Путь в небо

Разбавляя мартовский воздух клубами пара, мужчина свесился с чугунного заборчика моста: казалось,  он вот-вот разожмет ладонь и, переворачиваясь в воздухе, словно кот, рухнет в черную воду. Неподалеку переминались с ноги на ногу зеваки - прыгнет ли? Приблизиться никто не решался.

- Слушай, мужик, - кричал бородач с обветренным лицом, критично оглядывая нерешительного прыгуна: - Сиганешь вниз - застудишь почки, ни больше ни меньше. Там глубина по пояс... И водоросли.

Самоубийца оскалился и закрыл глаза, будто приготовившись, но все же не решился.

- О матери своей подумай! - прогнусавила толстая, крашенная в ярко-рыжий, женщина. - Каково ей без тебя, а?

- Нет у меня матери, никого у меня нет! - почти хрипя, наконец ответил человек. - Я все потерял, все!

- Грех - самоубийство, ой какой грех, - пролепетала бабушка в платке и перекрестилась. - Не глупи, в церковь сходи... Исповедайся батюшке, поможет!

Человек едва не разрыдался.

- Иди к черту со своей церковью, дура старая!

Бабушка заохала и схватилась за сердце.

Положение спасла молодая юркая женщина. Она проскользнула сквозь зевак и оказалась у мужчины.

- Послушай, я - психолог, - четко и быстро выговорила она. - Прыгнуть всегда успеешь, а вот поговорить... Хочешь выговориться?

Человек тяжело задышал; в уголках глаз скопились слезы.

- Хочу.

- Тогда перелезай и пойдем в гости. Я живу неподалеку, на Ленина.

Вмиг мужчина оказался по другую сторону забора; поддерживая неудачливого самоубийцу,  женщина скрылась за поворотом. Зеваки немного пошушукались, покачали головами и разошлись.


- Присаживайся. Я за чаем.

Мужчина опустился в потрепанное кресло и огляделся. Обычная невзрачная квартира - пожелтевшие обои, советская мебель и истертые ковры. Женщина вернулась с парой кружек ароматного и расположилась напротив.

- Чтобы человек попытался умереть, да еще и таким страшным образом... Должно произойти нечто невероятно болезненное, верно?

- Так и есть.

- Для начала давайте познакомимся. Анна, - женщина протянула худую руку.

- А... Анатолий.

Новоиспеченные друзья пожали руки; Александра ободряюще улыбнулась.

- Рассказывай. И не стесняйся.

Мужчина запустил ладони в волосы и со стоном выдохнул; женщина терпеливо ждала, пока собеседник придет в себя.

- Не знаю, с чего начать, - проговорил наконец он. - Наверное, следует с того, что...


По профессии я - сантехник. Век бы не видать этой работы! Обычный сантехник, каких пруд пруди; в 2002 работы оказалось побольше, но денег почти не прибавилось. Жена есть, Анастасия, и дочь Катя. Хоть пил, но любил безумно. Времена нынче - не промокаешь иногда - и обстоятельства перегрызают жилы, высасывают жизнь по капле и превращают в выжатый лимон.

Надо сказать - от религии я далек; в церковь не ходил (разве что с матерью), а Заповеди выучил с православного календаря на холодильнике: не убей, не укради, не прелюбодействуй, не пей... Нет, все-таки не выучил. Ну и ладно.

И вот: обслуживал однажды клиента. Клиентку, точней. Ветхая-преветхая бабушка - лет восемьдесят, с кровати еле слезает. Рассказывала о прошлом, о репрессиях, о войне, о том, что мы, молодые, ничего совсем не понимаем. Я слушал вполуха: пусть заговаривается, главное, деньги получить. Одинока, поэтому вызвала помощника - изливать душу.

Уже и не вспомню, что починил - кажется, унитаз - и поворачиваюсь, намекая, что ухожу. Бабка вытаращила глазенки, взгляд мечется со стен на двери - чую неладное. А я мужик нехилый - ручищи, словно полено, взгляд железный (родом из Сибири). Бабка подумала - пришибу. Села и заплакала.

- Не ругайся, сыночек, - говорит. - Денег - нет, пенсии нынче мизерные, сам знаешь. Поговорить просто хотелось... А унитаз сама сделать могу.

Я, разумеется, разозлился, но виду не подал. Правильно воспитали, на женщину - ни-ни... Осталось только вздохнуть и присесть рядом. А бабушка одним глазом наблюдает, что туалет крушить не собираюсь, и подобрела. Угостила супом и простоквашей. Слезы вытерла и говорит:

- Хороший ты, Толя... Отблагодарю хоть немножко. Скажу, как к Богу причаститься.

Ни в каких богах не нуждался, но вежливость, черт бы ее побрал, снова взяла верх. Бабушка криво набросала записку.
- Держи, - говорит. - Там адрес; приходи вовремя (опоздавших не впускают) в храм подле Белой. Будешь счастлив, чесслово! Отблагодаришь еще.

Вылетел от бабки пулей. Унитаз починен, а благодарность - в церковь сходить? Злость распирала неимоверная; дал слово, что впредь буду интересоваться, есть ли чем оплатить. Домой вернулся расстроенный. Отчего - никому и не поведал.


Неделя ничем не отличалась от предшественниц - работа, выпивка, скандалы, работа. Еле дотянул до выходных и решил, что в этот раз пить не стану. Возник закономерный вопрос - а чем заняться (кроме дома и Катьки)? На глаза попала бабкина записка. Ну и решил сходить - черт бы побрал - в церковь. Жаль, не сфотографировал Настины глаза, когда сообщил, что в церковь отправляюсь.

Храм оказался неподалеку, на Невской; обожаю смотреть (хоть и неприглядное зрелище) как подтаявший мартовский снег, покрытый слоями грязи и машинных отходов образовывает фантастические пласты. Наблюдали хоть раз? А я разглядывал серые груды у обочин и думал - что ожидает в церкви? Все, что слышал раньше - в Бога веровать нельзя, религия - опиум и прочее. В глубине душа стремилась к храму, но одновременно казалось, будто нечто и предаю. Но все же... Не свернул. Не зря же унитаз починил!

Стрелка часов застыла в районе одиннадцати, когда вошел в храм; в глаза бросились иконы, редкие посетители, иконостас... Душа исполнилась благоговения перед Его величием. Ни с чем не сравнимое чувство! А я - безграмотный глупец, едва не распахнул Царские врата: прихожане чуть не задушили. Подхожу к бабушке-продавщице:

- Здравствуйте! - говорю. - Кое-кто сказал, что если приду к одиннадцати в храм на Невской в воскресенье, то не пожалею. Знаете, куда дальше?
Бабушка что-то проворчала об отце Николае, пророке, покосилась...

- Обойди храм, с торца ищи вход, там подсобка, - ответила все-таки. - Тамова и найдешь их.

Я удивился, но подчинился. Обогнул храм, постучался и жду; руки упер в бока, навострился (показать, что не из простецких). Послышался шорох, и дверь распахнул батюшка. Оглядел с головы до ног и зычно вопросил:

- Зачем пришел?

- Кое-кто сказал, что не пожалею.

Батюшка пожевал губами и махнул рукой.

Я оказался в подсобном помещении, набитом церковной утварью, коробками и сломанной мебелью. Посреди расположились полукругом люди - как пересчитал позднее - двенадцать. Из груди вырвался вздох облегчения -  оказалось, что посещают храм самые посредственные.
- А вы вовремя! Через пару минут бы и не запустили, - сказал очкастый человек во главе полукруга. Очки сползали на нос, отчего взгляд выходил чуть исподлобья; не скажу, что почувствовал с первой встречей. Духовное прозрение? Вряд ли. Взгляд разобрал на молекулы и прошелся рентгеном.

- Меня зовут Василий Николаевич, - протянул руку очкарик. - Это отец Петр. Присаживайся.

Я примостился с краешку разваливающегося стола рядом с парнем; его глаза горели огнем. Подавшись вперед, парень жадно хватал каждое слово.

- А вас как зовут? - участливо поинтересовалась полная женщина.

- Анатолий.

- Ну что же, Анатолий, - Василий по-прежнему сканировал взглядом. - Здесь начинается ваш духовный путь. Встретите немало препятствий, но результат всегда окупается.

Я задумчиво покивал, будто понял. В тот момент уже закрались подозрения: сие мероприятие - явно не обычная церковь! Но присутствие бородатого батюшки успокаивало.

 - Я - твой учитель, Анатолий, - продолжал очкарик. - Каждое мое слово - истина. Желаю вам - своим детям - только счастья и Божеской любви. Вы же хотите этого?

"Даа!" - протянули хором посетители. Я нервно поерзал.

- Тогда беспрекословно выполняйте указания, - взгляд Василия исполнился непоколебимости. - Каждый из вас - неповторимая личность, индивид, Homo creatus est a Deo, и подход будет соответствующим - сугубо индивидуальным.

Шкала восторга некоторых зашкаливала, но кое-кто настроился скептически и даже скрестил на груди руки. А я ни капельки не понимал, что делать и чувствовать - выглядел дубом посреди вишневого сада.

- Как часто ты посещал храм? Да-да, к тебе обращаюсь, Анатолий.

- Ну, очень редко.

- "Очень редко"?

- Никогда.

Боязнь оказаться с позором вышвырнутым переходила всякие границы. Но Василий только переглянулся с батюшкой.

- Так даже лучше. Господь примет в объятия заблудшую овцу с большим удовольствием. Вот отец Петр, - Василий улыбнулся, - одумался. Он - служитель храма, давшего честь проводить занятия именно здесь. Если бы не он...

Батюшка будто смутился и опустил глаза; такое смирение вызвало лишь уважение.

- ....то ютились на улице. Но скажу по секрету, - очкастый поднял палец и заговорщически понизил голос: - это всего лишь Господь помогает детям Своим, а Орудием Его стал отец Петр.

- Василий, а можно вопрос? - спросил сидевший рядом; тот утвердительно кивнул. - Получается, что и я, и каждый из присутствующих попал сюда по Божьей воле?

Очкастый улыбнулся. Честное слово, никогда не видал настолько чистой и прекрасной улыбки!

- Ты умница, Андрей. Умеющий вопрошать научится отвечать, - парень выпятил грудь. - Можете считать, что это - домашнее задание. В среду выскажете догадки.

Не скажу, что в следующий час побывал в своей тарелке: Василий попросил разбрестись по углам и продиктовал дыхательное упражнение (тогда и почувствовал, как сигареты влияют на организм! - едва не задохнулся). Покинул храм слегка навеселе, если можно так выразиться: в голове бушевал ветер радости. По привычке вынул "приму", но ощутил, как яростно сопротивляются легкие.

"Какое классное упражнение!" - приятно зудело тело. - "Будет что рассказать. Серега с Андрюхой просто охренеют".

Преисполненный приятными мыслями, вернулся домой. На пороге встретила Настя. "Ну как прошло?" - озабоченно спрашивает. Я подмигнул и прищелкнул.  - "Ну слава Богу", - выдохнула она. - "Может, и пить бросишь".

Но увы - в этот вечер надежды Настеньки не оправдались. Старой компанией - я, Владимир, Серега и Гоша - вломились к последнему на хату - залить горькой неделю. Разговор пошел по накатанной - обсуждение проблем и перспектив. Серега все уши прожужжал новым автомобилем, а Гоша рассказывал об успехах дочери; лишь Владимир, как обычно, молчал.

- А ты чего притих, Анатолий? - Серега выпятил мутные глаза. - Рассказывай давай.

- Да че рассказывать? В церкви был сегодня.

Друзья одобрительно закивали.

- Церковь эт хорошо, - вставил Андрей, разливая. - Мой дед, Царствие его Небесное, крепко верующим был. И дожил до восьмидесяти.

-  Потому что не пил и не курил, - нахмурился Владимир. - Церковь и ни при чем.

- Может быть, может быть. Выпьем, - выпили. - Ну продолжай, что дальше-то было?

- Да ничего особенного, - почему-то совсем не хотелось рассказывать (духовные древа пустили корни, наверное!). - В среду бабке одной унитаз починил, а она не оплатила. Пенсия, говорит, мизерная.

- Что правда, то правда, - вздохнул Серега. - Мамка моя чуть ноги не протягивает. Хорошо, что помогаю. Когда картошечки завезу, когда хлеба. Живем!..

...Добрался кое-как. Настя лишь вздохнула ощущаемому за километр перегару. Опрокинув банку варенья, непослушное тело завалилось спать.

- Наська, Наська... Обещаю, пить брошу.

- Твои обещания дохлого кота не стоят, - дрожащим голосом отвечала она.

Утро оказалось невыносимым. В понедельник, независимо от работы - ищу повод выпить. Но сегодня воспаленный приближающейся средой разум пересилил тягу и заставил заняться домом. Жена, мягко говоря, удивилась.

- Ну и дела, - протянула. - Что с тобой, Анатолий Владиславович? Церковь повлияла что ли?

- Может быть, - ухмыляюсь. - В среду снова пойду.

Настя лишь покачала головой: что религия творит с людьми!

Настал долгожданный день. Не смотря на нотки скептицизма, настроение било все рекорды. Да и погода оказалась чудесной: снег сдал позиции и таял, покрывая землю наслоениями прошлогодней грязи и отходами автомобилей, а запах весны задел глубинные струны души.

На пороге встретил отец Петр, излучающий ни с чем не сравнимую весеннюю теплоту.

- Здравствуйте, - бросил я и расположился на знакомом месте, украдкой поглядывая на одухотворенную улыбку Василия.

- Сегодня вы один из первых, - сканер вновь пробежался по внутренностям. - Понравилось в прошлый раз?

- Конечно.

- Не смотря на отсутствие духовного воспитания, далеко пойдете, Анатолий Владиславович. Скажите, у вас семья есть?

- Есть, - насторожился я.

- Ну и замечательно, - улыбнулся Василий. - А сегодня нужно многое сделать.

Вскоре зал наполнился посетителями и радостным ожиданием. Многие оказались знакомы, но встречались и с опаской оглядывающиеся новенькие. "Интересно, я так же  глупо выглядел?" - всплыли насмешливые мысли.

- Итак, - Василий развел руками. - Нас уже пятнадцать! Давайте знакомиться.

Пока посетители благодушно улыбались и обменивались рукопожатиями, я задумался: что же здесь делаю? Почему не пью и не ищу судорожно работу? А может, стоит свалить прямо сейчас и никогда не возвращаться? Заняться полезным делом?

"Здесь интересные люди и упражнения дыхательные классные. А главное - бесплатно", - всплыло оправдание. - "А религия - это тебе не унитазы чинить".

- Чего задумался, Толя? - улыбнулся Василий. - Здесь все твои друзья, можешь без утайки рассказать.

- Как-нибудь потом, - отвечаю. - Не сейчас.

- Итак, - начал Василий. - Мы вновь собрались под началом самого Господа. Каждого привела судьба. Многие уйдут, но в душе каждого останутся ростки Божеской любви. Приступим.

Василий вынул из полосатой сумки чашечки с благовониями.

- Анатолий, помоги, пожалуйста. Разнеси чашечки по нашему Ковчегу, - попросил. Я опешил - из пятнадцати - почему меня?

Не успел приступить, как в дверь постучали и дверная ручка отчаянно провернулась.

- Вообще-то времени поздно, - почесал голову отец Петр.

- Открой лучше, - улыбнулся Василий. - Мало ли кто.

Батюшка распахнул дверь, приготовившись прочесть лекцию, но отшатнулся.

- Мать?! - воскликнул. В дверях стояла... Не заплатившая за починку бабушка! Да-да, та самая. Я удивился не меньше отца Петра. Нежданный посетитель беспрепятственно вошел и расположился неподалеку.

- Привет, Толя, - улыбается. - Все-таки послушал меня, дуру старую, ну ничего, еще спасибо скажешь, дружочек. Не зря унитаз-то починил!

Петр, выпучив глаза, глядел на бабушку.

- Ты че, мать, я ж говорил не приходить!

Вмиг отец превратился из успокоенного Господом батюшки в нахохлившегося перед битвой зверя.

- Тише-тише, - улыбаясь, Василий оказался между матерью и сыном. - Разве не хочешь, чтоб мама духовно обогатилась?

Казалось, что батюшка сейчас учителя ударит. Но, к счастью, все улеглось.

- А теперь, дорогие мои, расскажите об успехах, - Василий заинтересованно склонился, переплетя пальцы. - Не стесняйтесь, пожалуйста.

Успехи? В голове всплыли куча денег, спортивная тачка и дом с бассейном, как в американских фильмах про мафию. Увы - но я мог поведать лишь о найденной три дня назад купюре в сто рублей.

- Разве желающих нет? - нарушил упорное молчание Василий. - Начнем с вас, Юрий Андреевич. Вы следовали советам? Как успехи?

- Не следовал вообще-то, - чуть свирепо ответил усатый мужчина.

- Почему?

- Я... Меня вообще жена притащила. Не хочу... - распалился он, но женщина с крашенными волосами принялась успокаивать  и  хватать за руки; - Отстань, Агния!

- Вас никто не держит, Сергей, - холодно ответствовал Василий. -Можете уходить. Кто следующий? Может быть, вы, Андрей, станете посговорчивей?

Очевидно, что парень ждал вопроса; излучая радость, он горячо рассказывал, а Василий с улыбкой кивал.

- Я следовал советам, Учитель! Действительно, самочувствие... Оно улучшилось. И правда я больше не злюсь на работе. Знаете, такое чувство, ну как сказать... Хорошо на душе. Тепло, приятно. Раньше-то, злость какая-то была. Усидеть не мог на месте - хотелось куда-то бежать. А сейчас - как птица!

Слова Андрея произвели неизгладимое впечатление. Каждый испытывал подобное, а жизнь некоторых совсем превращается в сплошное беспокойство. И Василию удалось помочь бедному парню!

- Это большой прогресс, Андрей. Ты - молодец. В конце подойди за индивидуальными рекомендациями, - подмигнул Учитель. - Агния, вы?

Женщина с опаской покосилась на мужа.

- Ну я... В общем, я старалась. Стала добрей, заботливей...

- Ага, заботливей, - проворчал Сергей и вскочил. - Цирк уродов.

Мужчина резко зашагал к двери, Агния засеменила следом.

- Сережа! Ну Сережа, погоди!

Скрип двери впустил поток весеннего воздуха.

- Ну и дела, - протянул Петр. - Они больше не вернутся.

- Ничего страшного, - отмахнулся Василий. - В течении времени нет места людям, имеет значение лишь, что вне. Не останавливаемся, - он сделал уважительную паузу, - Владимир, а у вас как? Кажется, вы только вернулись из храма Христа Спасителя?

Владимиром оказался сухой, едва заметный старик с кустистыми бровями и седыми, словно снег близ завода, волосами. Он перебирал, нашептывая под нос, четки. "Вылитый Мерлин!", - думаю. Старик производил впечатление мудрого, наполненного внутренней, заставляющей проникаться уважением, мощью.

- Вернулся недавно, да, - голос оказался размеренным и сильным. - Красиво там... И знаешь, Василий - сразу проникаешься духом русским, настоящим духом.

- А на духовном пути? Продвигаешься?

- Конечно. По настоянию твоему образочков купил вот...

Владимир подарил каждому кулон с Христом; повесив на шею, я ощутил некоторое благословение.

- Теперь ваша очередь, Анатолий, - после рукопожатий и благодарений продолжил Василий.

- А что я? Вы ничего не задавали и не говорили.

- И все-таки что-то остаться должно. Скажите: что ощущаете после занятий? Подъем какой-то, может быть?

- Да, ощущаю!

- Это прекрасно, - Василий улыбнулся. - Также мы договорились, что задумаемся над вопросом: оказался каждый здесь по Божьей ли воле? С вас и начнем.

- А чо меня-то?

Я смахивал на травимую лисицу и Василий рассмеялся.

- Ну, конечно. Господь он же как... Направляет нас. Разве нет? Получается, Он и прислал всех, кого пожелал видеть.

Василий недолго рассматривал меня, а затем воскликнул:

- Браво! Я же говорил, что вы открыты Господу, Анатолий, - улыбнулся.

Неописуемо, какую гордость я испытал.


Настя диву давалась, откуда столько энергии и позитива. В квартире появился красный угол с образами и свечами; доченька выучила и пела перед сном "Отче Наш".

- Ох, какой замечательный, - качала головой жена. - Церковь твоя чудесная!

Но увы - единственную подробность я приберег за пазухой: посещаю вовсе не храм. Впрочем, и в духовном кружке (как величал его Василий Николаевич) было неплохо.

- А что, если друзья твои позовут? - беспокоилась Настя. - Снова пить начнешь?

Честно сказать - и сам не знал. Алкоголизмом не страдаю, но проблески огненной жажды уже подпаливали пятки.

- Толян! - раздался подогретый голос спустя пару дней. - Ты че, болеешь что ли?

- Да, - отвечаю, закутавшись в одеяло. - Настя сказала, не слышал что ли?

Гоша проник в квартиру и оказался у кровати.

- Толян, - заглядывает в глаза. - Мы собираемся щас. Тебя все ждут, не подводи мужиков.

- Извини, болею, - отвечаю.

Едва разочарованный товарищ исчез, я вскочил с кровати.

- Ага, щас же, сегодня суббота! Занятие значит.

В этот раз собирался поосновательней - напялил лучший пиджак да вычистил туфли. В груди заиграла праведная гордость - надо же, не пью, а иду в церковь! Настя, склонив голову, с улыбкой наблюдала за расцветающим мужем.

- За картошкой на днях съездим, - говорю. - И к маме нужно... Скучает же.

Получив доброжелательные наставления и улыбку, я вышел из подъезда. Настроение - распрекраснейшее; но увы, всегда найдется нечто, что утро испортит. На лавочке, щелкая семечки, расположились друзья.

- А мы тебя ждали, - враждебно заявил Андрей. - Ты же болеешь? Куда собрался?

- Да, болею, - голос от неожиданности запинался. - В церковь иду.

- Ты че, Толян, - выпуская дым, проговорил Серега. - Какая церковь? Весна на дворе. Ты вообще изменился. С друганами посидеть не хочешь, а в церковь ходишь. В эти, как их, - он хмыкнул и толкнул Андрея, - священники записался?

Месяц назад за такое товарищ бы лишился зубов, но Господь агрессии не терпит, поэтому оставалось выдавить улыбку. На посыпавшиеся в спину ругательства не обратил внимания - впереди лишь море радости в Его объятиях.


Сам не понял, как "плевать" сменилось "жду до дрожи в коленях". Не заметил, что голос стал ниже и размеренней, а взгляд благодушней и доброжелательней. Близкие нарадоваться не могли переменам, а я просто с трепетом ожидал занятий в духовном кружке.

И все было замечательно. Золотой период, когда работоспособность на высоте, а счастье и удача преследуют в каждой мелочи. "Воистину, Господь рядом", - восторженно думал я, грея в ладонях подаренный Владимиром образок.

А дружбу истоптала церковная кошка. Теперь, с высоты духовного величия, показались низость и мрак бывших друзей. И в правильности выбора я ни капли не сомневался. Друг мира - враг Божий.

Но безоблачность не вечна. Внимания заслуживает отдельный эпизод, вбивший в грудь огромную занозу.

- Неплохо выглядите. Впрочем, как всегда, - пожал руку Василий в субботнее утро. Я сбился, в который раз распахиваю дверь и, одаривая посетителей улыбкой, врываюсь внутрь. - Сегодня особое занятие, - продолжал Василий. - Испытание веры, так сказать. Располагайтесь удобнее.

Испытание веры! Как замечательно.

- Кое-кто не добрался до этого знаменательного дня, - подметил неизменный отец Петр, имея в виду пятерых покинувших кружок. Ничего эти недоноски судьбы, кроме пренебрежения, не вызывали: надо же, отказаться от духовного благословения?! Нужно быть конченным бездуховным мирянином.

- Итак, дорогие ученики, - Василий исполнился важности. - После сегодняшнего дня многие нас покинут.

"Точно не я!" - в нутре играла смесь восторга и самоуверенности. Василий походил между рядов, зажег ритуальные свечи и распахнул окно. Прежде долгих прелюдий не случалось, но сегодня происходило действительно нечто важное.

- Нам нужно открыть небольшое зданьице - мы не можем вечно ютиться в церквушке. Кхм... Начальство Петра уже ругается на наши сборища.

Василий выдержал небольшую паузу, с любопытством заглядывая в глаза. Некоторые (и я в том числе) жадно подались вперед, но кое-кто догадывался, к чему клонит учитель.

- Денег, разумеется, нет. И мы надеемся взыскать некоторые суммы с наших дорогих учеников - то есть вас, друзья.

- Не беспокойтесь, все под расписку! - воскликнул отец Петр. - Некоторые накопления, конечно, имеются, но и с каждого требуется вклад.  Приобретем небольшой домик... В нем возможно даже жить!

Энтузиазма значительно поубавилось - Андрей задумчиво перебирал четки, пара бабушек в углу перекрестились и зашептались, а некоторые сплели на груди руки. Только Александра Вениаминовна засуетилась и, со скрипом наклонившись, вытащила из чулка смятые купюры, а Владимир, по-прежнему пыша величием и непоколебимостью, гордо выпрямился и пронзал взглядом учителя и батюшку.

Василий разочарованно оглядел картину и вскочил. Прежде таким он не бывал.

- Знаете, господа, - голос оставался спокоен, - есть такая притча. Один мудрец стремился к Господу. И однажды жена спросила: если ты такой мудрый, то зачем тебе жена? И мудрец, не раздумывая, бросил семью и отправился в монастырь. А вы способны на такую жертву ради Господа? Но неужели в битве с деньгами - воплощением дьявола! - вы сдадите позиции и вернетесь к тому, где были до нашего кружка - поклонению материи?

"Ну и дела", - задумался я. - "Где ж деньги возьму?" Едва представил, сколько потребует Василий, в голову закрались предательские мыслишки - не послать ли к чертям все эти кружки? А вдруг - обман?

- К следующему занятию выскажете, что думаете, - продолжал Василий. - Добавлю, что никто ничего не требует; не вложитесь - посещайте кружок, как и прежде. Но и отношение будет соответствующим, ведь битва с материей все-таки проиграна.

Занятие прошло необычно тихо; каждый погрузился в себя. Противные мысли закрались и ко мне: деньги - важнецкая штука, но Василий Николаевич... Может, посоветоваться с более опытным? Взгляд упал на Владимира: подходящая кандидатура - "и не свой, и не чужой", как говорится.


Солнце било в глаза, опаляло ошметки апрельского снега и вместе со мной ждало задержавшегося старика. Наконец послышалось шарканье, неразборчивые слова и смех; дверь распахнулась и на пороге оказался Владимир.

- О, Толя, здравствуй-здравствуй, - нахмурил брови старик. - Ждешь кого-то?

- Вас жду, Владимир Александрович.

- Ну давай прогуляемся.

Мы отправились в сторону моста; я не знал, как начать, а старик тактично молчал.

- Что мучаешься, Толя? - не выдержал он наконец.

- Да вот думаю... - голос запнулся. - Вот ходим мы, да? На занятия к Василию. А он деньги просит.

Старик пожевал губами.

- И что?

- Как "и что"? А вдруг шарлатан?

- Ох, сынок, - вздохнул Владимир. - Я столько шарлатанов на веку повидал, сколько тебе и не снилось. Господь таскал меня из Хабаровска до Москвы... Там и в лагерях нагляделся на шарлатанов, и в деревнях на ведуний. И к кое-кому даже из современных на огонек забегал.

- И?

- И Василий - честный, как ангел. Господь вывел меня к нему на конец жизни. Ему можно верить, сынок, можно.

Словами не передать, как полегчало. Если уровень облегчения можно выразить в высоте, то я оказался бы вне стратосферы. Душу заполонили запахи весны и радость: даже еле пробивающаяся зелень показалась безумно прекрасной. "Это подобие моей души", - подумалось. - "Понимание Господа по весне жизни всходит, словно эти ростки".


Но не все выходило гладко. "Господь помогает нам", - сказал Василий, - "Необходимая сумма выходит существенно меньше".

Но "меньше" - не значит "небольшая". "Триста тысяч рублей или сколько есть" - столько попросил Василий Николаевич. Анастасия, естественно, восприняла в штыки.

- Ты дурак! - кричала. - Это секта! Я-то думала в церковь ходишь!

Но увы - Настю за достойного соперника в богословии я не считал. Когда пришла пора выбирать между семьей и Василием Николаевичем, то вспомнилась притча о бросившем семью святом. Сердце уподобилось алмазу - слишком крепкое для мирской тщеты и достаточно прозрачное для Божеских лучей.
Так Анастасия отправилась к матери, забрав дочь и бросив презрительное "придурок". Оставалось лишь искренне ее пожалеть и добыть триста тысяч. Последние 3 года строил дом в Забегалово взамен старой, развалившейся от ветхости бабушкиной хулупы; нужно только-то кому-нибудь всучить! К счастью, это не составило большого труда - за такую цену смели мигом. Ведь отрывать от сердца лучше быстро, не медлить, иначе еще чего - прыгнешь за уходящим в закат родным и неповторимым кораблем, и закричишь: "Мое! Никому не отдам!". Но подобные неприятности обошли стороной.


- Я разочарован, - говорил Василий, скрестив на груди руки. - Ваш выбор отдаляет от Господа. А что может быть важней Его?

- Нет, простите, - отвечала женщина, неловко потирая руки. - Знаете... Мы и так ходили сюда, можно сказать, ради интереса. Ну ходим, не вредно, и все... А как вы денюжку-то попросили, так все.

Василий печально покивал головой.

- Ну что же, спасибо, что хотя бы пришли, - он улыбнулся и указал на пустой зал. - Всегда будем рады видеть вас снова.

Женщина ушла. Остался лишь я, Андрей и Владимир.

- Вы заметили, что Александра Вениаминовна и батюшка отсутствуют? Ей не здоровится, помоги  Господь, а Петр помогает. Остались мы вчетвером.

- Василий Николаевич, - нетерпеливо перебил Андрей, - извините. Но я нашел деньги...

- Молодец, - улыбнулся Учитель. - К слову, Владимир тоже внес долю. Но давайте проведем занятие, а о приземленных вещах переговорим позже.

Я был счастлив. Но не думайте, что во мне не осталось ни капли свежего разума; подавленные сомнения все же оставляли болезненные царапины в глубинах души.

Лицо учителя озарилось радостью, когда сообщил, что нашел деньги. "У нас будет самое прекрасное здание;  лучше всех вместе взятых церквей!", воскликнул Василий.

Сомнения превратились в ворох прошлогодних газет, когда возвращался домой. Я ощущал, что мир проникнут мощной вибрацией, величественным и заставляющим содрогаться Зовом Божиим; как же люди не ощущают Его? Серые дома, мокрые дороги, прохожие в разноцветных куртках и грязные автомобили - все померкло, а облака на безупречно чистом небе клубились, рисуя понятные лишь мне образы. Не имею понятия, сколько длился транс, но в чувство привел мощный толчок в плечо.

Понадобилось несколько секунд, чтобы понять - передо мною, уперев бычий взгляд, стоит Гоша. Вокруг сгрудились бывшие друзья.
- Ты че, оглох? - спросил он совсем не по-дружески. - Пойдем прогуляемся, побазарить надо.

Каждого мог послать в нокаут мощнейшим ударом, но один против троих - перебор. Да и не в моих правилах. Пришлось топать по сумеречному городу за недружелюбными друзьями и вдыхать вонючий дым дешевых сигарет.

Вскоре высотки остались позади и мы вошли в гаражный кооператив. Проползали редкие автомобили, а в глазах рябило от однообразных ворот. Наконец Серега пощелкал тяжелым замком у двери с символичным "А-666".

- Моя тачка, - он гордо похлопал вишневую "девятку". - Как в песне!

Гараж оказался наполнен различными инструментами и запахом машинного масла, а к стене прикрепился измызганный трехцветный флаг. Мы расположились на хлипкой скамейке позади автомобиля, лишь Серега присел на прогнувшийся капот.

- Че с тобой делать будем, Толян? - наконец спросил он, пыша, словно дракон, сигаретным дымом. - Совсем поехал что ли?

- В смысле? - спрашиваю.

- Настя говорит, что ты удумал в секту деньги нести.

Я ухмыльнулся.

- Мои деньги. Куда хочу, туда и трачу.

- Ты дурак что ли, Толян? Понимаешь, что мы сейчас всю дурь из бошки выбьем?

А такого поворота, хотя и наиболее вероятного, всегда не ждешь. Но понимание, что Господь со мной, придало сил.

- Попробуй.

Он ухмыльнулся, но от неприятного продолжения спас настойчивый стук; Серега переглянулся с друзьями и направился к двери. Я оставался совершенно спокоен. На пороге оказался...

Василий Николаевич! Да-да, тот самый. Вооружившись доброй улыбкой, он появился там, где менее всего ждали; даже не взглянув в сторону ненавязчивых похитителей, он поманил рукой:

- Пойдем, Толя.

Серега словно сбавил обороты, но проход не освободил.

- Куда "пойдем"-то?

- В церковь. Все в порядке.

Последующее не вкладывается ни в какие рамки. Не могу знать, что произошло бы дальше, но Василий опустил Сереге на лоб ладонь и что-то прошептал; тот покорно отступил.

- Ну чудеса! - протянул кто-то.

Воздух приятно холодил лицо, пока мы молчаливо брели по пустынному кооперативу.

- А как вы меня нашли-то?

- Не я, а Он, - улыбнулся Василий.

Больше расспрашивать не решился. Едва проклюнувшиеся огоньки звезд, привычные, но необычайно прекрасные в своей потусторонней неизведанности, глядели на нас с темно-синих небес; "и это все Он" - думал я. Как же раньше не замечал этих чудес? А сколько людей - серых, всклочных песчинок - не замечают Божественной гармонии в каждом миллиметре нашего пропитанного дымом мира?

Дома ждала Настя.

- Ну как? Все еще думаешь деньги нести в церковь? - заламывая кисти, спросила она. Я ласково сжал хрупкие ладони и улыбнулся: было искренне ее жаль за непонимание и беспочвенную тревогу.

- Понесу, только ты не беспокойся. Так надо.

Она хлопнула дверью. Я лишь покачал головой.


Слово "упоение" наиболее подходило моему состоянию. В заплечной сумке, с каждым шагом нервно подрагивая, скучились триста тысяч наличными. Я искренне верил, что только Василий умеет правильно обращаться с такой грязной материей.

- Ох, Толя, - расцвел учитель, забирая сумку. - Нарадоваться на тебя не могу. Будет здание получше этой церквушки.

В окна врывался апрельский воздух, сделав живее всех живых; я помолодел и, сбросив оковы, будто птица рванул в высоту, с каждым взмахом ощущая, как грязный, закоптившийся город остается внизу.

- С тобой все в порядке? - Андрей заботливо тронул плечо. - Выглядишь неважно.

- Ничего, просто... Никогда раньше такого не испытывал, - улыбаюсь. - Все хорошо. Все слишком хорошо.

- Удивительно, как это мы сократились! - воскликнул Василий, окидывая пустое помещение. - Проведем занятие втроем. У Александры Вениаминовны снова проблемы с сердцем, а Владимир на работе.

Я привычно вскинул руки, ощущая, как расходятся от кончиков пальцев электризующие волны Божеской энергии.
- Дышите ровно, - сквозь сплетенные ресницы виднелся силуэт Василия в солнечных лучах; он смахивал на строгого мудреца в безжизненной пустыне. - Почувствуйте, как очищается разум...

В дверь неловко постучали. Я ощутил, как благодать сменяется досадой. На пороге оказалась Александра Вениаминовна.

- Ох, здравствуйте-здравствуйте... - расширил глаза учитель. - Рады вас видеть...

Старушка бодро проследовала внутрь и хлопнула небольшой клетчатой сумкой по столу.

- Принесла денюжки, Василий Николаевич. Я-то староя, жить мало осталось, а вам вот центр получится... Сыночек-то у меня молодец, все выйдет у вас.

Чем так ошарашен Василий, пришлось узнать позже.

- Спасибо, Александра Вениаминовна, - проговорил он. - Не ожидал такой щедрости.

А на этом следовало закончить и в субботу снова встретиться дружной компанией и, задрав руки, приблизиться к Господу... Словно ничего и не было. Но порой судьба вырывает руль и моргнуть не успеешь, как из-под капота валит пар, а ровная линия дороги сменилась разнообразием кювета.

В комнату ворвался Петр; борода всклокочена, глаза горят, а руки сжимаются в кулаки. Он решительно зашагал к Василию. Тот сжался под чугунным взглядом.

- Ты че, мать, я что говорил! - закричал он. - Какие деньги! С ума сошла?

- Петруша, ты чего? - залепетала Александра Вениаминовна, озираясь. - Чо кричишь-то?

Отец Петр обернулся, словно в поисках новой жертвы, и схватил Василия за шиворот. Последний существенно уступал в габаритах.
- Я тебе что говорил? - рычал он. - Живым отсюда не выйдешь!

Я и Андрей до последнего сохраняли спокойствие. Знаете, некоторых тычь хоть Пушкинским слогом - все нипочем, пока в нос не дашь. Мы в нос получили.

- Извините, - я попытался их разнять. - Что происходит?

Отец Петр едва не лопнул.

- Что случилось?! - наконец воскликнул он. - Ты спрашиваешь?! Мать продала участок, вот что!

- Да я здесь поживу, домик купим и все, - оправдывалась Александра Вениаминовна. - Ты чего, сыночек, бес вселился?

- Какой нахрен домик?! Никакого домика не будет! - совсем разошелся Петр. - Он... Он обманщик!

- Подожди, - попытался взять ситуацию за шею Василий. - Давайте все успокоимся и...

Но Петра было не угомонить.

- Ты что, думал я свою мать в обиду дам? Чужих обманывать - эт другое, - шипел он. - Ты чем думал, ублюдок?

- Успокойся, Петр, - предпринял отчаянную попытку Василий. - Все под контролем.

- Или надеялся слинять, прихватив все бабло? - Петр дрожал от напряжения. - Я тебя щас здесь зарою!

Я наблюдал происходящее, будто с телеэкрана. Слова, выражения лиц и интонации проплывали мимо, касаясь сознания лишь настолько, чтобы зудящая смесь безысходности, обиды и глубочайшего разочарования увеличивалась в размерах и закипала. Когда рванул к двери, отчаянно пихнув Петра, из моих ушей, наверное, повалил пар.


Анна поставила застуженный чай и откинулась на спинку. Она лишь увлеченно слушала, и только сейчас скованный интересом организм разогнулся.

- И что было дальше? - спросила она, стараясь не терять профессионализма. - После этого вы ринулись к реке, чтобы утопиться?

- Нет, - вздохнул Анатолий. - Разум он... Знаете - всегда защищается. Так защищался и я. Сначала бросился домой - попросить у Насти совета - но дома ее, разумеется, не было.

- А дальше?

- Дальше? Знаете, я цеплялся за каждую ниточку, которая могла бы опровергнуть обман. Бросился к Сереге - как и догадывался, тот чинил свою вишневую гордость.


- Ты че творишь?! - прогнусавил он, схватившись за нос, но решил не рыпаться, увидев в моих глазах сталь и боль.

- И не так двину, если не заткнешься, - рычу. - Говори, что произошло неделю назад?

- Ты о чем?

- Когда вы меня обработать решили. И Ва... человек пришел. Ты ему подчинился.

- Успокойся, братан! - Серега выглядел довольно жалко. - Это все на твое благо! Мы как это... Настя сказала тебя вызволять, так мы пошли, и у церкви караулили...

- Ну и?..

- Ну там поп вышел... Ну мы же батюшку дубасить не будем? Ну мы и поговорили... Ну он и говорит...

- Что говорит, что?

- Говорит, типа надо по-умному с ним... Мы грит, над ним работаем. Типа тоже из секты тебя достают... Давайте, говорит, его спасем: вы его украдете, а мой человек - спасем.

- И что?

- Ну все вышло по плану! Представление небольшое разыграли.. Но это ради тебя! Там же батюшка был...

Столько ожесточения и ненависти не испытывал никогда. "Не может быть все так просто! Это не обман!" - кричали чувства, "Ты всегда знал, где правда, а где ложь" - повторял разум.

Может быть, это сон? А как же загадочные покалывания в ладонях?

Василий Николаевич - последний обманщик и последний оплот заблудшей души.

- Машина работает?

- Да, как раз сделал, только прикручу тут кое-что, - покосился Серега с опаской.

- Давай быстрей. И вези на набережную к церкви.

Через десять минут мы мчались, разрезая апрельский воздух, словно самолет. Я уперся взглядом в дверь подсобного помещения: от стены отделилась точка, с приближением превратившаяся в Василия Николаевича; он спешил в сторону леса по влажной земле, с трудом поднимая ноги с прилипшими комьями грязи. В руке тащил тяжелую потрепанную сумку.

- Это он, - говорю и чувствую, как голова начинает кружиться. - Тормози и беги к храму - видишь, там еще дверь открыта? Проведай. А я за ним.

Когда тротуар кончился, то начались гонки по мокрой земле. Грязь скользила под ногами, липла тяжелыми комьями, превращая ноги в подобие текучих валунов. В очередной раз поблагодарив... Господа? Нет уж, спасибо. Поблагодарив спортивное детство за крепкое тело, понял - скрыться щупленький Василий не успеет.

Когда до беглеца оставалось с десяток склизких шагов, я закричал:

- Стой, мать твою!

Василий обернулся. В глазах мелькнуло подобие страха.

- Ты как всегда вовремя, Толь, - откликнулся он и, тяжело дыша, остановился. - Ты вовремя...

Во мне смешались противоположности - огонь и вода в виде ярости и трепета. И - за что себя ненавидел - с каждым шагом огонь затухал.

- Василий Николаевич, - говорю. - Василий Николаевич... Вы же не обманщик?

- Будь обманщиком, - ухмыльнулся тот, - Мы бы сейчас не разговаривали. Помоги, очень спешу.

Я схватил сумку, (кажется, там хранились кирпичи) подхватил учителя и поспешил к лесу.

- А куда спешите-то?

- Вызов, срочный вызов... Операция. Я же хирург.

- Хирург?!

- Да. На сердце специализируюсь... Сейчас нечто сложное, прямо от Петруши вызвали.

- А в сумке что?

- Инструменты... Туда, да, там перелесок, а за ним дорога. Водитель ждет.

- Водитель?

- Служебная машина...

За лесом скрывалась старая, поросшая травой дорога и песочный "москвич". За рулем расположился Владимир.

-Он ваш водитель?

- Конечно. А ты думал - как мы познакомились?

Торжественно улыбнувшись, Василий обвел до боли добрым взглядом.

- До свидания, Анатолий. Спасибо за помощь, еще увидимся.

- Последний вопрос, подождите!

- Только быстро.

- А как же то "чудесное" спасение, так сказать. Вы же обманули?

- А ты подумай на досуге... У Господа на все имеется ответ, - Василий подмигнул, хлопнул дверью и "москвич" тронулся. Слова показались чертовски правдивыми.

В смешанных чувствах вернулся к храму: подле подсобки шептались группа прихожан и криво припарковалась "скорая". Навстречу выбежал Серега.

- Ты догнал? - крикнул он. - Там деньги, около миллиона... Вот урод, все украл!

- Не догнал, - чуть помолчав, отвечаю.

Серега недоверчиво посмотрел, а затем махнул рукой, приглашая в машину.

- У бабки инсульт там... Не выдержала. А батюшка тот самый рыдает над ней. "Это мне наказание", приговаривает. Дебил. Поехали, щас все расскажешь.

- Нет, знаешь, я прогуляюсь. Ты езжай... Позже приду.

Не дождавшись ответа, в беспамятстве я понесся к мосту. В голове будто взорвался пассажирский авиалайнер: осколки стекол, оплавившийся пластмасс, окровавленные куски людей, части покореженных крыльев - все смешалось в адском круговороте, превратив сознание в стайку мечущихся посреди океана синиц.


- Так ты оказался на грани самоубийства?

- Ага.

- Вы плохо себя чувствуете, потому что потеряли веру в Бога?

Анатолий спрятал лицо в ладонях.

- Ага.

- А вы уверены, что теряли эту веру?

- В смысле? - с надеждой спросил он.

- Сначала решите, о чем больше жалеете - о разочаровании, утраченных деньгах или вере?

- Да все сразу, наверное...

- Знаете, Бог посылает нам много испытаний. И это было самое главное в вашей жизни. Как думаете - все может быть так просто, почти без труда? Нет, испытание еще не завершилось. И вы пройдете его, если не утратите веры в Господа.

Анатолий задумчиво почесал голову, затем медленно произнес:

- Знаете, прямо сейчас отправлюсь в храм. Только в другой... К другому батюшке. Поговорю. Он скажет, что делать.

Глаза его загорелись; он вскочил и принялся обуваться.