История, каких немало

1. ВСТУПЛЕНИЕ

Здесь описана судьба моего деда (отца моей мамы), расстрелянного в возрасте 44-х лет сотрудниками НКВД в конце 1937 года, а затем (через 19 лет) реабилитированного за отсутствием состава преступления. Подобных историй за два года «Большого террора» было немало – свыше 680.000 человек расстреляли в качестве «врагов народа» (хотя многие таковыми не являлись). Зачем я всё это написал? Вероятно, затем, чтобы самому разобраться в произошедшем (ведь я, «технарь», всегда мало интересовался историей). Чтобы напомнить другим людям насколько был страшен сталинский режим, и сколько страшных фактов предшествует хрущевской «оттепели». И ещё мной движут самые разные скрытые мотивы (даже от меня самого). Но мои недоброжелатели всё это «разоблачат» в лучшем виде. А людям «лояльным» к моим текстам добавлю только следующее. Попробуйте представить (как это сделал я, и мне стало не по себе), что это именно… Вас вдруг арестовали в 44 года без всякой причины, а уже через 10 дней приговорили к самому страшному приговору, за которым скрыт мрак вечности…

2. ДЕСЯТЬ ЛЕТ БЕЗ ПРАВА ПЕРЕПИСКИ

Моего деда (отца моей мамы) звали Александр. В конце 1937 года ему было полных 44 года, и он в течение последних двух лет работал старшим бухгалтером на одной из Техбаз в городе Миасс. Уже тогда Миасс (основан в 1773 году) считался крупным городом Челябинской области (Южный Урал), в котором проживало около 38 тысяч жителей.
Александр перевез свою семью с Ильинского прииска в Миасс из-за детей, которым пришла пора идти в школу-семилетку. Детей было трое: 14, 13 и 7 лет. Младшей была моя будущая мама (то есть она своего отца почти не помнит). Жена Александра (моя бабушка) была дочерью крестьянина, она жила с мужем уже 15 лет вполне благополучным браком (муж в быту был мягким, покладистым человеком) – в скромном достатке они растили своих троих детей без особых проблем.
Совершенно неожиданно для семьи 22 ноября 1937 года Александра арестовали сотрудники НКВД и увезли его в тюрьму Челябинска (до которого – свыше 110 км на машине). Через некоторое время несчастной жене Александра сообщили формулировку приговора – «десять лет без права переписки». А потом долгих 19 лет жене не удавалось узнать об арестованном муже абсолютно ничего. Правда, она почти сразу догадывалась, что арест мужа – это чья-то страшная месть. Александр, как бывший штабной писарь (и царской, и белой, и красной армии), а потом конторщик, табельщик, бухгалтер, был человеком мягким, аккуратным, но принципиальным даже в мелочах. Незадолго до его ареста Александр, будучи старшим бухгалтером техбазы, отказался выдать деньги своему начальнику С..... раньше положенного срока (как тот однажды пожелал). На что начальник С.… зло пообещал своему подчиненному: «Ты меня ещё вспомнишь…».
До окончания войны (до 1945 года) жена Александра оставалась жить в Миассе в надежде увидеть мужа и обучая младшую дочь (мою маму) в школе. Старшие дети уехали в самостоятельную жизнь (работа, учеба и снова работа)…
Только в 1956 году МВД (в 1946 г. НКВД был преобразован в МВД) сообщило жене об исчезнувшем Александре следующее: «Умер 05.04.42 г. Дело отменили 18.06.56 г. за отсутствием состава преступления», то есть моего деда посмертно реабилитировали…

3. ПРО МОЕГО ОТЦА, МЕНЯ И МИАСС

Мой отец (фронтовик-артиллерист) в 1953 году женился на… «дочери врага народа» – ведь к тому времени МВД ещё не реабилитировало её отца Александра. И именно его имя дали мне родители, когда я родился в 1957 году в Сибири.
А через 3 года мои, ещё относительно молодые, родители уехали из Сибири, чтобы в конце-концов навсегда обосноваться на юго-западе страны, где я и рос до окончания школы – за две тысячи километров от Южного Урала, и ещё дальше от родной Сибири. Свою бабушку (жену Александра) я видел в раннем детстве (и почти не помню), когда она три раза приезжала ненадолго в гости из далекой Сибири. Нам, детям, бабушка про мужа ничего не говорила (я ничего не помню), да и наши родители про деда нам почти ничего не рассказывали.
Кроме того, уже в старших классах, я сам перестал уважать историю (как область знаний, а учительница истории у нас была замечательная). Просто уже тогда я стал догадываться, что в истории, как и в личной жизни каждого человека, слишком много явно ложного или наделенного множеством самых разных смыслов (ведь у каждого человека и события – своя «правда»), практически необъяснимого (ведь порой мы даже себя объяснить не можем). Короче говоря, ещё лет с 13-ти мне были интересны: астрономия, физика, живопись (но не история).   
Объективности ради, я должен сказать также следующее. Мой отец (род. 1924 г.) вплоть до зачисления его в Томское артиллерийское училище (в мае 1940 г., для этого он приписал себе лишних 2 года) проживал в небольшом городке Кемеровской области (Сибирь). И вплоть до начала его фронтовой биографии (июль 1943 г., Курско-Орловская битва) отец понятия не имел (ничего не слышал) о сталинских репрессиях. В этом отец мне признался, когда я уже был взрослым, и сам однажды спросил его об этом (про Сталина).
Впрочем, Сталин навсегда остался для отца (в душе – не иначе как – фронтовика-артиллериста!) совершенно особым человеком, о котором он вообще помалкивал, во всяком случае, при мне. А ведь отец своими глазами (молодого 20-летнего офицера) видел благополучную жизнь европейцев, которая уже тогда не шла ни в какое сравнение с трудной жизнью в его родной Сибири. Кроме того, мой отец был начитанным человеком (хорошо читал с 6 лет), и ему ничего не стоило «проглотить» толстую книгу (особенно военные мемуары) за считанные дни. При этом отец не состоял в рядах КПСС (кстати, я тоже всегда был беспартийным), и всегда с большим сарказмом воспринимал Хрущева, Брежнева и т.д. (и далеко не потому, что с интересом слушал радио «Голос Америки»). Разумеется, отец также активно «впитывал» СМИ, когда они обрушили на наши головы перестроечную «правду» (в том числе о Сталине). Однако всё перечисленное, как ни странно, не поколебало (?) взгляды отца в отношении самого Сталина…
Про город Миасс, где арестовали моего деда Александра, и где всю войну жила и училась в школе моя (будущая) мама добавлю следующее. Именно в Миассе (точнее говоря, в его Машгородке) я проходил свою преддипломную практику на 6-м курсе (в сентябре-октябре 1981 года), когда уже заканчивал Ленинградский «Военмех». В Машгородке тогда находилось огромное «Конструкторское бюро машиностроения» (КБМ) или, проще говоря, – КБ Макеева – по предложению легендарного С. П. Королёва (1907 – 1966) с 1955 года главным конструктором этого КБ был назначен В. П. Макеев (1924 – 1985).
В те годы КБМ – это один из крупнейших научно-конструкторских центров СССР. По своему выбору я пришел в большой конструкторский отдел, но вскоре уже стал подумывать о проектном отделе, который мне казался ещё более интересным (там были элементы «научной» работы). Однако из-за семейных обстоятельств уже к ноябрьским праздникам я вернулся в Ленинград, где в 1982 году защитил диплом, где остался жить и работать на крупном военном заводе…
С тех пор прошло более 32 лет, но я до сих пор иногда   вспоминаю: о скромных и талантливых людях в КБМ; об их интересной и непростой работе; об их судьбе (после развала всего и вся в результате… «перестройки»); о красивой (заповедной!) природе тех мест; о прозрачном озере Тургояк (это второе по прозрачности озеро в стране после Байкала).

4. МЕТАМОРФОЗЫ ИСТОРИИ

Только с наступлением горбачевской перестройки (в 1986 – 1991 годах) советский народ стал узнавать (из СМИ) «правду» о годах массовых политических репрессий в период сталинизма (конец 1920-х – начало 1950-х годов). «Правду» ставлю в кавычки, поскольку за последнюю сотню лет отечественные историки убедительно доказали, что «наука» история – это искусство пересказа прошлого в нужном контексте, как того требует «текущий исторический момент» (который историки хорошо чуют). И чем дальше от нас прошлое – тем безопаснее сочинять нужную историю. Поэтому и весь мой текст историки и прочие «знающие» люди читать не станут, зная, что моя личная история – гроша ломаного не стоит на весах истории…
В качестве яркого примера исторических метаморфоз могу назвать книги от «эксперта истории» Елены Прудниковой. В частности её книгу «Хрущев. Творцы террора» (см. по ссылке: http://economics.kiev.ua/index.php?id=926&view=article) где она «доказывает», что ярым творцом кровавого террора был… Хрущёв (он же творец романтичной «оттепели» 1953 – 1964 гг.), и если бы не «мудрый» Сталин, то именно Хрущёв утопил бы вверенную ему Украину в крови «врагов народа».
В подобной трактовке истории лично для меня нет ничего неожиданного. Ведь я исхожу из того, что в человеке, особенно неординарном (или кого всего лишь случай сделал якобы таковым) – намешано столько разного (и хорошего, и плохого, и никакого), что можно без конца спорить об «истинном» портрете такого человека. Разумеется, что это относится и к Сталину, и к Хрущёву, и к Ежову, и даже к… Вам, уважаемый читатель, ведь многие из нас (в глубине души) себя считают также неординарными личностями. Получается (?), что на кухне истории, как и на всякой кухне, глупо спорить о наших «вкусах» (скажем, кто был более коварен: Сталин или Хрущев?). Тем более, что наши исторические «вкусы» (пристрастия, предпочтения) то и дело изменяются вплоть до их разворота на 180 градусов (скажем, от социализма к капитализму)… 
Период наиболее массовых репрессий, так называемый «Большой террор», пришёлся на 1937–1938 годы, когда и был арестован мой дед Александр (конец 1937 года). Формулировка ответа НКВД «осуждён к 10 годам ИТЛ без права переписки и передач» была официально утверждена в 1939 году. Начиная с осени 1945 года, НКВД стал отвечать родственникам на их запросы, что осуждённые якобы умерли в местах лишения свободы. До 1945 года органы ЗАГС не регистрировали смерти расстрелянных, о судьбе которых родственникам было сообщено, что они осуждены на 10 лет без права переписки.
Оценка значения формулировки «десять лет без права переписки» сыграла свою роль в дискуссиях историков о масштабах репрессий. Это видно, в частности, по количеству человек, приговоренных к высшей мере наказания (ВМН) – здесь цифры весьма спорны и противоречивы. Например, вот что говорится в Википедии в рамках даже одной статьи – «Сталинские репрессии». Ниже привожу цифры из этой статьи.
За два года (1937 – 1938 гг.) по делам органов НКВД был арестован 1.575.259 человек, из них 681.692 человека приговорены к ВМН. А чуть ниже в той же статье говорится, что Хрущёву была подготовлена официальная справка, согласно которой за 33 года (1921 – 1954 г.) было осуждено 3.777.380 человек, в том числе 642.980 человек приговорено к ВМН (то есть количество расстрелянных за 33 года на 38.712 человек… меньше, чем за 2 года «Большого террора»). Ещё ниже в статье сказано, что по данным анализа статистики областных управлений КГБ СССР, проведённого в 1988 г., всего в 1918–1953 годах, органами ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ были арестованы 4.308.487 человек, из них 835.194 человек приговорено к ВМН (и эта цифра на 192.214 человек больше, чем в выше указанной справке для Хрущева).
В связи с чем я спрашиваю – в чем же тогда ценность так называемых «исторических архивов», если по ним нельзя пересчитать даже… казненных? И даже если их казнили буквально «вчера»? [Кстати говоря, кто из читателей знает цифры наших реальных потерь в Афганской войне 1979 – 1989 годов?] Отчасти поэтому я сделал собственную оценку по количеству приговоренных к ВМН за два года «Большого террора». При этом я исходил из двух фактов (в первом из которых могу ошибаться). Во-первых, за 1937 – 1938 гг. в Челябинской области расстреляли около 11 тысяч человек (см. последнюю главу). Во-вторых, все крупнейшие города РСФСР имели разнарядку (спущенную «сверху» или инициированную «снизу» – неважно), грубо говоря, такую: «враги народа» – это 4% (получаем так: 11 тысяч делим на 273 тысячи всех жителей города Челябинск в те годы). Далее идут мои простейшие подсчеты (очень грубые прикидки) длиной в один абзац.
Всего в 1939 году в РСФСР было 140 «крупных городов» – в них население превышало 9 тысяч человек (в 2013 году в каждом из этих 140 городов РФ будет проживать свыше 100 тысяч жителей). И в этих 140 городах тогда проживало 23.832 тысячи человек (около 14,4% всего населения СССР). Поэтому получается (?), что за два года «Большого террора» могли расстрелять 960.264 человека – это 4% от 23.832 тысяч жителей «крупных городов» РСФСР. При этом мы «закрываем глаза» на все братские республики СССР, в том числе и на Украину, где творил свои кровавые дела Хрущёв (а Сталин ему якобы даже написал: «Уймись, дурак!»). Полученные здесь 960.264 человек – это 0,6% от 165 миллионов всего населения СССР (в 1937 году). То есть в среднем по СССР из каждых 100 взрослых людей «всего лишь» 1 человек был расстрелян в качестве «врага народа».
Полученная мною оценка (в среднем 1 «враг народа» на 100 взрослых людей) – вполне правдоподобна (близка к цифрам из Википедии). И эта оценка отчасти объясняют, почему, например, мой отец (род. 1924 г.), выросший в небольшом сибирском городке, ничего не слышал (до его отправки на фронт) про скоротечные суды «троек» и массовые расстрелы «врагов народа» (которые тщательно утаивались от людских глаз и ушей, см. ниже). Также следует учесть, что до войны даже простой радиоприемник был редкостью, а мой отец вспомнил из детства только… громкоговорители («тарелки»), висящие на столбах и домах в их сибирском городке. И ещё надо учесть, что цензура прессы и всей литературы была жесточайшая – из-за этого при Сталине можно было поплатиться не только свободой, но и жизнью.

5. ПРАВОСУДИЕ

31 июля 1937 года народный комиссар внутренних дел Н. И. Ежов (1895 – 1940 гг.) подписал приказ № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов» в котором определялась задача разгрома «антисоветских элементов» и состав «оперативных троек» по ускоренному рассмотрению дел.
Именно при Ежове появились так называемые разнарядки местным органам НКВД с указанием числа людей, подлежащих аресту, высылке, расстрелу, заключению в лагеря или тюрьмы. С января 1937 г. по август 1938 г. Ежов отправил Сталину около 15.000 докладов, а также провёл в кабинете у вождя в общей сложности более 850 часов (то есть в среднем по 2 часа каждый из 5 дней в неделю!). Это был своеобразный рекорд: чаще Ежова в сталинском кабинете появлялся только Молотов.
Тройки НКВД – это внесудебные органы уголовного преследования, действовавшие в СССР в 1937–1938 годах на уровне республики, края или области. Областная тройка состояла из начальника областного управления НКВД, секретаря обкома и прокурора области. Решения выносились тройкой заочно – по материалам дел, представляемым органами НКВД, а в некоторых случаях и при отсутствии каких-либо материалов – по представляемым спискам арестованных (иногда даже просто по… телеграфу). Процедура рассмотрения дел была свободной, протоколов не велось. Характерным признаком дел, рассматриваемых «тройками», было минимальное количество документов, на основании которых выносилось решение о применении репрессии. В картонной обложке с типографскими надписями «Совершенно секретно. Хранить вечно» обычно подшиты: постановление об аресте, единый протокол обыска и ареста, один или два протокола допроса, обвинительное заключение. [А вот доносы куда подшивались? Откуда у историков (?) всплывает такая цифра – 4 миллиона доносов? Это за два года «Большого террора»?] Следом в форме таблички из трёх ячеек на пол-листа идёт решение «тройки». Решение «тройки» обжалованию не подлежало, и, как правило, заключительным документом в деле являлся акт о приведении приговора в исполнение.
С августа 1937 года по октябрь 1938 года по приказу НКВД № 00447 тройками были осуждены 767.397 человек, из них 386.798 человек были приговорены к расстрелу (это из справка НКВД, в которой цифры сильно занижены?).
Как выяснила (лишь в 1991 г.) старшая дочь Александра, его приговорили к расстрелу 2 декабря 1937 года именно на заседании тройки УНКВД.

6. ЗАКОН ЕСТЬ ЗАКОН

Моего деда Александра приговорили к расстрелу по ст. 58 п.п. 2, 8, 9, 11 уголовного кодекса (УК). Эти пункты УК, насколько я понимаю, написаны так, что по ним можно было приговорить к расстрелу буквально любого человек – достаточно было заставить человека подписать нужную бумагу (протокол допроса?). Впрочем, доходило даже до того, что за арестованного расписывались… «следователи» (см. книгу Е. Прудниковой «Хрущев. Творцы террора»).
Далее приведу (процитирую) самую суть выше указанных статей УК РСФСР 1926 г. (курсив в тексте статей – мой, а синий текст – это мой комментарий, просто моё мнение):         
Статья 58-1а, б, е. «Контрреволюционным признается всякое действие, направленное к свержению, подрыву или ослаблению власти…» [Получается, что осудить можно буквально всякого, скажем, даже за рассказанный… анекдот?!] 
2. «Вооруженное восстание…  в контрреволюционных целях… – расстрел или…» [Значит, могли и в живых оставить!].
8. «Совершение террористических актов, направленных против представителей советской власти или деятелей революционных рабочих и крестьянских организаций, и участие в выполнении таких актов, хотя бы и лицами, не принадлежащими к контрреволюционной организации.»  [Прохожий дернул за рукав милиционера – пиши пропал…?]
9. «Разрушение или повреждение с контрреволюционной целью взрывом, поджогом или другими способами железнодорожных или иных путей и средств сообщения, средств народной связи, водопровода, общественных складов и иных сооружений государственного или общественного имущества.» [Достаточно было хоть как-то (пусть даже чисто случайно) повредить любое общественное имущество… .]
11. «Всякого рода организационная деятельность, направленная к подготовке или совершению предусмотренных в настоящей главе [Ст. 58] преступлений, а равно участие в организации, образованной для подготовки или совершения одного из преступлений, предусмотренных настоящей главой.» [И опять – осудить можно буквально каждого и буквально за всякую мелочь? Такого рода законы полезны для власти?] 
Мне, как человеку далекому от юриспруденции, иногда трудно понять логику юристов (которые, вероятно, будут просто смеяться над моим текстом). Эту логику проиллюстрирую лишь на одной фразе из уголовно-процессуального кодекса (УПК), которая, вероятно, и в 1937 году была в УПК. Правда, считаем, что сталинских троек («казнивших» и УПК) не существует.
Итак, в начале всякого (?) УПК есть фраза по типу такой: «Судья… оценивает доказательства по своему внутреннему убеждению, …».  Так вот, с моей (дилетантской) точки зрения, после подобной фразы нет смысла читать дальше солидный УПК, поскольку уже сказано самое главное – судьба обвиняемого целиком и полностью зависит от «внутренних» убеждений судьи, «независимость» которого в условиях сталинского режима – это секрет Полишинеля. И хотя обвиняемый (согласно УПК) вправе предъявить суду свои доказательства (своих свидетелей и т.д.) – это всё может иметь… нулевое значение на весах правосудия, ведь на другой чаше этих весов лежит «внутреннее» убеждение судьи (а что это такое – вы знаете?). Поэтому, когда случайного прохожего, всего лишь одернувшего на улице милиционера за рукав, осуждали, например, на 7 лет тюрьмы, – это было абсолютно законное правосудие (в полном соответствии с УПК) – просто «внутренние» убеждения судьи подсказали ему, что в той конкретной ситуации правда на стороне милиционера…
Вероятно, в подобных коротких фразах (ключевых словах), «растворенных» в обширных текстах многочисленных законов – таинственная сила архисложной юриспруденции с её огромной армией судей, следователей, прокуроров, адвокатов, нотариусов, юрисконсультов и т.д.

7. ТЕХНОЛОГИЯ ТЕРРОРА

Решения о расстрелах принимали не офицеры НКВД. Они «только» за считанные дни составляли следственные дела и списки. Решения принимала тройка, которая рассматривала дела в отсутствие обвиняемых – десятки дел на каждом заседании. Это в теории, но на практике процедура могла быть ещё проще. Например, по воспоминаниям бывшего чекиста М. П. Шрейдера (работал на руководящих должностях в НКВД до 1938 г.) порядок работы тройки по Ивановской области был следующий: составлялась повестка, или так называемый «альбом», на каждой странице которого значились имя, отчество, фамилия, год рождения и совершенное «преступление» арестованного. После чего начальник областного управления НКВД (подчеркиваю – в одиночестве) красным карандашом писал на каждой странице большую букву «Р» и расписывался, что означало «расстрел». В тот же вечер или ночью приговор приводился в исполнение. Обычно на следующий день страницы «альбома-повестки» подписывали два других члена тройки.
Протоколы заседания тройки направлялись начальникам оперативных групп НКВД для приведения приговоров в исполнение. Приказ устанавливал, что приговоры по «первой категории» (то есть приговоренных к расстрелу) приводятся в исполнение с обязательным полным сохранением в тайне времени и места приведения приговора в исполнение.
Теперь несколько слов о самом процессе убийства или техника расстрелов. Изучение останков на Бутовском полигоне (Подмосковье), показывает, что приговоры, как правило, приводились в исполнение выстрелами в затылок. Использовались наганы, пистолеты ТТ-33 и пулемёты Дегтярёва. Впрочем, в целом по стране известен даже случай… удушения около 600 человек, при этом на одного человека уходило в среднем по минуте (см. http://h.ua/story/342157/). Трупы хоронили группами в заранее вырытых ямах.
И вот еще один пример. Есть документ от 25 июля 1937 года, где начальник УНКВД по Западно-Сибирскому краю Миронов С. Н. (который впоследствии был сам расстрелян), на совещании начальников оперсекторов управлений НКВД инструктировал их о том как нужно проводить расстрелы:
«Чем должен быть занят начальник оперсектора, когда он приедет на место? Найти место, где будут приводиться приговора в исполнение, и место, где закапывать трупы. Если это будет в лесу, нужно, чтобы заранее был срезан дерн и потом этим дерном покрыть это место, с тем, чтобы всячески конспирировать место, где приведён приговор в исполнение – потому что все эти места могут стать для контриков, для церковников местом [проявления] религиозного фанатизма.
Аппарат [НКВД] никоим образом не должен знать ни место приведения приговоров, ни количество, над которым приведены приговора в исполнение, ничего не должен знать абсолютно – потому что наш собственный аппарат может стать распространителем этих сведений» (см. http://h.ua/story/342157/).
8 августа 1937 г. заместитель Ежова Фриновский направил телеграмму: «Всем начальникам УНКВД. В дополнение оперприказа № 00447. Приговора троек объявлять осужденным только второй категории [то есть «враждебным элементам», заключаемым в лагеря на срок от 8 до 10 лет]. Первой категории [приговоренным к расстрелу] – не объявлять. Повторяю – не объявлять. Фриновский". В результате, как утверждается в Википедии, обречённые на смерть якобы узнавали о своей участи лишь на месте расстрела.
    
8. О ЧЁМ ГОВОРЯТ ДОКУМЕНТЫ

В самом конце горбачевской перестройки – в 1991 году (в возрасте 67 лет) старшая дочь Александра (сестра моей мамы) написала письмо по месту последней работы Александра. На это письмо пришел официальный ответ, который был отпечатан на матричном принтере и имел такое содержание (я «копирую»):
«Уважаемая … [Имя Отчество]!
На Ваше письмо сообщаем следующее:
1) Свидетельство о браке ваших родителей высылать нет необходимости.
2) Высылаем одно фото вашего отца, в личном деле – всего два.
3) Копию автобиографии отца, она написано его рукой и карандашом.
[Автобиография написана 20 декабря 1936 года – за 11 месяцев до ареста.]
4) Копию характеристики. [Характеристика написана 27 октября 1937 года.]
В личном деле имеется личный листок по учёту кадров. В нём написано то, что Ваш отец написал в автобиографии /где служил и работал, она очень интересная, трудной и сложной была его жизнь/.
Начальник бюро кадров
Миасского прииска                … [Ф. И. О.]
11.04.91»  [Через 8 месяцев – 26 декабря 1991 года – СССР прекратит своё существование, и наступят трудные для многих времена].
Как я понял из указанных документов, последнее место работы Александра (с 7 июля 1935 года) – старший бухгалтер техбазы «Башзолото» в городе Миасс (Миасский прииск). Однако почему автобиография была (вдруг?) написана спустя полтора года после оформления на работу? Также почему характеристика написана буквально за 3 недели до ареста?
В связи с этими вопросами у меня возникла такая версия (а она возникала у историков?). Став 26 сентября 1936 года наркомом внутренних дел, Ежов первым делом приказал кадровикам всех предприятий и организаций страны собрать подробную информацию о своих работниках. И все работники страны в обязательном порядке написали (переписали) автобиографии? При этом за лживые сведения в автобиографии можно было пригрозить суровой карой. А ещё через год Ежов (с подачи Сталина, разве можно было иначе?) подписал приказ № 00447, и тройки начали старательно «выкашивать» людей, на которых указывали «бдительные товарищи» (таковым мог оказаться и С…. – начальник, которому мешал Александр?). Возможно, кадровики (их начальники) были обязаны сообщать (по «разнарядке»?) о своих работниках с «подозрительными» автобиографиям? Во всяком случае, данный способ выявления «врагов народа» представляется мне самым «эффективным»: простым, недорогим, быстрым и самое главное – «тихим», тайным, невидимым для глаз народа. Однако повторяю, что всё это – не более, чем моя версия в части приказа № 00447.
Далее я привожу автобиографию и характеристику Александра. Эти документы я перепечатал в том виде, как они представлены в копии из бюро кадров, распечатанной всё на том же матричном принтере (на одном листке с двух сторон). При этом я всё сохранил как в копии: и деление текста на абзацы, и сокращения слов, и знаки препинания, и даже простые ошибки (кстати, их могла привнести и машинистка бюро кадров).
«Автобиография               
Отец [моего деда Александра] уроженец б. Пензинской губ. Одной из деревушек Мокшанского уезда. Малоземелье заставило переселиться в город. С переездом, в который, отец был приписан к мещанскому обществу. Источником существования для него было, первоначально, извозный промысел, впоследствии /после военной службы/, перешел на службу. Служил у купцов, в должности приказчика по приемки хлеба.
Благодаря своему телосложению, при призыве на действительную военную службу, отец был направлен для отбывания военской повинности в г. Петербург, в конно-гвардейский полк служил в звании рядового 6 лет. [Спустя почти сто лет (в августе 1972 года, после 8-го класса) мой отец привез меня в Ленинград. Он приехал в командировку, а также к другу детства (у которого я и жил дней пять). Тогда я впервые увидел Ленинград и буквально сразу понял, что именно здесь хочу учиться в ВУЗе! Хотя уже видел красивые города: и Кишинев, и Одессу, и Киев, и Москву. И хотя ещё ничего не знал про деда и прадеда, которые в молодости подолгу служили в Петербурге.] На военной службе научился читать и писать, но в то же время научился пить вино. Царская чарка, в бытность на военной службе, сделала из отца алкоголика.
Пристрастие отца к спиртным напиткам на протяжении всего времени губительно отзывалась на жизни нашей семьи. Благодаря этой болезни, отец часто терял службу и впоследствии был вынужден выехать на работу в другой город Саратов, где и умер в 1914 году.
Мать [моего деда Александра], уроженка б.г. Мокшана, из семьи кустаря. С переездом на жительство в г. Саратов, приобрела квалификацию домашней портнихи.
Время моего [моего деда Александра] рождения 13 августа 1893 г., учился в г, Мокшане с 1901 по 1908 г.г.  в начальном и четыре в высшем городском 4-х классном училище. По окончании учебы переехал на жительство к родителям в г. Саратов.
В 1910 году удалось поступить на службу в контору одного торгового товарищества, в которой прослужил до призыва на действительную военную службу.
В бытность на службе прошел годичные, вечерние бухгалтерские курсы /1911 – 1912 г.г./ [Позже Александр будет работать бухгалтером. Возможно, именно поэтому и меня, его внука, в конце-концов покорит… «бухгалтерия» мира чисел (виртуальная космология), требующая всё той же усидчивости, аккуратности, точности, строгой логики.]
Призван на действительную военную службу в октябре м-це 1914 года [Первая мировая война началась 28 июля 1914]. Был оставлен в качестве писарского ученика при Управлении Саратовского уездного Воинского начальника, где прослужив до половины 1915 г. был откомандирован на службу в Главный Военный штаб /Петрограда/. В последствии служил в качестве писаря, до демобилизации в 1918 г. [Александру тогда было 25 лет и у него был очень красивый почерк. Возможно, поэтому его дочь (моя мама) красиво вышивала разноцветными нитками (картины из цветов), а сам я от природы умел хорошо рисовать].
В Петрограде, будучи на военной службе, имел гражданскую службу. В вечернее время работал в одной из гостиниц в качестве конторщика.
Возвратившись с военной службы в г. Саратов и не найдя работы, в апреле [1918 года, а ещё в 1917 году в Петрограде произошла Октябрьская революция, провозгласившая Советскую Власть] выехал к родным в г. Курган /Сибирь/.
Здесь я был застигнут чехо-словацким восстанием. Выехать обратно, в Россию не мог. Поступил на работу в качестве весовщика на мельницу.
В 1919 г. в марте месяце мобилизован Сибирским Временным правительством. [Правительство, вошедшее в историю как Омское, или как правительство Колчака, просуществовало с 18 ноября 1918 года до 4 января 1920 года. В ночь с 6 на 7 февраля 1920 адмирал Александр Васильевич Колчак (неординарная личность) был расстрелян без суда, по постановлению Иркутского военно-революционного комитета большевиков.] Служил в Управлении Курганского Уездного Воинского нач-ка, в качестве писаря. С этим же Управлением Воинского нач-ка, в августе месяце был эвакуирован вглубь Сибири.
В декабре м-це [1919 года] с группой товарищей, близ Томска перебежал фронт. [Александр никогда не был «настоящим» военным «с винтовкой в руках», он был всего лишь писарем и далеко не «геройским».]
Эвакуация /4-х месячное катание в вагонах/ дала возможность видеть все «прелести» белого тыла. Расправы белых с восставшими рабочими и крестьянами останутся неизгладимым пятном на всю жизнь. [Про расправы красных мы начали писать только при Горбачёве?]
Перебежка фронта – начало моей службы в Красной армии. 1-го января 1920 года [Александру уже 27 лет] был направлен комендантом г. Томска на службу штабного Томского караульного полка. В июне 1920 года откомандировали в распоряжение штаба тер.  батал. округа /г. Курган/ служил в Красной армии, на протяжении всего времени в звании писаря. Демобилизован в октябре 1921 г.
В 1922 г. возвратился на жительство в г. Саратов [22 апреля 1922 года Александр женился на дочери крестьянина. В те годы Саратов – это крупнейший по численности жителей город на Волге). После полугодичного пребывания без работы /состоял на учете Биржи труда/, поступил на работу в частное торговое тов-во. Работал в должности агента и конторщика. [Новая экономическая политика – НЭП –была принята 14 марта 1921 года, сменив политику «военного коммунизма», проводившуюся в ходе Гражданской войны (1917;1923). НЭП возродила и частную торговлю. К концу 1928 года НЭП был уже фактически свёрнут.]
В 1924 г. перешел на работу в Саратовскую контору Курдюмского кредитного с/х тов-ва.
Имел должность агента, завмага и потом зав. торг. отделом.
После ликвидации кредитного тов-ва, не найдя вскоре работы перешел на кустарничество без наемного труда. Этот период времени для меня явился хорошим испытанием. На себе пришлось узнать всю тяжесть необъединенного труда /1926 – 1929 г.г./. [В наше время (при капитализме) многие индивидуальные предприниматели тоже «узнали всю тяжесть необъединенного труда». Сам я – даже и не пытался этого делать.]
С переездом на жительство в г. Курган /1930 г./ работал табельщиком на постройке ж.д.ветки Курган-Шадринск и счетоводом механич. цеха Челябгрэсстроя.
В золото-платиновой промышленности работаю с 17.12.1930 г.
1) во 2-ом Башкирском госуд. горно-зав. комбинате «Союззолото» /в настоящее время «Миассзолото» с 17.12.1930 г. по 5.02.1934 г. /3 года 2 м-ца в должности счетовода и 2 года 10 м-цев должности бухгалтера техснаба.
Мои начинания как руководителя учета большого складского учета, по наведению порядка в области хозрасчета, а также меры по борьбе с недостачами и хищениями группой работников техснаба были встречены весьма недоброжелательно. С каждым новым мероприятием или требованием вызывалось недовольство. В результате: создалась обстановка, в которой продолжать работу не представлялось возможным. [Спустя полвека в советском хозяйстве сплошь и рядом можно было наблюдать нечто подобное. Вероятно, и сейчас (при капитализме) есть похожие ситуации. Я полагаю, что именно подобный скрытый производственный конфликт привел к аресту Александра по доносу людей, которым он мешал и которые видели данную автобиографию.] 
После этого перешел на службу в систему «Башзолото»
2) с 1-го марта 1934 г. по 8.07.1935 г. работал бухгалтером сектора золотоскупки Ильинского Продснаба «Башзолотопродснаба».
За отсутствием  на территории Ильинского прииска /в 1934 –  1935 г./ школы семилетки, дабы дать возможность детям продолжить учебу, перешел на работу в Миасс, в техбазу «Башзолото». Работаю с 9 июля 1935 года в должности старшего бухгалтера.
Под судом и следствием не был, беспартийный. Жена – дочь крестьянина. Состав семьи: жена и трое детей в возрасте 13, 12 и 6 лет.
20 декабря 1936 года г. Миасс                Подпись»

«ХАРАКТЕРИСТИКА
Выдана … Александру…, работающему в Миасской Техбазе «Башзолото» с 7 июля 1935 года [в Автобиографии было (ошибочно?) написано, что работает там с 9 июля] в качестве старшего бухгалтера.
К работе относится добросовестно. Бухгалтерскую и оперативную отчетность составляет аккуратно, представляет в установленные Трестом сроки и досрочно.
Начальник Техбазы                подпись
Председатель МК                подпись
27.10.1937
Даже из автобиографии напрашиваются такие выводы.
Во-первых, по роду службы (штабной писарь) и работы (конторщик, табельщик, бухгалтер) совершенно очевидно, что у Александра не могло быть ни желания, ни повода «с оружием в руках выступать против Советской власти» (это абсурд!).
Во-вторых, после демобилизации из Красной армии (в октябре 1921) Александр работал в 8-ми разных организациях. И это вполне нормально даже для наших дней, ведь и сейчас по статистике мужчина меняет в среднем 11 мест работы до достижения им 50-летнего возраста. При этом Александр, как правило, работал на достаточно ответственных должностях, что позволяло ему содержать большую семью хотя и в скромном, но  достатке (его жена не работала, она растила троих детей). То есть при Советской власти эта семья жила вполне сносно.
В-третьих, начальник техбазы (С….), прочитав однажды автобиографию Александра, вполне мог отомстить своему старшему бухгалтеру за строптивость и несговорчивость (тем более, если тот мешал начальнику в неких делишках…). Ненависть – страшное чувство, вспыхивающее как порох. Как мне представляется, любому начальнику (имеющему доступ к автобиографиям своих сотрудников) было нетрудно донести на своего подчиненного (или проделать это чужими руками). Особенно, когда это было – «велением времени», ведь Ежов требовал выполнения своего кровожадного приказа № 00447.

9. НЕНАВИСТЬ – СТРАШНОЕ ЧУВСТВО

Данное утверждение актуально и сейчас, и, вероятно, будет актуально даже при коммунизме, то есть в обществе построенном, по сути дела, на библейских принципах. Причем это острое, сильное чувство вспыхивает по самым, казалось бы, ничтожным поводам. Любопытно, что благодаря интернету, теперь даже самый миролюбивый, добрейшей души человек (признаюсь, что сам я весьма далек от этого идеала) может быстро вкусить это чувство. Поясню это на своём примере.
С начала 2010 года я размещаю в интернете свою теорию-игру (виртуальную космологию, см. портал «Техно-Сообщество России»: http://technic.itizdat.ru/users/iav2357). Сначала я и сам думал, что это абсолютно безобидное занятие – изложение теории чисел (довольно сложный раздел высшей математики) в научно-популярной форме (в меру моих способностей). При этом я иногда (по объему это занимает около 1% от всех моих текстов) указываю читателю на некое удивительное сходство «внутреннего устройства» мира чисел с… реальным миром (с «математикой» пространства-времени, устройством Вселенной, с космологией). Указанное сходство меня самого поражает, поэтому своё удивление и восхищение миром чисел я пытаюсь передать читателям (разумеется, что это интересно немногим).
Так вот, указанная моя «просветительская деятельность» приводит к тому, что у некоторых читателей вспыхивает… ненависть ко мне (даже, если я не «огрызаюсь» в ответ на их «критику»). Настолько их раздражает непонятная математика (которую многие вообще терпеть не могут) и мои фантазии на тему космологии (которая интересует далеко не многих). Ну а если в ответ я, грешным делом (вместо того, чтобы мудро помалкивать), сам посмеюсь над таким «критиком», то порой дело принимает нешуточный оборот – мне начинают методично мстить, сопровождая все мои публикации (и меня самого) «убийственными» эпитетами (которые мой блог не украшают). При этом на портале ТСР нет возможности забанить своего «критика», а мои «огрызания» только подливают масло в огонь.
Дошло до того, что 6.12.2013 один самодеятельный физик (типичный «альтернативщик»), над которым я как-то пошутил (он доказывал, что Луна вокруг своей оси… не вращается), написал мне в своём комментарии следующее: «очень жаль, что вашего деда расстреляли уже после зачатия вашего отца! Наказания без вины не бывает. Это подтверждают и ваши посты.» Разумеется, на мои посты (статьи и книги) этому «физику» наплевать – у него своих бредовых теорий хватает. Ненависть ко мне (и к моему отцу, деду!) у него вспыхнула всего лишь от моих комментариев в его адрес. И этот «физик» – далеко не самый глупый человек в сети (правда, не знавший, что у нас всех – по два деда и с разными судьбами). Ещё я знаю, что найдутся и такие, кто присоединится к словам «физика». И будь такая возможность (появись завтра новый Ежов), кто-то из них прихлопнул бы меня как таракана: донос – и нет «опасного» человека с его «вредоносной» математикой (она сейчас – первый кандидат на уничтожение среди прочих точных наук), и нет его  «мерзких» комментариев (свою мерзость – мы не замечаем).
Что касается цитаты Глеба Жеглова («Наказания без вины не бывает») – это типичная киношная «дурилка» (как и «Вор должен сидеть в тюрьме»). А в жизни нередко виновные (в тяжких грехах) даже «в ус не дуют», так и не изведав никакого наказания (при своей жизни). Ну а где именно сидят настоящие воры – такое Жеглову, вероятно, даже и не снилось… 
И ещё одно наблюдение. Чем более образован человек, тем, вообще говоря, ему легче «обосновать» абсолютно любую точку зрения, особенно в области исторических знаний, где всё «вилами по воде писано» (в физике это труднее сделать, и только в математике – невозможно!). Вот, например, что мне написал один инженер-изобретатель (широко известный в узких кругах): «… исторический процесс он непрерывен, вы лично в результате этого процесса получили расстрел своего деда (вы об этом как то упоминали), так вот если вы покопаетесь в документах, познакомитесь со статьями Льва Николаевича [Толстого. Сам «изобретатель», как оказалось, просто «окучил» статью Бердяева «Духи русской революции»], направленными против государства и церкви, прочтете написанное им евангелие то может поймете, что вот в начале того процесса, который привел к расстрелу вашего деда стоял и Лев Николаевич и сыграл в нем далеко не последнюю роль.» [Однако, вопреки стараниям Толстого, сейчас церковь – сильна как никогда. То есть Толстой лишь «спровоцировал» расстрелы, ну и ещё что-то там написал…]. Это я к тому цитирую «изобретателя», что историю про моего деда каждый воспримет в меру своей «испорченности» (всеми областями знаний), и некоторые даже изобретут «оригинальное» мнение, которое, в принципе, ничуть не хуже моего мнения или Вашего… Однако, пожалуй, самая оригинальная и универсальная (на все случаи жизни!) гипотеза уже придумана, это – «эффект бабочки», согласно которому самые малые, казалось бы незначительные, события или поступки в настоящем (или в прошлом) могут привести к грандиозным изменениям в будущем (в настоящем).

10. КАК ЭТО БЫЛО

Старшая сестра моей мамы почти всю жизнь прожила на Урале (в несколько сот километров от Челябинска). И только в 1991 году она наконец-то добилась от МВД СССР разрешения посмотреть (и не более того) соответствующий том из дела №… (хранящегося в Челябинске?), в котором речь шла об их отце Александре (реабилитированном ещё в 1956 году за отсутствием состава преступления).
Ещё старшей сестре удалось разыскать человека, который видел Александра в тюрьме Челябинска (где он просидел месяц). По результатам своего «расследования» старшая сестра прислала младшей сестре (моей маме) письмо, в котором пересказала своими словами то немногое, что она запомнила (ей не разрешили копировать документы дела №….). Я это письмо читал (лет 20 назад) и при этом сделал выписку (увы, по существу этой истории в письме набралось немного). Суть же сводится к следующим фактам (за достоверность не ручаюсь, но в это нетрудно поверить, учитывая всё выше изложенное).
Александра арестовали 22 ноября 1937 года в городе Миасс и отвезли в Челябинскую тюрьму (это свыше 110 км на машине). Всего в Челябинской области (вероятно, имеются в виду 1937 – 1938 годы) расстреляли около 11 тысяч человек. 
Обвинительное заключение было готово уже 29 ноября (за неделю!), а 2 декабря (через 10 дней после ареста) на заседании тройки УНКВД вынесли приговор о расстреле согласно ст. 58 п.п. 2,  8, 9, 11 (об этих пунктах я рассказал в гл. 6). В деле Александра особо подчеркивалось, что он бывший торговец, доброволец-белогвардеец, при этом якобы систематически вел контрреволюционную повстанческую террористическую агитацию среди населения и был готов с оружием в руках выступить против Советской власти (и всё это была – самая настоящая ЛОЖЬ). Про людей, донесших на Александра или оговоривших его под пытками на допросах, – в моей выписке ничего нет, только упоминается начальник С…. и именно в том контексте, как я изложил выше (см. гл. 8).
Чтобы получить нужную подпись, Александра в тюрьме жестоко избивали – у него были выбиты все зубы (а они были здоровые и красивые, как и у моей мамы). Более того, его пытали и якобы даже на… электрическом стуле (и это – в 1937 году!, значит, тюрьма была технически оснащена, «работа» там была чётко отлажена). Поэтому Александр в свои 44 года часто плакал в тюрьме (ведь он был довольно мягким человеком), и это также может свидетельствовать о том, что он догадывался о расстреле (хотя обречённые на смерть якобы узнавали о своей участи лишь на месте расстрела, см. в конце гл. 7). Во всяком случае, лично мне трудно поверить, что 44-летний Александр, находясь в многолюдной тюрьме Челябинска, в течение 20-ти дней (со 2 по 21 декабря 1937 года) так и не узнал или не догадался о своей участи вплоть до самого расстрела.
Приговор был приведен в исполнение 21 декабря 1937 года (через месяц после ареста) в 18 часов – и так было написано у 23 человек в данном томе. Их поставили на колени у края ствола шахты №6 на Золотой горе и расстреляли в затылок…