Точка возврата. 84

Пристально вглядываясь сквозь толщу времен на воинство Ямато, авторы, отчего-то, стали забывать противостоящую им сторону. Так, видно, подумает наш мудрый читатель. И будет прав.
Еще в Пусане, для Кониси Юкинага и всей армии Ямато, прозвучал тревожный звонок. Суровый воин его не услышал. И об этом придется рассказать подробнее. Феномен партизанской войны до высадки в Корее, японцам был неизвестен. Японскому крестьянину, ремесленнику, торговцу долгая междоусобная война была не то, чтобы безразлична, она была для них тяжела, порой губительна, но выступать в ней в качестве самостоятельной силы никому из них и в голову не приходило. Конечно же, случались и бунты, и мятежи, но чтоб, например, крестьянин провинции Микава, бросил все свое хозяйство, и с оружием в руках стал воевать против самураев клана Ода, которые вознамерились воевать с самураями клана Такеда, которые владели этой провинцией, отбив ее в свое время у самураев клана Мори… Такого абсурда высадившиеся японцы не понимали. Ни стратегия, ни тактика самурайского воинства борьбы с партизанами не предполагала. И напрасно.
Вот имена тех, кто создал «Армию Справедливости»: Квак Дя У из провинции Кенсан, Ким Мен и Тен Ин Хон из провинции Еннам, Ко Ген Мен и Лю Пхян Но из провинции Хонам, Сон Ин Гап из Муге, Ким Чен Ир, Цой Ген Хи из провинций Левый Чжелла и Правый Чжелла, Тё Хен и Лен Гю из провинции Южный Чунчен, Ли Вон Су, Цой Бя Чен из Ханяна. Цой Хор из Сувона, У Сен Ден с острова Канхвадо, Ли Ги Ро из Кояна, Ли Сан Хви из провинции Кенги. Хван Ха Су и Юн Там – уроженцы Хвандю, Те Гва Ден из Хядю, Ким Ман Су и его последователи Чен Су, Ку Су, Пяк Су, все из провинции Хясе. И многие, многие другие. Конечно, настоящей армией эти отряды назвать было трудно. Большинство из этих отрядов существовало месяца по два. До первого серьезного столкновения с японской армией. Но даже слепни загоняют буйвола в болото по самую голову. Были ли все эти люди воинами? Конечно, нет. Но они стали теми, о ком в Японии говорят «Искренний человек», а в России: «Жил – как жил, а умер, как герой!». Пылая ненавистью к оккупантам, и укрепляя свой дух единственно воспоминаниями о родных и близких, большинство партизан так и погибли, не осознав величия воинского пути.
Однако, среди корейцев, всё же был Воин. Перед его ратными подвигами и талантами неизменно склоняют головы все его японские противники. Это великий флотоводец Ли Сун Син. Живи он в Британии, то удостоился бы почестей не меньших, чем адмирал Нельсон. Живи он в России, то уж точно и непременно был бы причислен к лику святых, подобно Феодору Ушакову. Если на суше изогнутые клинки Ямато и смертоносные хинава-дзю, огненные палки, покрыли себя славой побед, то на море всё было с точностью до наоборот. Морская часть корейской компании началась для японцев столь же победоносно, как и сухопутная. Командующий первой линией обороны Левого побережья, Пак Хон, еще до первого столкновения, не вступая в бой, высадил на берег команду, и сжег все свои вымпела. По прошествии многих лет, Пак Хона стало принято считать единственно ответственным за такое решение. Однако, следует упомянуть, что и армия, и флот Кореи были весьма и весьма централизованы, командиры даже крупных соединений не имели такой широкой самостоятельности в действиях. И даже после бегства двора за границу, остатки армии влились в китайскую армию, сохранив централизацию, пусть и в другом виде. Посему приказ сжечь флот Первой линии сам Пак Хон отдать вряд ли мог. Так или иначе, ответственность за сжигание более ста вымпелов с Паком Хоном должны были разделить и другие люди. Но кто они, мы не знаем.
Командир второй линии, Вон Гюн, вступил, всё же в бой у острова Кочжедо, был бит, и также высадил команду на берег, корабли же свои не сжег, а попросту затопил. Позже, во всех исторических трудах, Вон Гюн будет многажды проклят, как подлый трус. При этом, до конца войны он оставался в строю, несмотря на многочисленные провалы, и даже два раза назначался на место победоносного Ли Сун Сина. И что бы мы не думали по поводу высокого покровительства этому весьма слабому флотоводцу, наш мысленный взор всё равно уткнется в Норян, а там – в штаб-квартиру Главных морских сил.
Мы пристально смотрим на первые морские неудачи, и нам представляется, что здесь бездарность тактическая имеет в корне своем бездарность стратегическую. Верховное командование Кореи, испытавшее шок первых потерь, готово было пожертвовать всем флотом, лишь бы «заткнуть дыры» на фронте. Переданные сухопутным войскам матросы сих дыр заткнуть не сумели, и даже не смогли приостановить стремительное продвижение врага. И лишь гений адмирала Ли Сунсина, вопреки ожиданиям, принявшегося одерживать одну морскую викторию за другой, вернул флот на то место, где ему и долженствовало быть с самого начала.
Уже в первый месяц войны последовательно в бухте Сачен, портах Танпхо, Танханпхо, Ендынпхо, адмирал Ли Сунсин сжег и потопил более семидесяти кораблей,  ставших на рейд после высадки десанта. И с этого момента сей морской дракон принялся опалять своим огненным дыханием самурайские затылки, украшенные лаковыми косицами. Подобно тому, как империя Ямато поразила своих врагов смертоносностью огнестрельного оружия на поле боя, так и Когурё поразила противника наличием другого технического чуда. Об истинном авторе первого в мире бронированного корабля – кобуксона, история не сохранила сведений. Многие приписывают авторство адмиралу Ли Сунсину. Мы же скромно отойдем в сторону от этой дискуссии, считая, что той славы, которую заслужил Ли Сунсин как флотоводец, уже достаточно, чтобы она сияла в веках. Так или иначе, на вооружении Страны Утренней Свежести в то время стоял целый класс кораблей, которые опередили европейскую техническую мысль лет на триста. Они снаряжались множеством пушек, верхняя палуба полностью была полностью закрыта щитами, снабженными острыми шипами. Весельное и парусное снаряжение позволяло им ходить как при ветре, так и в штиль. Стоили эти суда дорого. По всей видимости, для казны они были также обременительны, как линейные корабли для Британии, но и столь же эффективны. По своей сути это были броненосцы шестнадцатого века. Подобные корабли появятся на сцене европейских баталий только во второй половине века девятнадцатого. Ни протаранить, ни сжечь, ни, тем более, взять на абордаж, кобуксон было невозможно. Сам же такой корабль в бою был подобен волку, ворвавшемуся в овчарню, со страшною злобой и ненасытностью умертвляющему всё вокруг.
Сочетание таланта и технической возможности не замедлили принести свои плоды. После первых морских сражений произошло то, что одна сторона называет «трагедией Хансандо», а противостоящая – «триумфом Хансандо». Впрочем, обо всем по порядку. Остров Хансандо, суровый, нелюдимый, заселенный лишь птицами, лежит в акватории порта Пусан. Под его прикрытием и расположился Ли Сунсин со своим флотом. В это время в Пусане велась разгрузка второй дивизии. И тут многоопытные самураи попались на ту же удочку, на каковую обыкновенно ловили противника они сами. Три раза пять вымпелов Ли Сунсина подбирались к ним, и, едва начав обстрел зажженными стрелами, устремлялись «наутёк». Нервы самураев не выдержали, и почти весь флот, едва ли не бросив разгрузку, устремился за наглецами. Каково же было их изумление, когда, выйдя в открытый фарватер, они обнаружили Хагиктин . Эскадра Ли Сунсина открыла беглый огонь не только зажженными стрелами, но уже и из пушек. На плаву осталось лишь четырнадцать судов Ямато, спешно покинувших место баталии. Сии корабли укрылись в бухте, неся на хвосте эскадру адмирала Ли, висевшую у них на флангах, непрестанно обстреливая из пушек и луков. Единственно Воля Провидения не позволила славному флотоводцу отправить их украшать собою морское дно. Преследование прекратилось лишь к поздней ночи. Из экипажей других кораблей вплавь до острова Хансандо добралось лишь четыреста самураев, которым пришлось некоторое время  питаться лишь водорослями. Но рассказ о них позже. Адмирал Ли не медля ни дня, направил форштевни к Ангорпхо, где также стояли на якорях вымпела Ямато. На этот раз фокус с ложным бегством не удался, японцы не снялись с якорей, оставшись на местах. И тогда великий адмирал сменил тактику: зарядив все орудия, кобуксоны поочередно врывались в бухту, моментально освобождали пушки от бремени зарядов, круша и разрушая всё и вся, разворачивались, и выходили из бухты. Результаты этой бойни оказались еще ужаснее: все самурайские корабли оказались сожжены и потоплены. Что же произошло с теми четырьмя сотнями самураев на острове Хансандо, спросит нас внимательный читатель? Проницательный адмирал Ли, не видя особой пользы от Вон Гюна, что спешно был прикомандирован с несколькими судами к его флоту, приказал тому сторожить укрывшихся на острове. Неделя в бездействии и ожидании поколебала и без того нетвердый дух сего незадачливого воителя, и он, испугавшись, что может остаться в одиночестве против очередной волны японских кораблей, снял осаду, и был таков. Предприимчивые самураи спешно соорудили из бесчисленного мусора, оставленного недавней баталией, хлипкие плоты, и переправились на берег. Самому же Ли оставалось только нанести завершающий удар, уничтожив японскую базу в Пусане. Однако Пусан оказался крепким орешком, и когда в октябре одна тысяча пятьсот девяносто второго года адмирал Ли послал туда большой флот, ему противостояло четыреста семьдесят японских кораблей, а также укрепления на суше. Он отошел после короткой стычки, поскольку японцев теперь трудно было выманить, и удовольствовался блокадой порта, уверенный, что если ему и не удалось спасти свою страну, то он, во всяком случае, спас Китай.
Такова краткая морская история, но, всё же, вернемся на сушу. В девятый год Нагакутэ , ровно через год после взятия столицы Кореи, в результате переговоров с объединенными корейско-китайскими силами, Като Киёмаса и Кониси Юкинага оставили город Ханян, и, освободив царственных пленников, отошли далее на юг, к побережью.
Цунами откатилось назад.