Письмо Маруси. Глава сорок пятая

Сначала в полупустом вагоне Глебу с Ксюшей никто не мешал, в плацкартном купе они были вдвоём, потом на боковую полку подсела пожилая женщина с сумками. Она попросила Глеба закинуть её поклажу на верхнюю полку и стала укладываться спать, не выказав желания общаться с молодежью. Она даже прикрыла глаза, чтобы совсем отгородиться.

Они тоже, поужинав, решили занять нижние полки и постелили на них бельё, убрав свой нехитрый багаж под сидение.

Не успели они уснуть, как вдруг после очередной остановки поезда на полустанке в купе ввалились двое бритоголовых качков с банками пива в руках и предъявили свои права на одну нижнюю полку, которую как раз занял Глеб. Тот быстро встал, скатал матрац с постелью и закинул его на вторую полку над Ксюшей, а сам сел рядом с нею.

Бритоголовые в черных косухах стали прикалываться к проснувшейся Ксюше, которая в разговор не вступала, но всем своим видом давала понять, что ситуация ей неприятна. Это качков заводило ещё больше. Они явно настроились поразвлечься.

- Ну ты чё такой хилый, пацан, а? Соски таких не любят, - ржали они, дыша пивом на Глеба.

- Не обращай внимания, - шептала Ксюша, сжимая его руку, - не связывайся, ты же видишь, они ищут повод.

Женщина на боковой полке села, обула сапоги и ушла.

- Ну чё, поговорим?

Глеб понял, что ждать хорошего нечего, и решил спокойным разговором попытаться угомонить этих отморозков:

- Ребята, я освободил полку. Ночь уже, люди спят, и вы себе располагайтесь…
 
- Не гони, не запрягал, - продолжали своё двое: один выступал, а второй пьяно ухмылялся. – Вали отсюда, гнида. Мы тут с твоей кралей-лялей общнёмся.

Глеб не сдвинулся с места. Он смотрел в наглые глаза распоясавшегося пьяного, сидевшего напротив в развязной позе, провоцируя на драку. Нетрудно догадаться, что за этим последовало бы. Но тут вернулась попутчица, и не одна, а с проводницей и вооруженным охранником:

- Так, молодые люди, пройдёмте с нами, - строго приказала проводница.

- А мы чё? Мы ничё! Мы это, спать хочем…

- Придётся вам в другом месте отсыпаться, - охранник направил на них автомат, - а ну давай быстро вперед! Оба-два!

- Ну мы тя, сука, достанем, - пообещали качки пожилой женщине, выходя из купе, - до дома ты не доедешь, калоша рваная…

- Ты язык-то попридержи, - прикрикнула на них проводница. – Не бойтесь, на станции мы их сдадим полиции. Отдыхайте спокойно, - вздохнула она и покачала головой: – Теперь такие фрукты не редкость, к сожалению.

И ушла следом за арестованными.

- Спасибо Вам, - сказал Глеб соседке по купе, - если б не вы, я не знаю, что бы здесь было. Жаль, в своё время я не пошёл на самбо. Сглупил. Явно сглупил. И вовремя никто не подсказал. Теперь первым делом займусь приёмами защиты. Иначе, вижу, не проживёшь. Ксюш, не вешай нос, ладно? Самому тошно. Вот гады! Всё настроение испортили…

Женщина попросила Глеба снять с полки одну сумку, вынула оттуда свёрток:

- Не хотела на ночь есть, но что-то под ложечкой засосало. Угощайтесь, - и она разложила перед собой на полотенце чуть примятые румяные пирожки, от которых  купе наполнилось чудесным ароматом сдобного теста, вытеснив отвратительный перегар развязных парней. – Сама пекла. Там есть и с яблоком, и с капустой…

Ксюша улыбнулась, подошла к спасшей их незнакомке и взяла пирожок, надкусила и блаженно вдохнула божественный запах домашней выпечки:

- Как здОрово! Такая радость среди этой жуткой ночи! А я вот печь не умею.

- Ничего, научишься. Было бы желание, девонька, да для кого печь. Сама себе вряд ли будешь, а вот для любимого, для деток всегда в охотку будет, и всё получится, - женщина тоже неспешно ела свой пирожок.- А ты чего ж не берёшь? - обратилась она к Глебу.

- Да что-то аппетит пропал, - угрюмо ответил тот.

- А ты возьми, попробуй, сразу аппетит разгуляется, вот увидишь. Не раз проверено, - ласково приглашала женщина. – Тебя как зовут?

- Глеб.

- Так вот, Глеб. Послушай, что тебе скажу. Сейчас такие уркаганы на каждом шагу. Думают, их время наступило. В одном они правы: мужчина должен уметь защитить свою женщину. Иначе такие, как они, своего не упустят, надругаются, а то и прибьют, с таких станется.

- Да я понимаю. Не раз меня уже учили, да, видно, плохо учили, раз не дошло. Теперь вот вроде бы дошло. Раньше считал, что бить человека противоестественно, надо силой слова, убеждения уметь обламывать…

- Ну и? Хоть разочек удалось словом-то? - засомневалась попутчица. – Вот то-то и оно. С одними можно словом, как ты говоришь. Да только не такие шалавами становятся. До бритоголовых слова не доходят, они слов не слышат даже. Им понятнее кулак. Ты покушай пирожочка, на душе и полегчает. По себе знаю.

- Простите, как вас зовут?

- Евдокия Степановна всю жизнь была. Под Евдокию родилась, по святцам и назвали. Можешь тётей Дусей звать. Меня в посёлке все так кличут, когда за пирожками приходят…

- Понимаете, Евдокия Степановна, я и в армию не пошёл, потому что пацифистом себя считаю, ну то есть я против войны и насилия, против убийства в любом виде. Я даже против охоты…

- Тю! А ты мясо ешь?

- Ем, конечно.

- А ту же курочку надо зарезать, и свинью, и корову, и бычка. А так ты только на травку должен смотреть и ею питаться. А сила с той травки у тебя будет? Чтобы дать отпор таким вот безмозглым? Чтобы женщину свою защитить? Везде ум нужен. Всё с умом делать надо. Думаешь, я не против войны? Да у меня в войну в живых из родни почти никого не осталось. Раз, два и обчёлси. Ненавижу фашистов! А эти в косухах один к одному те самые фашисты и есть! Ладно, хватит. Я тебе тут оставила парочку, ты всё же съешь, вон ты какой худющий, а я подремлю с часок, скоро мне уже сходить. Спокойной вам ночи, детки. Храни Господь.

И она убрала всё лишнее с постели, разулась, поджала ноги, укрылась одеялом, сложила ладошки под щекой и прикрыла веки.

- Спасибо вам и спокойной ночи, тётя Дуся - сказал Глеб, с удовольствием смакуя пирожок.

Ксения задумчиво молчала, сидела на полке, обняв колени. Казалось, она ничего вокруг не видит, погружённая в свои мысли. А Глеб смотрел на неё и жевал пирожок с капустой да с яйцом - вкусно, язык проглотишь!

Продолжение http://www.proza.ru/2014/02/17/1727