение навсегда лишает его возможности иметь детей. В следующей группе девушек оказывается моя несовершеннолетняя дочь, что выдержать я уже не могу и начинаю стирать информацию. Еще я стёрла сразу же информацию-воспоминание о всех девушках, присутствующих на сеансе, поскольку мне предлагалось манипулировать их судьбой, открывать информацию об их поведении после занавеса, мне это показалось очень жестоким.

Что у меня? Жалкая попытка отделиться от героини, абстрагироваться, сказать не я, не я, не Я, не моё. Я – автор, я – статист, я – наблюдатель. Болезненное расщепление и совершенно не нужное. Всё у нас с Антониной общее – зубы, сны, бальзаковский возраст. Только я в сто раз счастливее её, я не совершаю ошибок, я учусь на её ошибках.

             Учитель танцев (без ошибок)

Во сне заняла сигарету, перед просыпанием вспомнила, что в пачке у меня одна осталась на утро, мне вежливо напомнили о долге, был вариант, проснуться и покурить или забрать сигарету и отправиться обратно в сон.
Перед обыденностью мы безъязыки, она нас съедает, но не дай Бог она обрывается, и начинается нечто необычное. Сознание в панике, надо всё вернуть на свои места, вызвать прежний уют миросозерцания.
 Какое блаженство покоя - заснуть во сне. Когда действо идёт, и ты в нём участвуешь, а потом тебе вдруг говорят: "Так ты у нас не заснёшь"... И ты засыпаешь во сне. Только совершенно непонятно, почему в столь интимный момент рядом с тобою столько народу. Просто ты долго не засыпала, и все разволновались, и даже пригласили для тебя учителя танцев. Танцевать только совершено не учились, то есть встали в круг на разминку, а потом все совершенно смешалось, всех озаботил твой сон, вернее несон. Что только не делали с тобой, рассказывали похабные анекдоты, щекотали, пугали несусветно, что как ни странно ко сну привести не могло, но фраза "Так ты у нас не заснёшь" привела тебя в транс. Все исчезли, всё исчезло, исчезло сновидение. Заснуть в сновидении мне никогда не удавалось. Но до последней минуты я не знала, для чего был приглашён учитель танцев.
Он взял меня за руку и повёл сквозь пространство и время. С тех пор я всегда засыпала, когда была ночь и просыпалась, когда наступало утро.
«Я честно сделал свою работу, как психотерапевт, а не как дерьмо со стажем».
И всё-таки это ошибка… Учитель танцев – ты. Это тебя должны были позвать, это твои ноги я должна была обнять в ночном танго и заснуть.

 Прививка кровью

Два дня писала листовки, теперь не революционные, а антиреволюционные. Впрочем, какая разница, кровь кипит, кризис среднего возраста развивается, работа стоит.

«После крови, которую так жестоко пролили "борцы за свободу", я хочу в Киеве танки, чтобы разогнать эту озверевшую, обезумевшую толпу. Простите, я долго крепилась.
 У меня бабушка живёт на Украине, и она, и я поддерживаем таможенный союз Украины с Путиным, Назарбаевым и Лукашенко. И для нас это вопрос жизни и смерти, а не сраных амбиций и денег Кличко.
Я не сплю и не ем второй день из-за какого-то боксёра-недоумки с комплексом неполноценности, символом власти которого будет золотой унитаз, его унитаз, а не Ваш, украинские братья. Я призываю здравомыслящих людей разойтись по домам и не отдавать свои жизни за красивые слова этого ублюдка. И не слушайте эти призывы за свободу, вы не знаете, сколько заплатили этим людям, и не знаете, что на них бронежилеты, а Вы просто обездолите Ваших детей своими смертями. Граждане Украины! Я прошу разойтись по домам! Пусть своими жизнями отвечают наёмники!
Уважаемые граждане Украины! Вам просрали мозг! Но пора начинать отдавать себе отчёт за свои поступки - пора нести уголовную ответственность за нарушение правопорядка и попытку государственного переворота в стране. И не надо мне больше говорить о свободе. Если вы находитесь в невменяемом состоянии и Вам не дорога жизнь, то обратитесь за психиатрической помощью, а спецназ здесь не помощник. Повторяю, среди Вас около 3 тысяч иностранных наёмников, за поступки которых отвечать придется Вам своей кровью.
Сводки. Не смешно. Видимо, Кличко хочет наскрести себе на смертную казнь, он не лидер, а преступник. Браво, Украина! Таких недалёких людей людей я ещё не видела так близко. Поддерживаю Януковича всем сердцем и душой. Выдержать и выстоять.
             А мне уже просто жалко Киев, не этих обезумевших людей, а сам город, мать городов русских, который я никогда не видела и видимо не увижу, поскольку варвары и вандалы его просто жгут.
Граждане Украины! Это не гражданская война, и не акт гражданского неповиновения, я повторяю - вы участвуете в государственном перевороте - это уголовное преступление. Разрешите так к Вам и относиться, как к уголовникам. Ваши сроки и срока в заключении меня не взволнуют. Дальнейшая информация о числе убитых - для меня просто статистика.
Я ни магу. Именно с такой орфоргафией. По словам Лидии Шевцовой, это действия Януковича - переворот. Это, оказывается, он нарушил конституцию. Вы что-то путаете, госпожа Шевцова.
События на Украине показывают, насколько опасны игры с народным сознанием. Оппозиция Путину должна осознать, что встав на путь обмана и манипуляции, пользуясь недовольством и завистью народной, а так же уже просто нежеланием и неумением нормально работать у большой части населения, можно ввергнуть страну в бездну. Люди погибли, но они спасли нас от такой же огромной беды. События на Украине – хорошая прививка российским безумцам с горячей головой, она в медицине используется, прививка собственной кровью. А это наша кровь, кровь близкая, если не близких. Нужно не забывать только то, что этих людей уже не вернуть.
"Шеф, завалите меня работой, хочу работать без выходных". Сериал "Кухня".
Тоже хочу отвлечься от бойни на Украине. Шеф, завалите меня работой, хочу работать без выходных.
Слушайте, а идите, куда хотите, хоть в Европу, хоть в Азию. Открещиваются от Кличко, Янукович у них людоед. Люди, которые уже два месяца не спят и не едят, у которых уже психоз и восстановить своё здоровье им будет чрезвычайно сложно, люди, которые забыли, что у них есть дети, что нужно работать, чтобы их кормить. Прекратите шантажировать нас своей кровью! Чего Вы хотите? Справедливости? Свободы? Браки голубых? Стать сырьевой базой Европы? Чего Вы хотите? Отрубать руки "Беркуту"? Это чудовищное преступление уже совершено. Идите куда хотите.
"Люди бьются за металл". Завтра они начнут грабить награбленное. Делить виллы и яхты. Нет, мы за народ, мы против его страданий. Видали мы это мильон раз. Не смешите меня! Нас убивают. Так идите домой. А Украины для меня больше не существует, там на Западе - Крым, Польша, Румыния. Пгросрали страну хохлы.
Насмотрелась телевизор. Киев. Революционный подъём. Все дела. Общее дело. Подвиг за родину. Пули, кровь, адреналин. Да их за уши не отташищь от этого. Их годами надо будет адаптировать к мирной жизни. Работали бы с таким же энтузиазмом. Интересно социальное положение этих активистов и почему они прогуливают, или они в отпуске или такая безработица в Киеве? Кто-нибудь уже скажет правду о себе, а не лозунге о империализме России и счастливом будущем свободной Украины? Или башляют каждый день через одного за ваш интернациональный энтузиазм?
Через 5 минут получила полный ответ по всем вопросам. Лидерам оппозиции всё проплатило посольство США. Обама со своим искусственными революциями добрался до нас.
Но мы же не получаем денег. Мы же просто гибнем за родину. Ха-ха-ха. Пушечное мясо. Стадо баранов. Нам нечего терять. Мы пойдем до конца. Извините, "Беркут" - не эвтаназия. Вы нас совсем не жалеете, пожалеешь Вас, так Вы все погибнете.
Идёт вторая неделя вооружённого противостояния.
Господин Янукович, предлагаю на Украине временно ввести льготное налогообложение для индивидуальных предпринимателей. Господа россияне,  инноваторы, почему на Украине должны процветать европейские предприятия? Украинцам нужна работа, они трудолюбивые, добросовестные люди. Их надо поддержать! Надо снимать напряженность реальными методами, и сегодня, а не завтра. Людям надо дать надежду и реальную поддержку. Обращаюсь к молодым,  научным инкубаторам «Сколково» ! Предложите людям реальную работу! Поможите!
Российская академия наука готова подписать договора с Нацианальной академией наук Украины для создания малых инновационных предприятий.
Меня тоже немного "подзаябала" ситуация. Господин Янукович! В такой ситуации, когда я поддерживаю Вас и становлюсь врагом украинского народа, я требую принятия закона о двойном гражданстве. Почему длительно проживая на Украине и получая украинский паспорт, я должна терять российское гражданство? Прошу официального ответа. Пока идет стрельба разрешаю себе материться.
Аааааааааааааааааа, у нас тоже революция. Научная. Эфир существует. Его формула входила в состав таблицы Менделева, но была изъята. Душа существует, и это доказано. Конец теории Эйнштейна и масонского заговора.

Бальзак хорош. Чудо Бальзак. Прелестная «Тридцатилетняя  женщина». Всё обо мне да обо мне. Плавная гибкая линяя письма. Только про ребёнка он не прав. Дитяче матерью всегда любимо, всегда. Душа болит. Меркель там не обожралась нашей хохлятской кровью? Я приняла серьёзное решение и изымаю свои деньги из европейских банков. Все свои кровные 250 млрд. евро за «Пианино» на немецком
языке я вкладываю в российскую экономику.

Homo sapiens

Нравится мне журнальчик «Homo sapiens». Предложили напечатать повесть, это, конечно, был рассказик, но они люди молодые, не догадались.  Я обрадовалась, русский журнал. Прислали вёрстку. Я не глядя, даю добро. Потом замечаю вдогонку, что надёрганные куски, это не отрывок из повести. Тут редактор отдела прозы мне замечает, повесть никудышная (это мне, человеку, с мировым именем), и я могу напечатать её где-нибудь в другом месте полностью. Ладно, говорю, сволочь (про себя), печатай, как хочешь, раз вёрстку сделала. Нет, пишет, верстку изменить не сложно, не будем совсем печатать, раз Вы недовольны. Резюме, не хами редактору отдела прозы, она хоть и вша, но спит с главным редактором, и ничего тут не попишешь.

Антигерой

Разочарована в Алексее Чалом. Власть застит глаза. По почте отвечает робот, Томск для него теперь - Мухосранск. Так что уверена коррупция в Крыму неизбежна, в Севастополе - тоже. Там Чалые будут просто делить наши 200 миллиардов, наши с Вами возможные пенсии и зарплаты. Чалый - герой России. Сомнений нет.
Чалый предал родину. А как Вы считаете, развод с семьёй в такой сложной ситуации и брак с прокурором Крыма это не политический ход, это любовь, да? Браво! Брависсимо! Чалый - герой России.
  Объясните мне про демократию. По словам прессы, Чалого выбрала толпа, спасибо прессе за уважение к русскому народу, но это правда, запись митинга мне показывать не надо, Россия? - Да, Чалый - Да? Чалый - никто, обычный выскочка, дорвавшийся до власти, кстати, пешка в "Тавриде Электрик". Но теперь, он Гнёт Пальцы. Чалый - герой России, но той России, которая отжила своё. На смену ей приходит Честная и Гордая
страна. Время однодневок Чалых, который только и жаждет нагрести в свой карман, проходит.
Но всё сложнее. 200 миллиардов до Крыма могут не дойти, их могут распилить ещё в России, и будет блокада Ленинграда в Севастополе, и будет просто мор и голод. И умрёт Чалый, спасая, свой город, спасая теперь не от «поезда дружбы», а от безденежья, умрёт от голода и усталости.
Про «Тавриду Электрик» хочется сказать несколько слов, Люди рвутся на Запад, хотят установить связи с Европой, Украина – был их единственный зарубежный филиал, теперь там Россия, на сайте «Тавриды Электрик» Севастополь по-прежнему числится за Украиной. Что это как не предательство родины? Хочется спросить, кто же у нас антигерой….
Но есть нюансы. Чалый брал кредиты в Украинских банках, возможно, их нет. Нет Украины, нет украинских банков. «Таврида Электрик» же хочет отвечать за свое региональное представительство в Севастополе. Кто же у нас антигерой?
Я не хочу, чтобы Тимошенко утопила сегодня Восток Украины в крови, я не хочу, чтобы «Правый сектор» прорвался в Крым. Я хочу мира и добра. Я хочу, чтобы мой дед, защищавший Севастополь не переворачивался в гробу, узнав, что во времена Ющенко на Украине от голода умерло 3 миллиона человек. Ющенко – прозападный президент, майдановский, и Россией в это время на Украине не пахло.  Материалы о Тимошенко этих времён мы выкладывали, обдирала нищую страну в это время как могла. Путин плохой, Путин – антигерой, у него 130 миллиардов долларов на личных счетах, но в России что-то никто не голодает.
Просто большинство людей скромно живут.  К премьеру правда много вопросов.

Издала книги на английском, «Пианино» в Англии, «Сашу» в США. Общий доход после всех выплат составил 530.965.031.000 руб. 00 коп. Приятная сумма, особенно если учитывать то, что подоходный налог составил 1.495.200.000.000 руб. 00 коп. Один триллион подоходного налога, есть чем гордиться. «Пеленг», тоже на английском, продался слабо, книга жёсткая, оно и понятно, доход составил после выплат 5149862000.00, но я тоже довольна. Понравилось издавать. Больше не решусь. Большие напряги. Тем более в России, самой читающей стране мира.

Письмо премьеру

Здравствуйте Дмитрий Анатольевич!
Пишет Вам гражданин России, житель одного из ее регионов.
Немного о себе.
Мне 38 лет. Женат. Есть доченька. Люблю свою семью.
Окончил один из наиболее рейтинговых ВУЗов  (региональных). Работаю по специальности на одном из ведущих предприятий атомной отрасли нашей страны. Должности своей называть не буду, поскольку ее название (наравне с названиями подразделений в штатном расписании нашего предприятия) почему-то должно измениться. Скажу только, что по сути своей и по образу мыслей я инженер (и горжусь этим)  и работаю в направлении вывода из эксплуатации ядерно- и радиационноопасных объектов.
Наверное, Вы, как один из самых разносторонне развитых представителей высшей власти (на мой взгляд), понимаете, что существенная доля работ, направленных на ликвидацию «следов ядерного наследия», требует серьезного «НИОКРовского» подпора. К сожалению, сегодняшняя ситуация (и не только в нашей отрасли), близка к катастрофе. Выполнение Федеральных целевых программ и Государственных контрактов превращено в профанацию. Я, как специалист, хочу обратить на это Ваше внимание. Не буду уходить в подробности, но, если раньше в МинСредМаше было засилие «ученых», то теперь – засилие менеджеров. Почему-то у нас не бывает здорового баланса.
Но я не об этом. Точнее, именно об этом. Как на Ваш взгляд – может ли  бывший директор мебельной фабрики делать выводы об актуальности, оценивать результаты и, тем более,   планировать выполнение научно-исследовательских работ? Кроме этого, хочу спросить: для кого была придумана система государственных закупок, требующих от исполнителя проведения конкурсных процедур, последующих процедур заключения договоров и пр.? Может быть, ее внедрение  стало лучше для раздувания штата распределяющих и надзорных органов (для них же «оседлания» бюджетного потока). Например, я, как исполнитель реальных тем, могу только в конце года «отчитываться» за выполненную работу. Пока, слава Богу, выполнял. Дмитрий Анатольевич, хочу заметить, что молодые специалисты не хотят «идти в инженеры». Никто не хочет работать с «железом».
Хотел бы еще немного сказать об оплате труда.
Бывшим директором нашего предприятия (дочернего общества) была введена нацеленная на результат система дополнительной оплаты  труда непосредственным исполнителям  доходных работ по договорам  и контрактам. На мой взгляд, данная система была если не совершенна, то очень близка к совершенству. А именно, работы, выполненные в рамках договоров и контрактов, оплачивались непосредственным исполнителям (инженерам, рабочим) на основании приказов по организации работ, актов по результатам выполненных работ и приказов об оплате. Вы бы видели энтузиазм тех работников, их желание и стремление к достижению поставленной цели!
Но, как обычно бывает у нас в России, пришел один дядька в лице Генерального директора материнского предприятия и обиделся: «Почему это в «дочке» зарплаты больше, чем у меня?!» После этого директор нашего предприятия был уволен. Новый и.о. директора «дочки» сделал «под козырек», запретил все доплаты, а весь персонал, в том числе и я, ушли в депрессию.
Я надеюсь, Вы поняли мою сумбурную речь.
С уважением!
Гражданин.

Лепо или послесловие к женскому дню


Нелепые встречи, нелепые расставания. Мир лепится из чего попало, из чего попало под руку. Нелепо лепится, так же нелепо разрушается. А если отнять не, получается лепо, лепота. Лепота через ле пишется?
А мальчик-то был хороший, раненый мальчик, нелепо раненый нелепым миром. Но я-то тоже раненая. Он что, израненный, всех так походя калечит? Ну, меня-то ладно, не искалечишь, одни протезы, даже сердце нейлоновое. Но он же не знал. Это что он так нелепо от мира защищается? Ай, я тоже нелепо защищаюсь. Я просто бью насмерть, чтоб противник больше не шелохнулся, а тут меня с миром отпустили, с матом почти, по-божески. Лепота. Хорошо, что я привыкнуть не успела, карточку там не выпросила фотографическую, не поболтала по скайпу, хотя водку в Москве мне уже обещали, ох, обожглась бы я водочкой этой. И всё же обидно, весь день ему водку с селёдкой рифмивала, чтобы он дефчонок поздравил.
Сегодня встретила потрясающее стихотворение «Женщина всегда на свидании…». Я уже полгода на одном и том же свидании, то вспоминаю как пили чай в монастырской трапезной, как заначили одноразовые кружечки, как выбирали вино, как тянули его на скамейке, как жадно поглядывали на нас прохожие, как он фотографировал отражение облака в пруду, как он отдал мне теплую ветровку пододеть под куртку, как нравился ему интерьер вокзала, и как он бы жил в этом помещении, как вручала ему специально для него купленного жереха, уже издававшего дух, от которого можно было умереть, а он лишь отравился. Такое длинное было свидание. Лепо.
Ещё лепо, когда на 8 марта, муж бутылку водки, скушавши в одиночку «Нас извлекут из под обломков» спел всего один раз, и разлилась тишина, она во все прожилочки проникла эта тишина, всю меня изнежила. Лепо.
Я однажды даже сыграла в подыграз, признавшись одной Марье-искуснице, что я тоже глубоко несчастная женщина, она сказала, что такие пересуды о ней ходят, я призналась, а потом очень удивилась этому, зачем это я сказала, потом догадалась, видимо из солидарности, очень женщину жалко стало. А себя почувствовала в этот день женщиной любимой и глубоко счастливой, так глубоко, что не донырнуть.
«Пришёл поручик Ржевский, и всё опошлил», а я стою на остановке и ору, как оглашенная: «Я не такая, я жду трамвая».
А под вечер вспомнила, что 8 марта родилась бабушка, та что с войны деда ждала так, что он после похоронки вернулся, все похоронили, а она, как ненормальная, твердила, что живой. И пришёл уже в сорок шестом, то ли в заключении был, то ли с Японией воевал, никто так и не знает. Вспомнила, проплакалась. Такой он женский день жестокий.
Особенно жестоко было, когда через неделю после родов я получила из боксёрской стойки боксёрским мужниным кулаком по голове так, что пятнадцать минут твердила, сидя на корточках «Господи, Исуси», не веря, что я живая. В остальном же всегда премилая лепота. Это еще мой муж не интеллигент в четвертом колене. Наслышана, как челюсти летят у жён чистеньких интеллигентов с родословной.
            И всё равно я упрямо стою на остановке в ожидании трамвая.

Уже 9 марта, а от этой героини упорно болит голова. Интеллигенты! Вы там все жён побили? Что за инстинкты! Да никто Вам не изменял, а если изменял, то и на смертном одре не признается. Надо уже успокоиться, женский день кончился. Что касается поисков любви, кому надо, тот уже всё нашёл. Кто не нашёл, подождёт трамвая.
Главное, что дети мирно спят, и не было бы им ни тепло, ни холодно от наших передряг, чтобы не замечали они их. А подрастут, и поговорим про женский день.

                Долго звонила в налоговую узнать о том, куда перечислить подоходный налог, то есть выясняла, на чей мерседес он пойдёт, в конце концов так и не поняла, перечислила всю сумму в Сбербанк России с целевым использованием на перерасчёт вкладов после  дефолта 1996 года, должно хватить всем.
                Очень опасно доверять Вове Путину, он смотрит на Запад очень зорко, он себе приготовил мягкую постель в Германии, и об этом уже все догадываются, чуть что полыхнёт, он срулит, да и кнопку он всё время теряет, как потеряет, сразу зовёт медсестру, чтобы поставила ему пирацетам. Девичья фамилия Медведева – Мендельсон, так что тут и разговаривать нечего. Осталось надеяться на себя, дорогие товарищи, МЧС, и Шойгу.

      Купила подсвечник из мельхиора, жгу свечи, жду смерти.

Последняя смерть или русалочка

Он всю жизнь мечтал снять «Русалочку» Андерсена, художественный фильм. Когда она купалась он подглядывал, восхищался, мысленно бродил камерой глаз по её груди, вырисованной тонкой линией, выразительной, с сосками не восторженными и грубыми, как в основном у бабья, и не грустными, когда она уставала, а поющими, тянущими вглубь, в неё, в тайну. Еще он узнал, как русалки занимаются любовью, они втягивают воду во влагалище, вода ласкает их и любит.
Он полюбил другую, стремительно, не отвязно, из-за неё же, из-за её странного знакомства с этой девочкой из банка «Россельхоз» это и произошло. Девочка оказалась шлюшкой порядочной, насмеялась над ним и неожиданно для всех умерла, каждый день возрождалась, крошила детей, как мелкую крошку. Он всё терпел, назвал «банкиршу» женой, она ведь разбухла и съела «Россельхозбанк». Русалочка плакала, хотя больше злилась, она была бессмертна, и это удручало её, она знала, что только её смерть может задеть возлюбленного. Она умерла тихо и беззлобно, во сне, растаяла, изошла на нет от слёз, он так и не узнал ничего о её судьбе.

Сожгли Одессу, умрёшь тут, сожгли сорок человек заживо.            

Мне режет желто-синим флаг глаза,
Мне снилась Одесса - факела-люди,
И я себе говорю нельзя
Уничтожить их, мы их терпеть будем.
Мы будем стоять, они срать нам на плечи,
Хорошо если срать, а не бомбить,
Если люди при рождении получили увечье,
Их нельзя убивать, их надо простить.

Как простить? Что делать? Перечитываю.

Путин выходит из игры

              Путин выходит из игры. Мендельсон (настоящая фамилия Медведева) не в счёт.
Во-первых, Путин всё время теряет «кнопку», нервничает и носится в поиске ядерного чемоданчика. Жить в такой нестабильности просто страшно. Во-вторых, он всё время теряет бюджет, как таковыми деньгами он уже не управляет, так нолики на бумажке чертит. Но волю диктует, воля прежде всего (академию наук на вольные хлеба послал совершенно волевым решением). Международный авторитет очень относительный, минимальный я бы сказала. Электорат голосовал за Путина в экстазе, как за графу «против всех», да не доставайся ты никому, матушка Россия. А эйфория на митингах была просто куплена (провинциалы с оплаченными билетами в Москву). Путин выходит из игры. Мягкая посадка у него в Германии, там ему и стол и дом, я боюсь мы уже давно проданы четвертому рейху, такой, так сказать экономический реванш у Германии.
Мне нравится
Мне не нравится, почему он молчит, должна погибнуть тысяча людей, тысячу людей должны сжечь, тогда он пошевелит жопой, или это уже не входит в его планы?

                Обидела Чалого, Чалый ушёл с должности губернатора Севастополя, а ведь хороший мужик, достойный, говорят, плакал, когда подписывали указ о присоединении Крыма и Севастополя. Посмотрела фильм «Момент истины», влюбилась в Путина и в его семью, совсем другой образ человека, совершенно другой. Открываются глаза на страну, которая проворовалась до нитки, до последней нитки совести еще со времён Ельцина. Я еще верила во что-то, наивная. Поняла, что моя банкирша-соперница – миф, и живёт она только в моей голове и  к тебе отношения не имеет. И свечи горят теперь не обреченно, а торжественно. И Путин обещает золотой рубль и похоронить доллар, и тепло , и светло, и радостно. И я еду к тебе, и обниму твои косточки, поцелую в губы алые, и снова как роза расцвету благоуханная, и возраст мой исчезнет, скакнёт куда-то к юности, стремительно и скоропостижно, потому как любишь меня – девчонку.

Синдром "Саркофаг"

                Кофе закипал медленно. Драматургия варки кофе давалась тяжело. Приходилось вспоминать этот ровный шоколадный цвет, его гладкую ровную поверхность, неподвижную, спокойную до умиротворения до появления первых пузырьков. Ей поручено было узнать у знакомого психиатра особенности синдрома, который они вместе назвали синдромом ''саркофаг'' или ''мавзолей Ленина'' - человек лежит на спине и ему хорошо, и это все, что ему надо от жизни.
                Розы кремовые свежайшие с рынка дышали, как девственницы, ровно и немного тревожно. Беж, беж, - твердила она, - это розы цвета беж. Бежать от тебя, бежать. Бежи. Бежать, чтобы не убегал ты. Обогнать твои догонялки, но ты устанешь в этой погоне глупой ревности, тебе надоест, быть одним из. Хотя быть самым прекрасным тебе тоже надоело.
Смотрели ''Яму'' Куприна. На твою мысль ''хочу проститутку'' я ответила ''попляшешь'' и украла все твои деньги, просто переложила их из одного ящика в другой, тем самым определив истинную цену предыдущим трем ночам любви. Обидеть тебя, я хотела обидеть тебя. Ты утром зло искал деньги, чертыхался, так ничего и не понял, а я не стала объяснять.
Случайно попала в наш дом, зашла в кафе и очутилась в сказке, вещи из моих фантазий, красивые и изысканные ласкали взгляд, посуда на столе уже накрыта, моя посуда, все, повторюсь, изыскано верно, словно в стройную схему сложены цвет дерева кровати и пледа, и подушек, и проходишь дальше, и новая комната, и светильник, такой, что дизайнеры мира отдыхают. Меня встречают два немца, чистый галльский выговор, я падаю в обморок от речи, от воркующего ''р'', вручают мне ключи в бархатном футляре, долго объясняясь, что все это создано для меня. Тебя долго нет, потом звонок ''где ты, где ты''. ''Я заблудилась в мебельном магазине''.
                Шляпа - соломка, выкрашенная в темно синий, лента воланами, сплетенными в бант, ,,до свидания,, из прошлого века. ''Ты старомодна,, со своими ,,алыми парусами,,, со своим ,,все или ничего,,, и этот юношеский максимализм так же неадекватен сегодняшней циничности. Ты слишком много требуешь от людей, требуешь жертвы, потом за эту жертву караешь, потому как жертва оказывается твоей, в каждом проживаешь ты свою маленькую жизнь, каждого холишь и лелеешь, каждого убиваешь, как себя за беспомощность и слабость, за уродство тела или души.
                Понять, что любви нет, может каждый, в любом возрасте, тебя это настигло сейчас. Когда муж твой говорил тебе о предательстве, ты лепетала, что он близкий, родной человек, а он бросил резко: «С родными так не поступают». И тебя обманули 500 раз, столько вызовов в публичный дом ты нашла на мобильнике будущего супруга. И что нового? Что нового для человечества в этой истории. Твоя впалая грудь, задыхающаяся от сигарет? Или мачты, мачты, мачты парусника, на который у любимого не хватило башлей, чтобы снять этот дурацкий фильм? Или чего-то другого у него не хватило?  Пульс у него стучал в другой области, не в области сердца.
                Моя ревность устала тебя сношать. Фантазии  Фарятьева переходят все границы дозволенного. Мне всё кажется, мне все чудится, кто-то лучше меня, красивее, умнее, сексуальнее, саксаульнее, нет, я самый саксаул в мире. И сегодня после венчания, когда Бог вдруг взялся следить за нами, требовать отчетности, я думаю, надо успокоить и его и себя. И каждый миг быть, не пребывать, не плавать в «не могу» и «не знаю», а знать, верить, любить и творить, познавая непознанность. А тысячи женских тел и интеллектов все-такие так похожи и одинаковы, куда моей непосредственности до их приглаженной наманикюренной безликости. И всё же, когда я успокоюсь, ты уйдёшь.

          У Вас есть ровно полтора часа, чтобы найти и обезвредить русскую разведчицу. Русские идут. Русские пришли. «Горячо любить свою Родину, жить, учиться и бороться, как завещал великий Ленин, как учит коммунистическая партия Советского Союза».
– Что ты знаешь о теории большого взрыва?
– Это допрос? Хорошо, я расскажу, если кончится этот железнобетонный тон. У него были наполеоновские планы, он хотел объять вселенную, от самого рождения до самой смерти, он хотел сотворить мир заново.
– Кто он?
– Вероятно, ты. На этот раз ты. Нигде не жмёт?
– На какую разведку мира ты работаешь?
– Меня вербовали украинцы.
– Кто? Где? Когда?
– Я хочу спать. Контр-адмирал работает на СБУ. Да тут каждая ****ина готова продаться, чтобы ей мягче спалось.
– А зачем ты раскалываешься? Вдруг я из ФБР?
Утро прорезалось сквозь занавеску. Она выскользнула из постели почти нагишом, сделала из кухни ранний звонок.
– Я на интервью с контр-адмиралом. Буду к обеду.
– Поесть не забудь.
Они встретились в чужом кабинете. Ольга уже распивала кофе с директором: «А, контр-адмирал, пусть заходит сюда». «Поднимитесь к директору, Иван Никодимович, я здесь, наверху». Долго пожимали друг другу руки, она лишь кивнула. «Оборзевшие твари, эти бомбёжки когда-нибудь прекратятся»? «Иван, Вы поговорите с журналисткой, а я выйду, срочное дело», – директор спешно отхлебнул и выскочил из кабинета.
– Так, Вы из какой контрразведки? Я тут с этой Украиной сориентироваться не могу. Да, кстати, то, что директор вышел, ничего не значит, я его давно знаю, или подслушивает за дверью, или жучок на ботинок мне налимонил. Имейте ввиду.
– С ФСБ не шутят.
– С СБУ тоже.
– Да какое там уже СБУ.
– Какое, какое, садисты обыкновенные. Как это будет по латыни, не припомню.



Была в администрации, благодать, прохлада, по-моему, люди должны доплачивать, что работают в таких условиях. Мраморный лифт, чистый зелёный мрамор, не керамзит, хотя если мрамор, он бы не поднялся, керамзит, значит, но красиво. Проснулась чёрте когда, ночью, заснула вечером, просто свалилась, упала в постель. Слава Богу, суббота – выходной.
             Ёкарный бабай! Говорят, я умерла. Граждане, ну некролог вышлите что ли! Я подправлю что-нибудь. Имейте совесть граждане! В моей электронной почте лазить не надо!
Интересное кино в сбербанке, проверяю валютный счёт - 0, плачу наличкой за школу - 270 рублей, по чеку отбивают - заплатила 1 тыс. евро. То есть оператор Артем будет продолжать жить за мой счет. Господин Греф! Я понимаю, у меня счета ломятся от денег! Но наглеть надо кончать.

                Жара  (мысли вслух)
 
Ооохх! Фууу! Жарко! Какое липкое! Все, не буду больше лежать, пойду пописаю.Вроде-бы уж не так плохо. Ребенок пока вроде спит. Морозилка пустая. Сгонять на рынок? Пожалуй. Ну вот, кофейку попил, таблетки скушал, следовательно, сахарок пока в норме будет. Сегодня даже жара спала – кайф! Ну чего, прелюбодейка, поехали, что-ли? Здорово ребята! Как дела в сельском хозяйстве? Корма, помещения, налоговые обложения? Ну давайте, куплю у вас. Сестренка, родная, здорово! Не видел тебя  тысячу лет. Как дела твои происходят в свете последних новостей? Папку с мамкой давно видела? Они прямо с дачи не вылазят. Ну как  же я мог забыть, - у тебя же дети и внуки. Да и сынок тоже, пожалуй, сейчас позвонит. Ах да, у него же очень плохая машина. Да и платить за квартиру трехкомнатнутную с такой зарплатой проблематично. Ну да, конечное, ему-то обязательно. Мяска – ну да, ему же трудно……
Пока, братик, увидимся!
………………………………………………….
Слава богу, жара спала. Доча ерундой занимается. Книжку читает (как она сама говорит – про мышь). По этой причине завтра день должен пройти по-другому.

 Вернуться в Париж

Старая Европа, с её ручными кофемолками, венскими стульями, венскими вальсами,голоском-колокольчиком доченьки – песенки совсем недетской о смерти души, сакральная Европа, затерянная в душе, зарёванная, забытая, стёртая, плачет… Отчего все не так? Другие люди, другие дома. Старая Европа, странная, прячется, едва-едва её заметишь на перекрёстке созвучных названий, созвучных правде слова, истории, памяти. Я по ступеням твоим, старая Европа, иду, едва жива, на каблучках цокаю, ещё спешу, еще не верю в твою смерть, еще жажду объятии, а ты ускользаешь в каждом повороте, обманываешь, выдаешь копии и подделки, думая, что я не увижу лжи.
Розы засыхают красиво, медленно, уже поздно менять воду, да и зачем. А на картине рассвет или закат? Рассвет или закат на море? Особенное счастье сегодня, ниотчего, настроение делается из мелочей, доброго слова, взгляда, мысли, просто рождается. Сегодня родилась Вера, что всё будет, как я чувствую и хочу.
           Объявление в подъезде. Найден котенок, серый , полосатыей. Трогательно. Такая жалость к себе. Вернуться в Париж, не застать тебя там. Париж без тебя. Скучать, фланировать, слоняться, распивать кофе в кофейнях, ломать ногти о жареные каштаны, не плакать, почти разучиться плакать, на этих богемных чердаках найти приют навсегда.
Прошли с тобой по рынку – просто Эмиль Золя «Чрево Парижа» - запахи и цвета, танец красок, пляска вкуса, праздник живота, раздолье глазам и обонянию – обаяние рынка. Мясо розовое, нежное с белыми прожилочками сала, халва жирная бурно серого цвета, миндаль в шоколаде – глаза негритят. Да, откуда ты взялся? Насколько я помню, тебя не было, а тут сумка для продуктов, плетенка, и ты, вдруг, и я не удивлена, и мы идем по рынку, и ты покупаешь продукты, мы долго их выбираем, торгуемся, французы прячут глаза, как будто не должны нас видеть вместе, как будто, чтобы нас не стеснять, и это тоже странно, что исчезнет весь рынок, весь Париж, чтобы мы побыли вдвоём. И мы вдвоем, и скворчит барабулька, откуда она в Париже, и мы жадно едины и жадно едим, захлебываемся чёрным пивом, и молчим, я молчу, потому что знаю, ты сейчас исчезнешь.

Надо прижать Европу. Ангеле пора отдавать долги.

Апелляция к Богу

А она смеялась, рассказывая мне свой сон, как я со своей новой женой получал деньги с её сберкнижки. Некролог ей действительно составили заранее, я пригласил её на телевизионные съёмки, чтобы доказать , что в этот день она была еще жива. Она опять смеялась в буфете, говорила, что это доказывает лишь то, что я скончалась сразу после съёмок.
                Наблюдать, как осыпается цветок. Часами сидеть с видеокамерой и следить, когда он не замедлит сбросить несколько ярких лепестков на стол. Преглупейшее занятие. Но сценарист выписал эти упрямые буквы, заплатил мне гонорар, и мне надо часами сидеть с видеокамерой и наблюдать, как осыпается цветок.                Со дня на день жду коренных изменений в ситуации с Донбассом. Это не может продолжаться так безжалостно долго, эти люди не могут оставаться просто заложниками наших идеалов и отдавать за нас, "диванные войска", свои жизни. Евросоюз одумался. Львовские матери заголосили. Путин заручился поддержкой латиносов и Китая. А хохлы... Хохлы прости Господи, просто разучились работать за эти годы, им всё подай, принеси на блюде, а русский народ - великий труженик, ещё поэтому он так раздражает этих восставших холопов. Они называют нас рабами. Это смешно. Мы в отличие от них живём в свободной стране и имеем гордость и достоинство. Гордость за свой личный труд, за свою державу, за Гагарина, за Сахарова, за подвиг Гастелло и Матросова.
Ужжос! На Украину напали! Насших бьют! А ты, сука, месяц бомбила наши детские сады, больницы и мирные объекты, ты, ты, Елена Васильева и подобные тебе, и ты думала это будет продолжаться вечно. Я не верю в совпадения, Елена Васильева! Я верю в то, что есть Господь и возмездие за зло. Передайте привет Новодворской, можете расценивать это как угрозу, я не очень боюсь. Но ей будет хорошо в Вашей компании. Я презираю эту "правозащитницу" даже после смерти. Бороться надо за обязанности, а не за права! Гуд, бай, ЦРУ-шница, я думаю эти факты вскоре вскроются, хотя это была,наверное, обычная шизофрения - борьба за справедливость и все дела. А деградация личности, да и врождённое уродство дауна налицо. Да, говорят, она неплохо выглядела в 19 лет, её положили в психиатрическую клинику и искалечили. Меня в 19 лет тоже положили в психиатрическую клинику и искалечили, но я не вышла оттуда законченной мразью.
                Привет от Hanza nach Hause, уважаемая Ангеле Меркель. Поздравляю с победой в чемпионате мира Вашу страну. Я понимаю Вашу радость. Только почему футбольная команда Германии должна существовать за мой счёт? Почему  мои сбережения тратятся на бомбежку стариков и детей в Донбассе? Когда мы издавали с Вами «Пианино» на немецком, я дала вам неплохую ссуду – 250 млрд. Евро, мне стало жаль старушку-Европу с её всепоглощающим кризисом. Но Вы начали показывать зубки, поверьте четвёртого рейха не будет. Я настоятельно и публично прошу вернуть мне деньги, номер моего счёта, я думаю Вам передаст Хуан Карлос, экскороль Испании.
           Да, я про это письмо говорила. «Нам легко будет убивать друг друга» - пишет молодой русский историк из Одессы, который с оружием в руках будет защищать свою родину – Украину, музей Пушкина и Бунина, получается, от меня. Вдохновенное письмо. Но о чём разговор я не могу понять, мальчик, это моя родина, моя Одесса, которая мной дышит и меня ждёт с того дня, как прабабушка уехала за репрессированным братом деда в Сибирь, мальчик, это моя родина, это мой прадед - главный архитектор Одессы, это он построил этот город. Я понимаю, теперь это другое государство, не будем говорить, как исторически оно сложилось под бокал с коньяком, результаты референдума же подтверждают желание украинцев не выходить в то время из состава Советского Союза. Не будем говорить, каким чудом Вы получили высшее образование в стране, где Бандера, прожженный нацист, стал исторической личностью и героем. Я не хочу никого убивать и не собиралась. Но немножко, мальчик, отдавайте себе отчёт, это моя родина! А теперь на моей родине сжигают за русское слово и бомбят, и Вы мальчик хотите, чтобы я не пошла на войну защищать музей Пушкина? Вы, вообщее -то сами осознаёте абсурд этой ситуации? Мальчик, это я, женщина, украинка по крови, историк из сибирского города  иду с оружием в руках защищать от вас музей Пушкина!

Замужем за демоном

Тебя не было сегодня. Ты пил, был аврал на работе, бродил по Москве… Я читала «Дориана Грея». Теперь у меня мистическая боязнь твоей красоты. В твои годы? Я думаю всякую чушь, вдруг у тебя тоже есть загадочная фотка молодости, где все твои пороки на лицо, а так ты Ангел. Нет, всё. Целоваться, целоваться и целоваться. Всю ночь.
           Я цедил тебя по капельке, я тебя вынашивал. А ты взяла, и всё разбазарила. Нате, беритя. Мне не жалко. Великая писательница. Тфу. Словно на поруганье тебя отдал, самому противно. Ничего тебе больше не скажу, ничего, ни что прочитал, ни что не дочитал, ни о чём вчера думал. Пусть полстраны мужиков думают, а я почитаю, пощекочу нервы. Адью.
Зачем ты всё напоказ? Потому что не хочу, как в одних стихах, слёзы тайком стаканами глотать. Чуть что где-то проклюнулось, сразу хирургическое харакири, кишки наружу принародно, и всё проверить, как бы чего где не зачирикало. И не мыркать. Любви захотелось? Люби. Тихо, спокойно, без фокусов. Не девочка.
Я домучила Брюсова, или он домучил меня. Ангел. Ангел. Ты сказал, только не надо никаких ассоциаций и параллелей. А я давно уже пишу своё «Замужем за демоном».
Не пиши мне больше. Помнишь, как мы первый раз поссорились? Я написала тебе, что привыкаю к твоим письмам, и не смей мне больше писать. Написала и испугалась, поняла, что я уже привыкла, что я сразу привыкла. А тут приходит эта английская фраза про друзей. Я ведь совершенно не знаю языка, я решила, что ты исключил меня из друзей и в рёв, да в такой рёв которого с юности не помню. Потом не помню, со словарём, без словаря, догадалась, наверное, что всё наоборот. Еще надо было пометочки сделать: сумасшедшая дружба. Крезифройндшафт.
                Дивиденды любви
Она привыкала к покою, так или иначе, он всегда был рядом, как охрана или стража, Чуть что – где ты, где ты, я тревожусь. Когда дышишь, воздух проглатываешь незаметно.
Сутки пошли вторые. Сначала она тихо спрашивала – где пропал, потом написала, что у неё есть флакончик ацетона, потом подумала, что это тот самый день, когда всё кончается. Никто ведь никогда не будет объяснять и объявлять — всё кончилось.
Смс-ка пришла тихо: «Выпил с корешом маленько». «Ничего себе маленько, я чуть не кончилась».
Сердце ухало, трепыхалось, проваливалось, возвращалось снова. Слёзы капли не из глаз, из желудка, из печени. Облегчение разливалось по телу блаженством. «Секс какой-то —  твои смс-ки», — написала она.

Как мы определяем в жизни, кто свой, кто чужой, как мы определяем, когда нас предают, ни для того, ни для другого аргументов и фактов не нужно, нужно прожить несколько жизней, нужно довести свою душу до того обострённого состояния, когда она безошибочно ответит на все твои вопросы. Конфликта не будет, сюжета тоже, Вы никогда не причините мне боль, я не прикоснусь к Вам с чувством восхищения  и неземной страсти. Ваше «прости» я отправляю Нюренбергскому трибуналу на рассмотрение и приравниваю его к фашизму, к циничному и бесцеремонному уничтожению моей личности. Нет упрёков, есть сожаление, что всё кончилось так глупо и так скоро. Теперь мои тексты печатают с фотографиями обнажённых тупых блондинок, всё на поруганье, всё.
Блондинок убрали из моей хроники, но не легче, они своими липкими взглядами уже вторглись в нашу жизнь. И ты уходишь к ним, в этот холёный мир сиюминутных наслаждений и вечной смены декораций, это чтобы не приходило ощущение пустоты и ненужности, слизь о слизь, непрерывное трение кого хочешь выведет из себя. Уходя уходи. В конце концов, ты всё узнал про меня, узнал мой несносный характер – в порыве ревности я могу и убить, разлюбил мою сутулую спину. Узнал тайну моей груди, теперь она больше  не заставит тебя трепетать. Но я вывожу буквы – тайнопись, тайные знаки вечной любви, ты любишь и будешь любить это всегда, непревзойденность слов, высокий слог, сплетенье линий, неосторожное и восторженное. Поверь, пока я пью винпоцетин, и у меня есть шариковая ручка, ты – пленник, ты заложник моих чар, раб моей гортани, которая вечно поёт песни сирены. Но как это глупо хотеть тебе понравиться. Я не хочу тебя видеть. Беда.
Попытка. Пропасть между ощущениями и словами… Хочу смириться, что многое передать вербально нельзя и не надо пытаться. Можно так неумело всё умертвить, но можно умертвить, и, не пытаясь определить и обозначить, переведя всё на уровень амёбного существования. Или элементарно всё забыть, ощущения стираются быстрее слов. Стереть один день, другой, третий. Смахнуть всю жизнь, данную нам в ощущениях. Потому неумело, рискуя всё переврать, я буду облекать в слова запахи, звуки, биение сердца, реакцию своего грубого организма на нежные мелодии, тёплую и прохладную воду, слова разных людей, ткань платья, мало ли что… Я буду мучить себя, заранее зная, что ничего хорошего из этого не выйдет. Попытка-пытка, чтобы сберечь себя, создать иллюзию собственного спасения, оправдать себя пред Создателем, чтобы он  понял - я пытаюсь, пытаюсь что-то понять в его замысле.
Вот и взрыв, вот и предел всего. Ты сорвался, как срываются со скалы, как летят в пропасть, хотел что-то объяснить, руками, губами, шептал что-то на арамейском, говорил, что никуда меня не отпустишь, не отдашь кому-то другому, покончишь с собой, если это произойдёт, что ты хотел уйти, потому что чувствовал, что это может произойти. Твой нефрит искал такие глубины во мне, о которых я и не знала, мы были там вдвоём, на самом дне блаженства, я так давно хотела попросить «выпей до донышка». И заныло, заныло в груди так певуче и сладко, и больно, и сладко-больно. И я поняла, что возможно это в последний раз, но дальше – пропасть, смерть, затемнение, дальше я никого не вижу, потому что не хочу видеть, а ты смеялся, обливал меня шампанским и плакал вместе со мной. Кто-то назовёт это истерикой, а мы просто встретились после вечной зимы.
Истрепал нервы твой голос, он всё время в голове, как я да как, что надела, что съела, забота да, но быстро становится мелочной опёкой, а я  - беспомощной зомбированной и скучной. Тут он намерился изменять, свёл меня с ума своими интригами, баби цветут и пахнут от него. Один процент всего, что это не твои мысли, а так всего лишь аккумулирование мужского начала, демон, бес. Но сколько мужских тайн я узнала, сколько дерьма на меня вылилось, я даже озлобилась, не на него, нет, на тебя, и тебе достаётся теперь меньше моего тепла и участия. Ты уже поработай с ним, со всеобщим мужским началом, пусть хранит мне верность, да и не достаёт шибко, мне хватает разговоров с тобой. Да, «Огненный ангел»! Это очень грустная история! У Брюсова была трагическая судьба, даже можно не читать биографию. Я боюсь больно сделать тебе, не хочу, чтобы ты написал такое. Да, твои отношения с другими женщинами, если они есть, мне не интересны.
Она убила эту ****ь. Уличила его в измене, нажала на две известные ей точки на шее, он перестал дышать. Вызвала скорую, причину смерти определили как сердечная недостаточность.
Раскаяние его было столь велико, что он сам не выдержал ее презрения, он сорвался со скал, все приняли это за несчастный случай. Он летел стремительно, раскрывая руки навстречу потокам воздуха, и кричал её имя, как никогда не кричал, и это было серьёзнее, чем миллион раз прости, повторяемые нами ежедневно, ибо виноватыми мы себя не считаем, он счёл себя виновным и наказал.
Счастливым завершением повествования явилось рождение младенца, которого они так ждали, мучительно, долго и безнадежно. Он смотрел на мир  небесными глазами, незащищено и нежно, светился изнутри их любовью. Не было предела их торжества и гармонии в мире. Вся их демоническая красота воплотилась в этом ребёнке, красота их обнажённых душ, жажда жизни и всевластия над смертью.
Эта женщина свела меня с ума. Она сгребла меня в охапку в Шереметьево, мы черепашьим шагом под мирную беседу тащились по Ленинградке, и через час очутились в самом респектабельном ресторане Москвы. Я в провинции-то у себя в ресторанах не бываю, а тут пальмы, фонтаны, бассейны, белые скатерти и никого, одни официанты, таперы и музыка, живая музыка рояля. Мне сразу расхотелось есть от такой высокой эстетики. Неприлично как-то просто есть в такой обстановке. Она убеждала убрать из романа матершинное слово, я ерепенилась, говорила, что это жесть, которую мужчины-читатели должны съесть с пользой для себя.
Я остыла к этой женщине сразу, как только поняла, что её целью был ты, мой демон. Ты очаровал её, она искала твои следы, она грубо хотела купить тебя, вернее меня, чтобы вот так за этот поход в ресторан, за коробку конфет и бутылку вина я отдала ей твои кости на поруганье. Не поняла эта женщина, что не тебя она полюбила, а вселенскую энергию любви, ту искру, что вечно между нами.
Скончалась тётя, доктор наук, за один час до назначенного мною интервью с ней. Умерла в день рождения бабушки, своей матери. В своё время она увлекалась связью дат рождений и смерти в генеалогическом древе.
Написала про смерть тёти, которая кстати прекрасно себя чувствует, у тётки пропал загран паспорт и деньги. Пришлось всё поудалять, срочно тётушку реанимировать в метафизическом пространстве и из энергетической дыры вытаскивать пропавшие документы и дензнаки. Всё сработало, всё нашлось.
Тебя, дорогой мой дружок, я прошу меня простить, если это, конечно, возможно, такой близкой женской души я не встречала ещё никогда, я ни с кем так не смеялась, я не доверяла так бесконечно и сразу никому свою судьбу. Но пойми, не о тебе я писала, а о том женском духе, что пытается меня осиротить, отобрав самое главное, интерес ко мне у моего демона, стук его сердца, волну его желания. Но про женскую дружбу я тебе сразу всё рассказала, её нет и быть не может, есть только соперничество, глупое и слепое, есть два бабских орущих одиночества, это не то, что мы ищем. Прости еще раз.
Я разыскала истоки демонизма, это моё мужское начало, мужские гормоны прут. Брут не ты, Брут – я. Это я себя предаю, я вожделею женщин, их интеллект, их тела. Тебя и прощать не за что. Тебя надо любить беззаветно, так же, как раньше, холить и лелеять.
Счастье – просыпаться с тобой в одной постели, вставать немного раньше, не тревожить тебя нервным солнечным светом. Вызволять свои ноги, спелёнутые с твоими, молить о пощаде, что это не будет вечно, есть клубнику на завтрак, с деревенскими сливками, пока ты спишь. Даже успеть покурить, совершенно секретно и совершенно напрасно, пока не беременная.
Дожить до утра

               Как странно ждать тебя, попивая каберне. Вечер снисходит, сгущая голубое в серое. И я уже не я. Ревность душит, сжимает у горла когти, а у тебя всего лишь мирно постукивают вагонные колёса. Я – безумица, Я всегда отдаю всё своей любви, последнюю каплю крови, последнюю нервную клетку. Я не усну сегодня, я знаю, но в залог ты мне оставил теплое прикосновение завтрашнее твоих рук и взгляд, я так люблю смотреть на тебя и помнить.          
               

          Hanz nach Hause wurde in Munchen geboren. Dort lebt und arbeitet er als freier Journalist und Schriftsteller. 2012 debutirte Hanz mit dem Geschichtenband «Ich miete ein Klavier fur eine Nacht». Fur den literarischen Erstling  erhieilt er im selben Jahr  den  Forderpreis des  Aifred-Doblin-Wettbewerbs,  den Ernst-Wiillner-Preis des Ingeborg-Bachmann-Wettbeverbs  sowie den aspekte-Literaturpreis. 2013  wahlte ihn  der  «New Yorker»  zu einem der  funf vielversprechendsten europaischen Schriftsteller.

""Татьяна Котляревская - русский писатель" - американская трагедия.
Трудно было описать восторг американской публики, когда писатель John to Home стал национальным героем. Блестяще написанная повесть "Законы Кеплера" научила американцев разбираться в геоцентрической и гелиоцентрической системах. "Записки на страницах цвета бордо" показали американцам, как тонко можно иронизировать над Россией. Роман "Целую. Саша" поверг в шок толстокожую американскую публику пронзительностью и трагедийностью, книгу читали на ночь ребятишкам, и дети плакали, плакали американские дети, это не на что не похоже. Наш писатель John to Home - самый известный писатель в мире, и по происхождению он - американец. Тем трагичней была развязка. Автор, который стал кумиром миллионов американцев, оказался русским писателем, да еще и женщиной. Первоисточник сборника "Kiss you. Sasha" был написан на русском языке. Татьяна Котляревская живёт в русском сибирском городе Томске. Не надо плакать, Америка. Мы сильнее, умнее и добрее Вас. Мы не будем писать, что мы Вас в очередной раз "опустили", хотя так и подмывает употребить именно это выражение. Не надо плакать, Америка. Надо осознавать. Вы - дутый пузырь. Вы настолько глупы и невежественны, что единственная книга, которую вы прочли принесла Вам позор. Каждая книга застрахована таким образом, что за ее порчу владелец выплатит 40 тысяч долларов в пользу русского писателя Котляревской по прогрессирующей шкале, по-русски будет поставлен на счётчик. Тем серьёзней американская трагедия. Просто вселенская депрессия. Такие дела. Курт Веннигут. Теодор Драйзер. Татьяна Котляревская.

Хотелось бы еще развенчать идиллию англосаксов. Сегодня утренние английские газеты взорваны заголовком "John to Home - псевдоним русского писателя Татьяны Котляревской". Великобритания с некоторых пор стала сказкой, все Джоны вернулись домой, так с английского переводится фамилия автора. Все английские девушки засыпали и просыпались с именем Johna to Home. "Take the piano at night" - сборник эротических новелл. Тем серьёзнее будет потрясение английских лордов, которых послали не к Татьяне Котляревской, русской красавице, а домой. Леди тоже в шоке. Их герой - русская девушка. Терпение России кончилось. Можете считать это проектом ФСБ. Русским надоело быть игрушкой в заговорах английских фамилий. Старушка Англия потрясена. Может быть бомбёжки Донбасса прекратятся? Мы ведь можем еще что-нибудь придумать.

Автобиография

Котляревская (Кузнецова) Татьяна Юрьевна родилась 27 марта 1970 г. в рабочем посёлке Яя.
Окончила Томский государственный университет, Томский колледж культуры.
Публикации в журнале «Сибирские Афины», «Каменный мост», «Новый век», журнал "Edita" (ФРГ).
Автор книг «Обнажение», «Конфеты Доминго», «Бедный Йорик», «Убеждённый холостяк», "Снимаю на ночь пианино". Лауреат конкурса им. Михаила Орлова (г. Томск).
Работает менеджером по рекламе.
Псевдонимы "Иван Домой","Hanz nach Hause", "John to Ноme", "Juan a Casa" Литературного агента нет. Вопросы о публикации решает сам автор.